Жертвы бесамГлава 11: Мэри: Передышка

Начало см. “РБ” №22-31 (475-484)

«Это ведь Питер Иоффе, сын Татьяны!» - воскликнул Георгий Левин, когда я показала ему фотографию, найденную на полу больничной палаты. – Значит, он знаком с Дианой (если ее действительно зовут Дианой) и знаком близко...»
У меня при этих словах закружилась голова (может быть, действовал крепкий кофе с ликером?), а взглянув на Георгия, я увидела в его темных глазах недоумение, смешанное с ужасом... Несколько минут назад на его лице читалось совсем другое чувство – волнение, возбуждение охотника, который после долгих поисков наконец напал на след...
...Перед появлением Георгия в госпитале мне тоже казалось, что я напала на след, что, благодаря Диане, я наконец переступлю грань, за которой открываются тайны, пусть самые кошмарные... Но, увидев незнакомого человека, Диана опять уползла в защитную раковину сна или забытья, и мои несмелые попытки разбудить ее оказались тщетными. Я почувствовала себя разбитой и опустошенной, мне захотелось на время забыть обо всех событиях последних дней, поверить, что ничего необычного и страшного не происходит, что все странные совпадения и «случайности» – лишь плод моего воображения...
Поэтому, когда дежурная медсестра выставила нас из палаты, я согласилась пойти с Георгием в облюбованный им «дайнер». «Ты можешь позвонить детям, сказать, что случайно встретила меня, что нам надо обсудить важный материал, а потом я подвезу тебя домой...» Через час он знал обо всем, что произошло со мной за эти неполные две недели, начиная с избиения Дианы, а я знала все, что произошло с ним, начиная с разговора в кабинете Татьяны Иоффе...
«В романах с таких вот сцен начинается любовь, - усмехнулся Георгий. – Мы встретились неожиданно в драматической обстановке. Доставили друг другу приятные чувства. Увидев меня, ты перестала ощущать страх, а увидев тебя в одной палате с этой девушкой, я понял, что мне наконец улыбнулась удача. И вот мы сидим в полночь в «дайнере», едим маффины, пьем кофе и откровенничаем...» В его словах не было даже намека на заигрывание – он не относился к ловеласам, какие в изобилии встречались среди наших журналистов, и именно потому я чувствовала себя с ним спокойно и уютно...
«Да, но мы давно знаем друг друга, а это противоречит законам жанра. Значит, о любви не может быть и речи».
«Мы начали полностью доверять друг другу, - сказал Георгий. - И это тоже неплохо...»
В «дайнере» было тихо и уютно, от горячего кофе по спине разливалось тепло, за окном – загадочно и немного жутко – шелестела листва, а в шуме проезжавших мимо машин ощущался некий ритм, как в морском прибое... Меня охватило чувство, какое я иногда испытывала на «хайвее», когда ездила на задания в другие штаты, или дома, в субботние утра, когда позволяла себе расслабиться. Казалось, что я ощущаю дыхание огромной свободной страны («from the mountain to the prairie, to the ocean, white with foam...»), что я сама дышу с ней в унисон, что мне передаются ее сила и бесстрашие, а пока я - ее часть, со мной и с моей семьей не может произойти ничего плохого...
«Все эти друзья-недруги Элины увиливают от меня, - продолжал откровенничать Георгий. - Игорь Гринберг отказывается от беседы со мной, думая, что «Рубеж» добивается от него рекламы. Анастасия Смирнова хочет приурочить интервью к помпезным мероприятиям, которые проводит в июне. Мила Хазина уехала на неделю в Россию. Даже Грэг Ривлин сегодня ускользнул от меня, заявив, что идет в синагогу. Но самое кошмарное – это то, что о моем расследовании начинают поговаривать, хотя я еще ничего не сделал. Когда Дмитрий Горин стал давать мне советы, мне показалось, будто меня раздели и выставили на всеобщее посмешище. А когда я понял, что Джек Сигал тоже что-то «копает», я почувствовал, что у меня украли идею и изуродовали, осквернили ее. Такое, наверное, испитывает писатель, когда у него крадут сюжет для серьезной книги и переплавляют в дешевый роман...»
«Я ведь тоже «что-то копаю», - пошутила я, пытаясь его утешить. – Ты и меня воспринимаешь как вора и осквернителя святыни?»
Георгий улыбнулся: «Нет, напротив, в тебе я, наверное, обрел партнера, какого мне посоветовали завести.
«Кстати, партнер, хочешь увидеть, что валялось на полу рядом с койкой Дианы?», - спросила я, протягивая ему фотографию. - Наша «подопечная» в обнимку с неким юношей, который кажется мне знакомым...» И увидела, как Георгий изменился в лице...
