Елена Соловей:Актеры - большие дети, их надо любить и баловать

Досье «РБ»

Соловей Елена Яковлевна - Народная артистка России, кино- и театральная актриса. Снялась в более чем 50 фильмах, в том числе: «Раба любви», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Несколько дней из жизни Обломова», «Жизнь Клима Самгина», «Открытая книга», «Цветы запоздалые», «Факт», «Ищите женщину», «Жена ушла» и др. С 1991 года живет в США.

- Елена, начну с неожиданного вопроса: вы в Германии когда были в последний раз?
- В прошлом году, на гастролях вместе с театром имени Варпаховского, которому в нынешнем году исполняется 10 лет. Я играла в двух его спектаклях: «Дядюшкин сон» по Достоевскому и «Семейный ужин» французского драматурга Марка Камолетти. С нетерпением жду новых работ в этом театре.
- Свой родной город посетили?
- Нет, я даже не знаю, где он. Видимо, в Восточной Германии, папа там служил после войны. Но в паспорте у меня было записано: место рождения – Москва. В таких случаях всегда так поступали.
- Ваш отец воевал?
- Воевали и папа, и мама. Оба дошли до Берлина.
- «Школьные годы чудесные» опускаем. Где вы дальше учились?
- Я закончила актерский факультет ВГИКа, моим педагогом был Борис Андреевич Бабочкин. С благодарностью вспоминаю его уроки. Он не был педагогом, учившим по системе, - его системой был он сам. Он делился с нами своим мастерством, талантом. Это был актер драматической судьбы, ставший заложником гениально сыгранного им Чапаева. Зрителям нужен был Бабочкин–Чапаев! Только в конце жизни Борис Андреевич счастливо вернулся к зрителю в фильмах «Плотницкие рассказы», «Бегство Мистера Мак-Кинли», в спектаклях Малого театра «Браконьеры», «Правда - хорошо, а счастье – лучше» и других. Своих учеников он очень любил, и мы были его будущим.
- Вам, кажется, посчастливилось играть со Смоктуновским?
- Да, мы играли в фильме Родиона Нахапетова «Враги». А познакомились раньше: Андрон Сергеевич Кончаловский пригласил меня в картину «Дядя Ваня» на роль Елены Андревны (именно так – В.Н.). Иннокентий Михайлович играл дядю Ваню, а Борис Андреевич должен был играть роль Серебрякова, но сниматься в фильме отказался. А я была для Елены Андревны слишком молода. Смоктуновский меня запомнил и замолвил словечко перед режиссером Малого театра Борисом Равенских, ставившим там «Царя Федора Иоанновича»... Иннокентий Михайлович всегда был для меня удивительным актером. Как можно рассказать о великом артисте? Чем больше человек, тем охотнее он делится собой с другими, тем терпимее к другим, тем щедрее. Мне повезло на встречи с великими. Одним из них был Иннокентий Михайлович Смоктуновский.
- Мне кажется, вы остались верны Чехову по сей день...
- Чехов, говоря стандартно, любимый мой писатель. Чеховская интонация для меня основана на бесконечном противоречии жизненных ситуаций, характеров. Жизнь не однозначна: в ней плохое переплетено с хорошим, злое - с добрым. К жизни нельзя подходить шаблонно, она должна преподносить сюрпризы. И Антон Павлович для меня, как ни странно, острый, злой писатель – чем он мне и нравится. И в жизни он был, мне кажется, человеком острым и даже злым.
- Вам сто раз, наверное, задавали вопросы о «Рабе любви». Я тоже, увы, не премину. Для вас этот фильм как для Бабочкина – «Чапаев»?
- (Смеется). Ну конечно!
- Вы снялись у Михалкова в трех культовых фильмах: «Раба любви», «Неоконченная пьеса для механического пианино» и в «Обломове». Три – хорошая цифра, бог, как известно, троицу любит...
- Сняться в трех очень хороших картинах – согласитесь, немало. Но талисманом Михалкова был Юрочка Богатырев – снимался во всех его фильмах до своей безвременной кончины.
- На Никиту Михалкова в последнее время много собак навешено – в основном, по общественной, что ли, линии. Каков он в своей профессии?
