ВеликолепнаЯ шестерка

Грустен и весел вхожу, ваятель,
в твою мастерскую.
Гипсу ты мысли даешь, мрамор
послушен тебе.
А.С. Пушкин

Используя живой и прекрасный образ Александра Сергеевича и нисколько (ну, разве что самую малость) не преувеличивая, могу сказать, что вошла сразу в шесть мастерских ваятелей значительнейших, а в их числе – Неизвестный, Шемякин, Герман. Тут уж, как говорится, ни добавить, ни убавить. И собраны работы шести замечательных, нашу русскую в Америке общину возносящих – в одном огромном зале, здесь, у нас, в Нью-Йорке.
И вообще кто сказал, что Нью-Йорк – город шумный и скучный? Наверно, это был человек, не удосужившийся по-настоящему разглядеть столицу мира. Нью-Йорк прекрасен и щедр. Его музеи и галереи бесчисленны, его выставки дарят нам столько радости, новизны впечатлений, просто хорошего настроения. Ну а в Сохо, всемирно знаменитом нью-йоркском районе художественных салонов и галерей, я уверена, все, кто хоть сколько-нибудь интересуется искусством, не раз побывали.
А коль были в Сохо, то, конечно же, не прошли мимо прославленной галереи Мими Фёрзт (Mimi Ferzt Gallery, 114 Prince Street), где очень часто проходят выставки российских художников. Оттого и галерею эту называют иногда «русской», а еще – шемякинской: потому что вход в выставочный зал украшает изваянная Михаилом Шемякиным фигура многогрудой полнотелой женщины, бронзовый символ плодородия земного и плодотворности художника. И женской притягательности, торжества женского начала. Здесь проявилась парадоксальная образность мышления художника, создавшего и «Щелкунчика», и в противовес ему монумент Петра I. Еще раз убедилась в способности Шемякина (повторю слова Поля Сезанна) «весь мир, сохраняя его цельность, свести к нескольким предметам». Его чеканные выразительные натюрморты будто предваряют в какой-то степени инсталляцию.
Уникальность этой выставки русской скульптуры в том, что все шесть больших мастеров, чьи работы представлены в галерее, - художники абсолютно разные. Каждый – со своим видением человека и мира, своей стилистикой и художнической манерой, своей концепцией служения искусству. Сам выбор участников этой экспозиции должен был быть снайперски точен: ведь они представляют в столице искусства искусство русское, все больше и больше завоевывающее сердца и умы американцев. И цель достигнута. Да это и неудивительно: куратор выставки Наталья Колодзей - не только авторитетный искусствовед, но и виднейший коллекционер, чье собрание лучших произведений современного русского и восточно-европейского искусства знает весь мир. К тому же эта выставка как бы артподготовка к выходу в свет альманаха Колодзей, в котором будет рассказано о современной русской скульптуре и, разумеется, творчестве русских художников–эмигрантов всё. Очень жду эту книгу.
Эрнст Неизвестный. Титан. При жизни нареченный классиком. Его невероятные по силе мысли и таланта монументы на всех континентах. Помните, в сказках Павла Бажова мастер Данилушка сокрушался: дескать, не поймать мне силу камня. Неизвестный силу эту поймал и душу камня понял. Глубинно. Когда я впервые увидела в Москве на Новодевичьем кладбище памятник Хрущеву, созданный скульптором, которого Хрущев и оскорбил, и унизил, то была потрясена – и силой всепрощения, и тем, как сумел мастер постичь суть противоречивого характера недюжинного этого человека, темные и светлые стороны неординарной его личности. Вот что такое мощь таланта художника.
Уже здесь, в Нью-Йорке, не раз на выставках и аукционах видела замечательные творения Неизвестного, а совсем недавно в русской антикварной галерее князя Владимира Касаткина-Ростовского в Челси – гениальное его «Сердце Христа». Это великое произведение: крест, в который обратилось кровоточащее сердце Христа, ожил. Он схватил в каменные свои объятия злого монстра, Молоха, посягнувшего на Господа и на жизнь людскую, на нравственные ценности, Христом заповеданные. Это воистину предостережение тем, кто любой ценой рвется к абсолютной власти над миром. По символической наглядности и философской глубине эту скульптурную композицию можно отнести к числу шедевров.
