Радость, сладость и власть общениЯ

Разумеется, общение далеко не всегда радостно, а уж тем более сладостно. Порой тяжко, запредельно нервно, напряженно, хоть и необходимо. Но сегодня мы будем говорить не о такой вот вынужденной посадке, которая, увы, достаточно часто имеет место быть, а об общении единомышленников, о его истинной радости, безусловной пользе, о его власти над душами, обстоятельствами и событиями, подчас по времени и во времени опережающими сам факт общения, о его могуществе. И беседа наша будет проходить не в форме абстрактных размышлений – нет, нет, ни в коем случае. Хотя бы потому, что предмет, как говорится, обсужден многажды и ясен.
Нет, речь пойдет о тех сыгравших важную роль в истории сообществах, или, если угодно, сборищах, о которых сейчас образно, доказательно, предметно и невероятно интересно повествует очередная, как всегда, оригинальная и познавательная выставка в нью-йоркском Еврейском музее, и названа она «Сила и власть общения». Разумеется, авторы экспозиции не посягнули на полное раскрытие темы, практически неисчерпаемой и для историков, и для психологов, и для социологов, а границы ее очертили точно и определенно, рассказывая (и показывая) подробно и необычайно занимательно, патетически даже, о политических, литературных, музыкальных салонах, зачинательницами и руководительницами, душой которых были выдающиеся еврейские женщины, как правило, высокообразованные, обаятельные, волевые, интереснейшие собеседницы, превосходно разбиравшиеся в политике, искусстве, литературе и в людях, политику и искусство творивших.
Они жили в разных странах, но европейскую культуру знали всеохватно, владели несколькими языками, были отличными музыкантшами. О каждой из них можно сказать: Личность. Причем личность харизматическая, т.е. обладавшая не только неизъяснимой притягательностью, но и вызывавшая восхищение, вплоть до преклонения. Все они были прирожденными организаторами и умели собирать вокруг себя самых значительных людей своего времени. Поэтому было бы ошибкой называть их салоны дамскими, т.е. местом, где собираются показать туалеты, посплетничать, поболтать, завести амурные, а то и деловые связи - словом, как сейчас говорят, потусоваться. Нет, скорее, это были клубы культурной элиты, и трудно переоценить их значение в развитии политики, тенденций литературы, музыки, изобразительного искусства каждой из стран, где они действовали, да и политической и культурной жизни в общеевропейском и общемировом масштабе.
Многочисленные портреты (и живописные, и скульптурные), фотографии, книги, альбомы, документы, ноты прибыли в Нью-Йорк из музеев, частных коллекций и архивов разных стран для того, чтобы мы познакомились с деятельностью этих выдающихся женщин, чей вклад в историю огромен и чей пример побудил их разнонациональных последовательниц (и последователей, разумеется) действовать так же целеустремленно и работать так же неутомимо, как и они.
Конечно же, не они были первооткрывателями подобных клубов (салонов, собраний – зовите как хотите). И во времена античности, и позднее в разных формах и в разном антураже сообщества такие существовали, были влиятельны, подчас и прославлены. С древних времен. О таких людях - древний псалом: «Любимые и желанные, не отошли они от Творца ни в жизни, ни в смерти. Легче орлов и сильнее львов были они...»
В каждой из женщин, о которых рассказывает выставка, - мужская сила ума, инициативы, способности продуцировать идеи. И в каждой играла и была ярко выражена женская натура - непредсказуемая, загадочная и притягательная, мягкость, доброта и нежность.
И, разумеется, все они были разные, совсем разные. Вот и познакомимся с некоторыми из них – через рассказы современников, через портреты, написанные, изваянные выдающимися художниками не по памяти, а непосредственно с живой позировавшей им модели, порой в окружении друзей, а это всегда – цвет того времени.
Еще в 1755 г. Шарль Лемонье в Париже запечатлел такую многолюдную вечеринку, суть которой обозначили четко – «собеседование», в доме умницы и красавицы Мари-Терез Жоффрен, которую почитал Вольтер, редко кому даривший свою благосклонность.
