Да здравствуют несдающиесЯ!

«Бороться и искать,
найти и не сдаваться».

Многие из вас, дорогие читатели, наверняка увлеченно читали когда-то «Двух капитанов» В.Каверина и этот замечательный лозунг сделали своим. Ну а сейчас? Когда мы, как бы это сказать помягче, не слишком молоды? Как сейчас? Многие ли могут с уверенностью отнести себя к племени «несдающихся»?
Вопрос не риторический, а скорее жизненно важный, потому что от нашего характера, линии поведения (а это, поверьте, пусть иногда неосознанная, но установка), отношения к людям и, соответственно, окружающих к нам, от терпения и терпимости зависит и наша жизнь, и мироощущение, и здоровье зачастую тоже. Любой медик подтвердит, что здоровье, настроение и восприятие себя и мира тесно взаимосвязаны. А еще, расскажет вам хороший врач, при объективно равноценном состоянии один человек смеется над своей подчас очень серьезной хворью, что, естественно, не приветствуется, другой рыдает и стонет, отравляя себе жизнь (о тех, кто рядом, и говорить не приходится), а третий, не теряя разума и самого себя, принимает все меры, борется и верит в победу. И оптимизм – в соединении с по-настоящему высокими достижениями современной медицины и фармакологии – побеждает.[!]
Губерман сказал об этом очень здорово:
Не только от нервов и стужи
Болезни и хворости множатся.
Здоровье становится хуже,
Когда о здоровье тревожатся.
Конечно же, в остроумнейшем этом четверостишии подразумевается тот, увы, нередкий случай, когда тревога о здоровье становится неоправданной и превращается в смысл жизни. Вдобавок эта тревога подогревается бесконечными разговорами или, вернее, разглагольствованием о болезнях, причем не только о собственных. Какую бы тему ни затронул собеседник, ее тут же мастерски переводят на привычную тематику – болезни, их симптомы, лекарства, лечение, врачи... И из этого русла никак не выплыть.
Как-то меня остановила соседка и стала очень эмоционально и подробно рассказывать о том, как тяжко хворает... «Кто?» – спросила я, сочувственно полагая, что речь идет о сестре или другом близком человеке, и соседке необходимо поделиться своим горем. Оказалось, что больную эту женщину она вообще не знает, а услышала о ней от случайно встреченной в магазине знакомой. И, вот ведь что страшно, тут же добавила:«Боюсь, что и у меня будет то же самое», – добавила соседка и начала перечислять симптомы.
Что это? Мазохизм? Такое вот мысленное и словесное самоистязание? И зачем? Неужели человек не понимает, что подобные «беседы» самочувствие могут только ухудшить, а то и какую-то хворь спровоцировать. Ведь связь между нашим психофизическим и сугубо физиологическим состоянием куда теснее, чем предполагает сегодняшняя наука. А ведь вся наша жизнь, в особенности в послебальзаковском возрасте, – это преодоление своих горестей, сомнений, неприятностей, бед... Своих. Как у Пастернака? «С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой.»
И вот тут стоит остановиться на особом «пункте» борений, от которых американские наши ровесники избавлены: живут на родной земле, с детства впитав ее обычаи и установления, говорят на родном языке, знают, вроде бы, все и вся. Хотя вот нынешняя ситуация со сменой политики по обеспечению «старших граждан» лекарствами многих из них выбила из колеи, можно сказать, загнала в тупик.
Однако... Давным давно (два, а то и три десятилетия тому назад) или же совсем недавно мы приехали сюда, в страну всеобщих мечтаний, со своим грузом привычек, норм поведения, взаимоотношений и твердого знания, что такое хорошо и что такое плохо. И вот все, кроме воспоминаний, святых и светлых, черных и ужасных, оказалось, подлежит коррекции. Что-то нужно чуть-чуть исправить, подогнать, как говорится, к местности, что-то – изменить кардинально, а что-то и отбросить – за непригодностью. И для всего этого нужны мужество и трезвая самооценка.