Просто замечательно, что на недавней выставке «Русская графика» удалось увидеть подробно разработанный, динамичный и выразительный эскиз к этой скульптуре: график Неизвестный столь же виртуозный, как и скульптор. А уж скульптор! «Орфей» с разорванным сердцем, объятый отчаянием «Сатир», отторгаемый от своей человеческой сущности... И «Гермафродит» - апофеоз слияния тел и душ влюбленных, любви, превратившей их в единое целое.
Я прочла где-то: «Наш известный Неизвестный». Превосходный каламбур. Но он, Неизвестный, ведь не просто широчайше известен. Он велик.
Керамическая композиция Олега Бурова выдает, что автор хорошо знаком с русской иконописью, которая и подарила возвышенную одухотворенность образу подвижницы Февронии Муромской. Удивительно, но явно модернистский этот скульптурный портрет своим духом, характером, даже чертами близок почитаемой иконе Курской Пресвятой Богоматери XIII века.
Будто тени прошлого, цепко въевшиеся в память воспоминания, письмена: слова, которые так много значившие когда-то, а теперь превратившиеся в пену, в накипь. И барельеф на фоне их хитросплетений. Кто это? Ты? Я? Или кто-то, незваным явившийся из не желающего отпустить прошедшего. Прошедшего и никуда - никуда - не ушедшего. Оно со мной. И со скульптором Леонидом Лерманом, наверно, тоже.
Производит впечатление сюрреалистическая скульптура Александра Нея «Шепот». Который так и не был услышан. Образно и щемяще грустно. «Почему все ваши изваяния будто пронзены многочисленными разновеликими и разноформенными отверстиями?» - обратилась я к автору. И услышала ответ: «Это будто узелковое письмо. Или язык слепых: наши сомнения, терзающие нас мысли. Вслух не выскажешь, слишком лично и больно, вот и загоняем вглубь».
Выразительность и значительность богатых подтекстом патетических композиций Дмитрия Германа удивительны. Завоевавшему мировую известность скульптору удается объединить в своих работах человеческий опыт с философским познанием людской души и деяний, в его скульптуре – шорох судьбы, сжато и точно отраженная трагическая история кровавого многосложного ХХ века.
После того, как он, молодой иммигрантский скульптор, был в Нью-Йорке (!) признан художником года, он получил предложение создать знак Международного общества памяти жертв Холокоста. Им стала «Плачущая скрипка» Германа, о которой Стивен Спилберг сказал: «Какое гениальное произведение искусства!» Эта растоптанная, стонущая скрипка с вырванными струнами и есть символ и трагедии еврейского народа, и того зла, который несет людям фашизм любой масти.
«Зеркало». Впечатление эта философская композиция производит огромное. Каждый, отшатнувшись поначалу, узнает себя, свою попытку убежать от бед и трудностей, выбрать дорогу поровней. У Марины Цветаевой есть поразительные слова, будто подстрочник к германовскому «Зеркалу», отражающему некрасивость лица и жизни, которая не может не мешать в свободном самораскрытии души. Очная ставка двух зеркал: тетради (дела), куда погружена душа, и зеркала, где лицо твое и лицо быта. «Жестокий самосуд ума».
Столь же сильно эмоциональное воздействие таких работ ваятеля, как «Непокоренный», «Рука», «Одиночество» - человек во власти тоски и безлюбовья. И, конечно, прекрасная, женственная, невероятно сексуальная и чуточку коварная «Ева».
Герман – сюрреалист, и в его скульптурных композициях всегда анализ (подробнейший!) бытия, поступков, поведения современника. Анализ нашего времени. Точка отсчета – Вторая мировая, ее тяжкое наследие. И дальше – по ХХ веку до его финиша и старта нового столетия, которое пока еще от предшественника не отличается. И человек карабкается, обдирая локти и колени по «Лестнице», упирающейся в небо. В воздух. Упадет? Разобьется? Кто знает. Да ведь верит в удачу. Как декларировал наш буревестник, безумству храбрых... Воистину дерзкое желание, не знающее границ, как говаривали зачинатели сюрреализма.
И идет человек по кругу, порой догоняя самого себя и с собой споря, поняв, наконец, что от себя не убежать. И гребет он, вкладывая в каждое движение всю волю, все свои силы. И это не «Последнее плавание». Он, герой Германа, он, наш друг, или брат, или сосед, или кто-то из нас, непременно выгребет. Потому что человек – настоящий – остается непокоренным!