Профсоюз бесправных

Десятки тысяч беженцев пересекают границы стран Африканского континента – от государства к государству, от рубежа к рубежу. Тысячи их собрались в марокканских лесах, устроив палаточные лагеря, готовясь к последнему походу на Европу. Сотни счастливчиков ухитрились преодолеть стену, ограждающую испанские эксклавы Сеуту и Мелийю. Однако власти Испании отправляют их восвояси.
В лагере победителей завтрак начинается в полдевятого утра, а ужин – в восемь вечера. Победители сидят за длинными деревянными столами, согнув спины и глядя мертвыми глазами в тарелки. Территория лагеря обнесена зеленым забором. Победителей сторожит военная полиция с немецкими овчарками. И все-таки они – победители. Те, кто добился своего, кто не умер в дороге от голода и болезней, кто не свалился наземь с шестиметровой стены, преодолел ее и оказался в Сказочной Европе, где африканцев-беженцев все очень любят, где бесплатно кормят и поят... Где все живут богато и совсем-совсем не надо работать. Победители прибыли в Страну Мечты.
Они сидят рядами в Centro de Estancia Temporal de Immigrantes (центр временного приема иммигрантов, сокращенно Ceti), расположенном в Сеуте, и ждут решения своей судьбы. Сеута и Мелийя – два невозможных, абсурдных города. Порождения ночного кошмара какого-нибудь политика. Анахронизмы. Сеута, принадлежащая испанской короне с 1580 года, насчитывает 71,5 тыс. жителей. В Мелийе, завоеванной испанцами еще раньше, в 1497 году, живет и того меньше народу – 66 тыс. человек. Оба населенных пункта имеют статус эксклавов – испанских городов на территории Африканского континента, эдакие две красно-желто-красные дырки на политической карте Марокко. На карте Африки – континента с 18 миллионами беженцев. От них оба города защищены полицией и радарами, сторожевыми башнями и стенами, их окружают ограды из колючей проволоки и залитая беспощадным светом прожекторов нейтральная полоса шириной в пять метров. По тем, кто пытается ее пересечь, солдаты стреляют резиновыми пулями и слезоточивым газом.
Все это совершенно не помогает. На протяжении прошлых недель, ночь за ночью, сотни беженцев ломились прямо через заграждения. Штурм передовых форпостов Европы напоминал штурм средневекового замка: атакующие карабкались наверх по самодельным приставным лестницам, защитники цитадели спихивали их вниз длинными палками. Разве что горячую смолу никому на голову не выливали. Странные картины странной битвы. В любом случае – совершенно не те картины, которые либеральные, гуманные европейцы хотели бы видеть в качестве своей «презентации». Потому что штурмующие стены противники – люди. Люди, покинувшие свои деревни, кланы, семьи, чтобы любыми способами, правдами и неправдами прорваться в рай, которым до сих пор считают Европу. Они шли сюда долгие месяцы, преодолевая тысячи километров пути.
Так уж получилось, что всего в нескольких километрах от территории Евросоюза сложился своеобразный профсоюз бесправных. Эти люди приходят из стран, граничащих с южной оконечностью пустыни Сахара – кто-то из Камеруна, кто-то из Мали, иные – из Нигерии. Родной язык для большинства из них – французский, впрочем, французы бы поняли их с трудом. Их последнее пристанище перед «боем» - самодельные палатки в стихийных лагерях на марокканской территории, неподалеку от городов-эксклавов. Иногда они собираются по 100 человек вместе, иногда – по 500, чтобы вместе идти на приступ, выбирают себе вожаков. Лагерь для них – прежде всего, частичка родины на чужбине, а также фабрика слухов. По 6-8 человек они уходят в лес, чтобы срубить несколько деревьев и сделать лестницы.
Почему они собрались в Европу именно сейчас? И почему таким странным, нелепым и безнадежным образом? Время штурма обусловлено прежде всего двумя факторами: паникой и подстрекательством. Те, кто оказался в Сеуте и Мелийе, рассказывают, что в лагере появились какие-то люди, говорившие, что именно сейчас наступил хороший момент для попытки. “Сейчас! – бормотали они в уши каждому встречному. - На этой неделе полицейские кордоны ослабели, у них праздник (варианты – смена состава караульной службы, выборы, повальная эпидемия гриппа), можно прорваться!” В лагерях беженцев, где так мало достоверной информации, слухи срабатывают с надежностью хорошо отлаженного взрывателя. Подстрекателями, скорее всего, были марокканцы, причем не какие-нибудь контрабандисты, а эмиссары местных властей. Зачем это официальной Касабланке? Ответ прост: как раз в данный момент представители Марокко ведут переговоры в Мадриде, причем на повестке дня – весьма щекотливые вопросы. К примеру – что может сделать Марокко, чтобы защитить Европу от Африки? И что Европа за это готова заплатить? Так что созданное с помощью наивных беженцев давление марокканцам весьма на руку.
Сеута и Мелийя давно уже отгорожены, словно Западный Берлин образца 80-х годов, недостает разве что автоматических огневых точек. Когда «лесные братья» из лагерей на марокканской территории выслали вперед разведчиков, те обнаружили, что ограждения были надстроены – солдаты и строители с испанской стороны приваривали новые звенья на стальные стены, наращивали бетон, накручивали поверх колючую проволоку, разрезающую руки и ноги. И без того почти непреодолимая стена на глазах вырастала до шестиметровой высоты – и шпионов «профсоюза беженцев» охватила паника. “Кто собирается и дальше ждать у моря погоды, - гласило их послание, - тот потеряет последний шанс.” Наверное, еще и поэтому сотни людей, годами шедшие к воротам Европы, без раздумий ринулись на штурм. Тридцатилетний Абдул Лоум из Гвинеи четыре раза шел на приступ стены, ограждающей Мелийю, и четыре раза падал вниз. Сейчас он сидит в Центре для беженцев в Сеуте и рассказывает о своих приключениях – сюда он попал с третьей попытки.
Победители вроде Абдула Лоума говорят, что во время своих долгих странствий они не раз попадали в руки к контрабандистам: южнее пустыни Сахара те собирают деньги для похода через пески, берут немалую мзду за то, чтобы провести беженцев через Алжир. Впрочем, массовый штурм стен не был организован ими – просто однажды появилась такая идея: если, мол, помочь друг другу, сделать множество лестниц – авось, кто-нибудь и прорвется. А дальше уже началось то, что происходит всегда, - цепная реакция. Первые смельчаки прорвались – слух об этом воодушевил всех, кто остался и сомневался, – и вот уже почти все население лагерей упорно карабкается на стены. Оставшихся марокканская полиция согнала в один из покинутых лагерей, усадила в автобусы и отправила прямиком в пустыню, с глаз долой. Тех же, кто прорвался, теперь высылает Испания – онечно, не в пустыню, оборванных и беспомощных, а на Родину, накормленных, одетых в пожертвованные сердобольными европейцами шмотки б/у... но таких же беспомощных.
Впрочем, тот факт, что беженцев выслали восвояси, мало чем поможет Европе. Стражи Старого континента никогда не заткнут все дыры на своих границах. Люди, решившие оставить свои семьи в странах вроде Конго или Нигерии, в странах, где голод – не чрезвычайное происшествие, а деталь повседневности, где средний годовой доход на душу населения составляет 100 долларов США, эти люди знают лишь одно направление – на Запад, в Европу. В Страну Мечты, где все богатые, никто не работает и все нежно любят беженцев.