- Для меня Никита Сергеевич был прекрасным, удивительным режиссером. Я говорю это не только потому, что он привел меня к Большому зрителю. Просто он – Большой режиссер! Он замечательно чувствует актера, он – актерский режиссер. Он любит актеров, что очень важно. Ведь актеры – это большие дети, а детей надо баловать и любить. Актер – это всегда материал для режиссера - в кино ли, в театре. И хотя говорят, что в театре режиссер умирает в актере, в кино, мне кажется, от режиссера зависит очень много, если не все. Исходя из того, как он в целом видит тебя, режиссер соберет тебя по кусочкам из тысячи дублей и кадров, когда все уже отснято.
- В «Рабе любви» у вас необыкновенная интонация. Ее вам режиссер подсказал?
- Мне никто ничего не подсказывал. Редко случается удивительное стечение обстоятельств, когда все складывается: сценарий, режиссер, оператор, художник, актеры. И тогда ты себя перестаешь чувствовать, ты себя уже не знаешь, ты живешь жизнью другого существа. В тебе просыпается кто-то другой. Это – некая метафизика, но это – так. То, что снято в кино, уже не ты! Я никогда себя не отождествляю с женщинами, которые живут на экране, – они живут своей жизнью. И поэтому у меня нет тоски по ним, я их просто люблю. Но, повторяю, я себя с ними не отождествляю, и почему моя героиня так говорит, так двигается, я не знаю, не могу объяснить!
- В Каннах, на одном из кинофестивалей, вы получили приз за роль второго плана. В каком фильме и за какую роль вы получили награду? Вам ее в Каннах вручали?
- Да-да, в 1981 году, в Каннах, при ослепительном свете юпитеров и под гром аплодисментов (смеется). Я об этом призе узнала потому, что мне позвонил Грикявичус и спросил: «А ты знаешь, что приз в Каннах получила?» Ему об этом, тоже в телефонном разговоре, сказал какой-то чиновник Госкино. Итак, речь идет о картине литовского режиссера Альмантаса Грикявичуса по сценарию Витаустаса Желакявичуса «Факт». А в Каннах она шла под названием «Группа крови ноль». Я сыграла там небольшую роль деревенской женщины Оны.
- Я знаю, что Дмитрий Барщевский предлагал вам сняться в «Московской саге» по роману Василия Аксенова. Фильм я смотрел, но вас в нем не увидел...
- Да, в 2001 году я ездила в Москву. Вместе с замечательным актером Алексеем Петренко мы были приглашены на пробы отца и матери Градовых. Но роль Мэри Градовой прекрасно сыграла Инна Михайловна Чурикова. Другую актрису я себе в этой роли не представляю.
- А вообще вам удается почитать? Библиотека-то у вас хорошая...
- Удается, но не всегда (смеется). Сейчас вот перечитываю Бунина и учу тексты – готовится бунинский вечер, посвященный его предстоящему юбилею – 135-летию со дня рождения.
- В Ленинграде вы много лет работали в театре имени Ленсовета под руководством...
- Игоря Петровича Владимирова. Если бы не было его, не было бы – это мое глубокое убеждение – и великой актрисы по имени Алиса Фрейндлих. Она бы осталась, конечно, замечательной актрисой, но – другой, другого, что ли, масштаба. Актрису нужно проявить! Театр имени Ленсовета был создан специально для нее! И без нее не было бы такого режиссера – Игоря Петровича Владимирова. Они создали друг друга! Весь репертуар театра Ленсовета, все роли Алисы Бруновны вошли в историю советского театра. На мой взгляд, Игорь Петрович – уникальный театральный режиссер. И не потому, что он пригласил меня в свой театр, нет. Но у него было чутье на актеров! У него начинали Алексей Петренко, Лариса Малеванная и другие актеры. Мой первый спектакль по пьесе Алексея Арбузова «Победительница» не был предназначен для меня. В театр я была приглашена, чтобы сыграть Анну Каренину. Но «Победительница» стала для меня первым и любимым спектаклем. Мы играли его шесть лет при полных аншлагах. И это при достаточно скучной, разговорной пьесе! Но Игорь Петрович сделал ее замечательно. Вообще он был, мне кажется, одним из лучших постановщиков пьес Арбузова. Ленинград считают провинцией, но в провинции легче обрести себя, здесь амбиций, с одной стороны, меньше, с другой – больше возможностей проявить себя. В Ленинграде ставились спектакли, которые в Москве, при тогдашней цензуре, вообще могли не появиться. Вспомните хотя бы «Холстомер» и «Горе от ума», поставленные Товстоноговым в БДТ.