Эренбург писал когда-то о людях, вольно или невольно оказавшихся на чужбине, что они подобны дереву, пересаженному без большого кома земли. Трудно приживается это дерево, болеет. «Вокруг них (эмигрантов то есть) жизнь, к которой они, по существу, непричастны». Это было тогда. Человеку немолодому трудно и сейчас, особенно поначалу, окунуться в эту страшную и непонятную жизнь, особенно если он этого не хочет. Какие трагедии разыгрывались со сдачей экзамена на гражданство у людей, которые не удосужились сделать это иногда за два десятка лет жизни в Америке. «Оно мне не надо», – заявила твердо одна тетушка, приехавшая в пятьдесят с небольшим. А вот, оказывается, понадобилось. И это одна из тех проблем, которые человек создает себе сам в оправдание собственной лени.
Что еще очень часто мучает «старых русских», ставших новыми американцами, почему-то мужчин в особенности, - это маниакально-депрессивная ненависть ко всему оставленному на родине (слово должно произноситься без всякого пафоса, это место, где ты родился, учился, любил, и, как бы ни было плохо, через что бы ни пришлось пройти, наверное, неправильно говорить, что жизнь была только черной, без единого светлого пятна). И – параллельно – опять же маниакально-депрессивная ностальгия, грызущая тоска, когда все прошедшее видится ярким и значительным, порой много ярче и значительней, чем было на самом деле. Иногда мне кажется, что это ностальгия по молодости – скучает человек по самому себе, быстрому, энергичному, влюбленному, любимому... И не хочет думать об упущенных возможностях, об опутанных колючей проволокой заграждениях, выраставших на нашем пути, о времени, когда честность, порядочность, трудолюбие только мешали, да и о собственных ошибках и промахах тоже.
И вот человек не хочет осознать, что время идет только вперед, часто перечеркивая или, в лучшем случае, видоизменяя устоявшиеся представления, и необходимо меняться вместе со временем, шагать с ним в ногу, пусть и прихрамывая, приспосабливаться к его требованиям. И это не приспособленчество, которое я, как и большинство из вас, презираю, а тяжко вырабатываемое умение адаптироваться в новых условиях и в новой среде, а также в новом своем возрасте со всеми его помехами, которые приходится принимать как данность, как неизбежность, и от которых не сбежишь. Но не усугублять, не возводить в степень, не выискивать все только отрицательное, а, напротив, стараться убедить самого себя в том, что Бог и судьба привели нас в эту страну, где живется куда легче, чем где бы то ни было, где пожилые люди окружены действенной заботой. Нужно только раскрыть глаза и посмотреть на мир без темных очков.
Ох, как часто душевные страдания и надломы – не столько явления возрастные, не только следствие действительных неувязок в семье или неустроенности, а... как у Чехова: человек страдает и в то же время наблюдает за своим страданием, пестует, балует его, нагнетая и раздувая, и... всячески афиширует, пусть еще кто-то к страданию моему приобщится и пострадает тоже.
Эренбург (а был он не только блистательным публицистом, но и умным поэтом) писал:
Я помню горестные шепоты,
И деловитый перечень обид...
Обидчивость, увы, нарастает с числом прожитых лет. И если движение цифр на часах нашей жизни не остановишь, то бороться с обидчивостью – в наших силах. Не надо обижаться на несправедливость жизни и судьбы – их не переборешь, да и благодарить всегда есть за что. Обиды на родичей, на друзей? Тут время обозначает, кто есть кто, да и всегда ли обоснованны ваши обиды? Не пора ли «на себя оборотиться»? И, конечно, самые горькие – обиды на собственных детей, в которых столько вложено, которым столько отдано, а они... А они живут в ином временном измерении, в других, порой очень жестких реалиях. Ну а если относятся к вам неуважительно и грубо – может быть, это ваш промах?
В нашей газете Лея Мозес обсуждению болезненной этой темы посвятила несколько острых аналитических материалов, немало и читательских писем, где высказаны были диаметрально противоположные мнения. Мне кажется, что многим дедушкам и бабушкам мешают в отношениях с давно повзрослевшими детьми, а то и выросшими внуками, совсем ненужная здесь бескомпромиссность, частенько неумение управлять своими мыслями, чувствами, словами и поступками. Мое и твое мнение, дорогой ровесник, совсем необязательно есть истина в последней инстанции. Может, самоанализ и самоирония помогут забыть о действительных и беспочвенных обидах? Вот вам выдержки из кодекса бабушки знаменитой Марлен Дитрих: «В случае надобности всегда быть на месте. Исчезать, когда в нас больше нет нужды. И главное – охранять тишину в доме».