А вот хозяйка влиятельнейшего венского политического салона, который в 1804 г. посещал вместе с австрийским русский император, Фанни фон Арнштейн, – интеллект, воля, обаяние.
Генриэтта Герц, сама писательница и эссеистка, собирала вокруг себя литературную элиту. Среди гостей были писатели, поэты, философы, включая ее мужа, ученика Канта. Интересны портреты Генриэтты кисти Антона Графа, Анны Гербуш.
Вы, конечно, уже поняли, что салоны эти отнюдь не были еврейскими, что люди, собиравшиеся там, подлинные интеллектуалы, культуртрегеры, т.е. носители культуры, антисемитами быть не могли, потому что антисемитизм, как и всякий национализм, - это узость мышления и кругозора, это клокочущее недовольство собой, рождающее ненависть, а подчас это и политическая установка. Ну скажите на милость - мог ли быть антисемитом талантливый скульптор Жан-Пьер Дантен, изваявший буквально говорящий бюст великого Джакомо Мейербера?
Бюст этот украшал берлинский салон Амалии Бир. Она была дочерью богатого финансиста. (Еще одна ваша догадка - что все эти получившие блестящее образование, имевшие роскошные дома и устраивавшие приемы дамы были богаты - разумеется, верна.) И, как водится, замуж вышла за сахарного короля. Но семья была удивительная – знатоки искусств, благотворители. Кто только не был в этом доме! Здесь бывали и играли Паганини, Клара Шуман, Мендельсоны.
Мендельсоны – это целая династия одареннейших людей. Вот замечательный портрет великого композитора Феликса Мендельсона-Бартольди. Его писал Эдуард Магнус. В 1823 г. бабушка Феликса пианистка Белла Саломон подарила внуку манускрипт Иоганна-Себастьяна Баха – ноты его «Страстей Святого Матфея», и оркестр под управлением Мендельсона, впервые после столетнего перерыва, исполнил этот шедевр, возродив забытую гениальную музыку Баха. В музее «Страсти» звучат в исполнении хора и оркестра гентской Коллегии Вокале под управлением знаменитого Филиппе Херревегге. Поэтический текст Генриха Гейне, Карла Варнхагена, Роберта Шумана, Феликса Мендельсона, Фанни Хензель.
Фанни Хензель, в девичестве Мендельсон. Это была замечательная женщина. Не только хозяйка одного из самых знаменитых берлинских музыкальных салонов, но и поэт-романтик, блестящая пианистка и пропагандист музыкальной культуры, композитор, оставивший несколько звучных сонат.
Рахель Левин, чей салон в Берлине был столь же знаменит, больше тяготела к литературе, у нее собирались не только музыканты, но и литераторы. Она сама писала романы, полные всяческих любовных коллизий. Настоящая, бурная, безоглядная любовь настигла Рахель в 43 года. Она бросила все и вышла замуж (для чего приняла протестантизм) за того, кого полюбила, - за писателя и дипломата Карла Варнхагена фон Энзе. Два (редких в ту пору) развода и одна большая любовь – до гроба. Барельеф Рахели в бронзе отлил Христиан Тик, а один из портретов написал Кюстнер.
Если мы вернемся в Париж, то непременно заглянем в салон Женевьевы Штраус, дочери известнейшего композитора Фроменталя Галеви (автора, среди многих замечательных творений, знаменитой «Жидовки») и жены самого Жоржа Бизе. Через несколько лет после его ранней, в роковые 37, смерти, случившейся вскоре после премьеры «Кармен», Женевьева вышла замуж за адвоката Эмиля Штрауса из семьи Ротшильдов, просветителя и знатока музыки. В их доме бывали Эдмон Гонкур, Марсель Пруст, Жак Оффенбах, Сара Бернар... Какой чудесный фильм демонстрируется на выставке! Короткометражка, которая рассказывает о Женевьеве все. Золя писал о ней: «Она была парижской еврейкой, но следует сказать, что была парижанкой вдвойне».
Ну, а теперь через Ламанш – в Лондон! Писательницу Аду Леверсон называли «сфинксом современности». В ее салоне собирались интереснейшие люди - и англичане, и иностранцы, в том числе немецкий художник Вальтер Зиккерт, доживший до 82 лет и убитый в Дахау фашистами. Он создал целую галерею завсегдатаев салона Леверсон: великий живописец Джон Сарджент, пианист Уильям Ротштейн, актриса Кэмпбелл... Какие лица!