- Мне кажется, самое время задать вам пионерский вопрос: вы больше Москву любите или Ленинград?
- Я не могу сказать, какой город люблю больше. Москва – город моей юности, как же можно его не любить? Там и воздух какой-то удивительный... Возможно, это воздух нашей молодости, ВГИК, первые картины, совершенно удивительное ощущение жизни. А Ленинград – это зрелость, дом, семья. Из окон моего дома была видна Дворцовая площадь, дом на Мойке, в котором жил и умер Александр Сергеевич Пушкин . А если честно, я Москву люблю больше, чем Ленинград (смеется). Она такая широкая, неправильная, хлебосольная ...
- Вы колебались: эмигрировать или нет?
- Решение далось непросто, тем более, что у нас с мужем – творческие профессии, с которыми в Америке нелегко. Мы уехали в августе 1991 года. События того времени помогли принять столь нелегкое решение.
- Хорошо. У вас двое детей, сын и дочь, правильно? А внуки есть?
- Трое! Дети живут отдельно от нас, по-американски. Нас с мужем для «сидения» с внуками почти не привлекают. К сожалению.
- Несколько слов о вашей школе, пожалуйста.
- Школа наша небольшая, скорее – студия. Занятия продолжаются три (для маленьких) или четыре часа один раз в неделю по субботам. Мы преподаем им русский язык, театр, музыку, арт и танец. За все платим сами, больше того, мы не гонимся за количеством. В группе, где больше 10-12 человек, работать трудно. Экзаменов при поступлении нет, кто пришел раньше, того и записываем, перед остальными родителями разводим руками. Но в 11-12 лет дети начинают от нас уходить – у них и у родителей возникают другие приоритеты: им нужно вливаться в современную жизнь, заниматься математикой, спортом, думать о колледже. А наша школа – скорее школа эстетического воспитания.
- Вы делаете очень большое дело: сохраняете у детей русский язык...
- Это так, но одной студии с четырьмя часами занятий в неделю для поддержания языка мало. Вы не можете себе представить, какого объема тексты дети с удовольствием учат в театральном классе наизусть! «Алису в стране чудес», «Маленького принца», сказки Пушкина и так далее. Для детей, живущих в Америке, погруженных, если можно так выразиться, в англоязычную среду, это тяжело! Но русский язык, я думаю, должен у них сохраниться как безусловный рефлекс! И словарный запас – тоже.
- Задам вам еще один банальный вопрос: вы не жалеете, что уехали? Скучаете по России?
- Не жалею! Но поскольку вся моя сознательная жизнь прошла в России, и все главное в моей жизни также произошло в России, то она – во мне. Это не часть моей жизни, это – моя жизнь. Мама моя похоронена в Москве... Скучаю ли я? Нет, поскольку той России, в которой я жила, уже нет. Хочется ощутить то давнее чувство жизни. А вообще никто не знает, что было настоящей жизнью: та или эта. И то, и другое – моя жизнь! И для меня она этим и ценна. Да, иногда мне снится театр, мой дом в Ленинграде, театр Ленсовета. И я блуждаю, хожу по гримеркам, никак не могу попасть на сцену (смеется). Помимо всего прочего, жизнь здесь не так проста, нет времени на тоску, скуку, ностальгию (смеется).
- Вы Народная артистка России. Они хоть иногда там вспоминают о вас?
- Иногда вспоминают. Два года назад в Москве проходил съезд представителей русского Зарубежья. Обо мне вспомнили, пригласили, я собиралась поехать, но не смогла – папа болел.
- Последний вопрос, Лена. Что вы пожелаете нашим соотечественникам, живущим в Америке?
- Счастья. Хотя счастье - в каждом прожитом тобой дне.