Воспользуйтесь, а я напомню вдобавок древнее правило: «Уступает мудрейший».
Коль обратились к древности, вспомним-ка, что в мифологии любовь приравнивалась к космической силе. И это не только любовь мужчины и женщины, но и любовь материнская, родственная. И ответная, разумеется. Любовь друзей. Желание и жизненная необходимость общения. Одиночество. Что может быть страшнее? Когда человек заперт в одиночную камеру своих дум, страхов, болей?
Вдовы. Я ненавижу слово «вдова» с того часа, когда здесь, в Нью-Йорке, через год после приезда в Америку похоронила мужа. «Ваше величество, одиночество женщины». Ледяное одиночество. Кто-то пытается, иногда небезуспешно, начать жизнь сначала. Остальные (а их большинство) остаются наедине со своей памятью и тоской. И это вроде фантомных болей – рука ампутирована, а мучает, ноет, и точка кипения боли зашкаливает за мыслимый порог. И как же важна любовь детей и внуков (не крохи с барского стола, а любовь подлинная, приправленная заботой и пониманием), любовь всех близких, чьим вниманием и памятью мы дорожим. И пусть это будет не только верный друг мистер телевизор. Хочется, чтобы у каждого из вас было живое общение и, если есть малейшая возможность и желание, живое дело.
Живое дело. Это может быть продолжение профессии, которой отдана жизнь. Примеры? Люди, иногда очень-очень немолодые, пишут, учительствуют, лечат. Могу назвать имена врачей (бывших врачей не бывает, если они таковыми являлись): по первому зову мчатся к соседям Ольга Каушанская, Люся Файнберг – список мог бы быть очень длинным. И упаси боже принести коробочку конфет – несмываемое оскорбление. А наши дорогие общественники? А нестареющие наши ветераны – Леонид Розенберг, Борис Ильинский, Ефим Цимбалюк, а рядом с ними – десятки прошедших сквозь пламя войны израненных, но не сдавшихся ни пулям, ни времени солдат. Наши увлеченнейшие книголюбы во главе с Евгенией Лебедевой... Пусть простят меня те, чьи имена я не назвала, иначе была бы не статья, а многотомник.
Имя этого замечательного человека должна я назвать непременно: Павел Биленкин. Энергия кипучая, инициатива так и бьет – ни годы, ни налетевший, как смерч, инсульт не мешают ему вести свой небольшой, но успешный бизнес и продолжать направлять и руководить группой таких же энтузиастов, как он сам, – интереснейшие необычные поездки и вечера, музеи, о которых мало кто знает, и главное – общение единомышленников. Вот уж точно не на «лоне скучного покоя».
Я ничего еще не сказала об отрядах людей творческих, о собратьях-журналистах, в том числе и авторах «Русского базара», о столь милых моему сердцу художниках, не растерявших на каменистых тропах бытия ни мужества, ни таланта, ни способности, желания и умения творить. А ведь многие из них прошли войну, да и мирные годы легкими не назовешь. Кому-то уже за 80, кто-то к отметке этой подбирается, в госпиталях нью-йоркских, как говорится, отмечались не раз, но – в строю! Какие молодые, талантливые, яркие, оптимистичные произведения они создают, как неустанно трудятся! Исаак Вайншельбойм, Николай Мостовой, Марк Калпин, Леонид Алавердов, Александр Ней, Самуил Каплан, Рудольф Розенблюм... И еще десятки несдающихся. Какая сила духа!
А еще что поразительно – немало тех, кто к искусству «примкнул» уже, как называют это французы, в возрасте неожиданности. Например, Люся Котляр – после семидесяти. Каково? Ее настенные панно-коллажи пользуются популярностью сейчас, когда коллажистке уже 80 лет. «Что подтолкнуло вас к творчеству?» – спросила я у нее. – «Возникло желание проявить себя и поделиться своими мыслями и чувствами, да и просто остаться в строю. Ощутить глубину, не довольствоваться мелководьем».
Думаю, это верное решение. Именно оно помогает мобилизовать все силы, держать болезни и настроения в узде, жить, а не прозябать. И что поделаешь, если приходится иногда, подобно барону Мюнхгаузену, за волосы вытаскивать самого себя из болота, Главное – положительный результат!
«Счастливой охоты на новом пути!» Примерьте это пожелание на себя.