Через минуту мои нервы снова были напряжены до предела, мои страхи и подозрения снова выскочили на передний план.
«Что сказал Барский после своего сенсационного заявления о Питере Иоффе?» - спросила я, кутаясь в свою вязаную кофту.
«Практически ничего, - покачал головой Георгий. – Увидел меня и осекся. Потом стал что-то мямлить – мол, подробности ему еще неизвестны, и он еще толком ни в чем не разобрался».
«Ты думаешь, Питер действительно может иметь отношение к убийству Элины?»
«До сих пор мне казалось, что настоящие убийцы состряпали эту версию, чтобы «подкопаться» под Татьяну. Сейчас я даже не знаю, что думать».
«А почему они могут подкапываться под Татьяну?»
«Потому, что она достаточно независима и достаточно мужественна, чтобы пойти против течения, чтобы попытаться их разоблачить. Они видят в ней угрозу».
«А ты уверен, что эта девушка, Диана, как-то связана с убийцами? Может быть, все мои подозрения – сплошной бред, и она просто боится своего буйного бойфренда?»
«Может быть. А может быть, она стала свидетельницей убийства. Или случайно что-то услышала. Может быть, ее избили именно потому, что она собиралась что-то сообщить полиции. А потом попытались отравить».
«И Нодар ее спас? Или, наоборот, хотел довести дело до конца? И почему он принес Диане эту фотографию?»
«Ты уверена, что ее принес Нодар?»
«Почти уверена. Утром ее там не было, а Диану никто не навещал».
«Зачем же она валялась на полу?»
«Может быть, он хотел положить ее на Дианину тумбочку и случайно уронил. Хотя не исключено, что это она бросила фотографию на пол, надеясь, что он подберет. А он не решился в присутствии жены...»
Георгий заказал еще одну чашку кофе, и, обхватив ее руками, как бы черпая в ней силы, спросил:
«Что он за человек, твой деверь? Расскажи мне о нем».
«А как бы ты сам его охарактеризовал?»
«Респектабельный отец семейства. Хороший врач. Прагматик. Очень честолюбивый. Но не выскочка».
Я горько усмехнулась: «Таким он кажется всем, таким видит себя сам... А на деле...»
«Что на деле?»
Я смотрела в свою чашку, заставляя себя сказать то, что хотела, пытаясь преодолеть давно возведенный психологический барьер.
«В Америке его, наверное, сочли бы психопатом, - сказала я наконец. -Хотя в Грузии воспринимали лишь как избалованного и чересчур азартного первенца «знатного» человека. Нодар - из тех людей, которые рассматривают всех и вся как источник наслаждения и выгоды. Исключение он делает только для своей семьи. Хотя иногда я и в этом сомневаюсь...»
Рассказывая о Нодаре, я чувстовала, как к моему сердцу подползает привычный, унизительный страх перед ним. Мне даже показалось, что я слышу его голос, в котором презрение сочеталось с угрозой: «И ты выдаешь семейные тайны первому встречному?! Ты сидишь в забегаловке в полночь и флиртуешь с мужиком, в то время как твои дети дома одни, а твоя мать лежит в больнице... » На какую-то секунду я представила, что сейчас откроется дверь и Нодар ворвется в «дайнер», чтобы устроить мне сцену. Или я увижу его лицо, прильнувшее к окну...
«Что еще?» – спросил Георгий, и в его голосе послышалась тревога, будто ему передались мои чувства.
«Нодар не просто честолюбив, для него жажда власти сопряжена с жаждой богатства и удовольствий. А может быть, он ищет удовольствий, которые попутно приносят богатство или власть. В юности играл в карты. Позже, уже будучи известным врачом и семейным человеком, подпольно торговал видеоаппаратурой и кассетами. Перед отъездом в Америку сожалел, что не испробовал всего того, что могли предложить новые режимы в Грузии и в России. Ведь он мог стать миллиардером. Или членом парламента. Поиграть в политику... Поиграть в дикий Запад, вернее, Восток... Наконец, Нодар – “control freak”. Ему необходимо, чтобы все окружающие ему подчинялись, чтобы он их полностью контролировал. Хотя сам свято верит, что заботится о семье, о работниках...»
Тут я заметила, что Георгий, нахмурившись, смотрит куда-то мимо меня, и, проследив за его взглядом, замерла... К окну «дайнера» действительно прильнуло чье-то лицо. Но это не был Нодар. Высокий, плотный мужчина лет 30 -35, набычившись, угрожающе смотрел в нашу сторону...
«Веди себя, как ни в чем не бывало, Мэри, - прошептал Георгий. – Я попытаюсь его сфотографировать...»
Продолжение следует