В эти же годы в Вене процветал салон Берты Цукеркандл, авторитетного арткритика и журналиста. Кто там бывал? Да весь венский (и не венский тоже)художественный и музыкальный бомонд: Дагоберт Пече, Людвиг Хевеси, Густав Климт (на выставке представлено его потрясающее «Движение воды», утекающая жизнь, гибрид импрессионизма и модернизма); а еще - преобразователь театра, ставший в тридцатых американцем, Макс Рейнхардт, великие композиторы Морис Равель и Густав Малер со своей женой Альмой, маленькой, толстой и не слишком красивой, но не прилагая усилий покорявшей сердца и разбивавшей жизни – такой вот парадокс!
А Италия? Венецианке Маргерите Сарфатти дворец на Гранд Канале остался от родителя, одного из богатейших людей Италии. Муж ей достался не из богатых, зато он, помесь социалиста и сиониста, способствовал взлету Муссолини, а при его власти – всяческой либерализации культуры; когда же он понял, что к чему, это привело его к гибели. Маргерита переехала в Рим, поселилась близ офиса дуче, что ее не спасло. Чудом удалось бежать. Куда? В Америку, разумеется, куда ж еще? А в годы благоденствия в салоне Сарфатти частенько бывали художники Умберто Боччиони и Кора Карра, писатели Габриэль Д’Аннунцио и Коррадо Альваро, драматург Луиджи Пиранделло, изобретатель Гульельмо Маркони и политик Бенито Муссолини, куда более изобретательный, чем Маркони. Сейчас в музее представлены сокровища из коллекции Сарфатти, а в их числе - потрясающая «Антиграция» Боччиони, парафраз портрета Гертруды Стайн кисти Пабло Пикассо.
Особо хочется рассказать об итальянской политической и культурной деятельнице Анне Кулишовой. Она родилась в Крыму в еврейской семье, которую отринула. Авантюристка по натуре, кидалась из страны в страну, пока не осела в Милане, где основала итальянскую социалистическую партию и была одним из ее руководителей. Ее миланский политический салон был известен всей Италии и имел огромное влияние. Кулишову боялся сам Муссолини, по указанию которого все ее соратники были убиты, партия разогнана, а она при невыясненных обстоятельствах умерла.
... Итак, мы побывали в Германии, Австрии, Франции, Англии, Италии. А Америка, а Нью-Йорк, уже в ту пору обещавший стать столицей искусства? В художественных кругах и вообще в среде интеллигенции в 20-х, 30-х, 40-х годах прошлого века, наверное, не было человека, который не знал бы имени Флорин Стетгеймер. Отцом ее был банкир, но папочка бросил жену с тремя дочками, которые оказались настолько энергичными и самостоятельными, что и без отца завоевали мир. По образцу французов они создали один из самых замечательных в Америке литературно-художественных салонов. Их называли «сестрички Стетиз». Флорин обладала не только организаторскими способностями, не только покоряла умом, красотой и элегантностью, - она была еще талантливым живописцем и дизайнером мебели. Ее друзьями и постоянными посетителями были выдающийся фотохудожник Альфред Штиглиц, композитор Виргилий Томсон, великие авангардисты Мэн Рей, Джорджия О’Киф, Марсель Дюшамп... Именно Дюшамп и арткритик Генри Мак Брайд стали инициаторами и устроителями выставки-ретроспективы дизайнерских разработок и картин Стейтгеймер в музее Модерн Арт, имевшей всеамериканский резонанс так же, как яркая ее идея сопоставить рождественскую елку с библейской неопалимой купиной, что она и запечатлела в своей оригинальной и очень интересной живописи.
Словом, дорогие читатели, много нового и чрезвычайно занимательного узнаете и увидите вы на выставке в Еврейском музее, который находится на углу 5 Авеню и 92 улицы. (Поезда метро 4, 5, 6 до остановки «86 Street».) Вас ждет множество открытий.