Да будет свет!

В этом году Ханука ранняя, в самом начале декабря. Значит, свет чудесного этого праздника снизойдет к нам раньше, чем обычно. А это хороший, добрый знак: год будет тоже добрым. Дай-то Бог!
Ханука! Это посвящение, это дань памяти подвигу Иегуды Маккавея, его храбрых братьев и прославленного отца, мудрого и отважного Матитьягу Хасмонея. Их стойкость, их мужество, их борьба за свободу родной страны – не легенда, а факт, подтвержденный историей, а потому ставший вдохновляющим примером для многих поколений, для нынешнего в особенности.
Ханука! Праздник радости, веселья, света. И в каждый из восьми праздничных вечеров зажигают ханукальный светильник, особую девятисвечную менору, которую так и зовут – Ханукия – в ознаменование того, что не забыт тот маленький кувшинчик с маслом, которого и на один-то день едва хватало, а питало оно дивным образом огонь целых восемь дней, славя Господа и дарованный им Свет. Свет добра, свет разума, свет справедливости, свет души.
А помните, как в юности нашей отмечали Хануку, ничего почти о ней не зная, картофельными оладьями – дерунами, или драниками? Даже стихи об этом были сложены:

Начистим картошки, на терке натрем
И дранками Хануку помянем,
Подпольный праздник советских времен,
Волшебный огонь запретных имен...

Ну а в Америке Ханука в подполье никогда и не была, к объединяющему Happy Chanukah! Merry Christmas! мы привыкли как к данности действительно свободной, действительно демократической страны. Потому и не удивляемся бесчисленным плакатам, праздничному убранству, поздравлениям, выставкам во многих нью-йоркских музеях. К тому, что событие это непременно отмечается всеми американскими газетами, в числе которых и наше издание. Ежегодно, поздравляя вас, мы рассказываем о самой значительной из приуроченных к празднику света выставке: пару лет тому назад – в Художественном музее Метрополитен, в прошлом году - в музее Иешива-университета, а сейчас – в Еврейском музее, том, что в Манхэттене, на углу 5-й авеню и 92-й улицы. Том, для которого 2004-й стал эпохальным потому, что Большой Еврейский музей, как зовут его в Америке, отметил свое столетие.
И нынешняя выставка юбилейный этот год завершает. «Наши общие перспективы», наше будущее. А будущее не бывает без прошлого, на фундаменте которого строится и наше сегодня, и наше завтра тоже. Из тех многочисленных ханукальных светильников, которые, продолжая традицию, делают современные мастера и которые я видела в американских еврейских музеях (а их только в Нью-Йорке больше полутора десятков), наверно, ближе всего по форме и духу та, из отдельных, похожих на древние масляные светильнички низких подсвечников, составленная ханукия работы нашей иммигрантской художницы Евгении Розенцвит. Храмовые светильники, из камня, из терракоты, реже – из бронзы изготовленные, и были плоскими чашами с ручкой, в которых зажигался священный огонь и которые видим мы на мастерски выполненных мозаиках, украшавших пол или стены дворцов и храмов.
Менора-семисвечник появилась позже. Когда в 1936 году в израильском Бет-Шеарим делались раскопки, то в одной из гробниц древней синагоги нашли высеченную в камне менору, верхушка каждой из семи ветвей которой завершалась вместилищем для масла.
А ханукия появилась уже в эпоху, последовавшую за победой Хасмонеев, и в изготовление этого канделябра ваятели вкладывали особый смысл – это был отряд воинов, готовых, подобно великому Иегуде, биться за свободу и веру. Вот вы видите на этой газетной странице фрагмент новой археологической находки в Израиле – мраморного саркофага III века, на котором высечена украшенная орнаментом менора и священная колонна уже разрушенного храма.
Уже с тех пор и на Святой Земле, где еврейская жизнь продолжалась, и в странах рассеяния семи- и девятисвечники стали не только ритуальными канделябрами, но и в полной мере произведениями искусства тех безымянных резчиков по камню и дереву, а потом златокузнецов, подчас гениальных ювелиров-виртуозов, живших в Северной Африке, на Ближнем Востоке, потом в Испании, Франции, Италии, ну а потом в Германии, Чехословакии, Польше, Литве и, наконец, на Украине и в России.
Какие шедевры ювелирного искусства, свидетельство неиссякаемого таланта еврейских мастеров, предлагает нам еврейский музей! Чудо! Но вы наверняка помните старую присказку, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Или, разумеется, прочитать. Поэтому пойти в Еврейский музей, чтобы восхититься мастерством чеканщиков и среброковачей (так их называли эдак пять столетий тому назад) следует непременно. А мастерство удивительное, дух возвышенный, пластика потрясающая. И эмоциональность... В канделябре? Не просто в светильнике, а в торжествующем над искусством металле, коснувшемся человеческих рук и человеческого таланта.
Тех серебряных или бронзовых кружев, которые вили предки, в нынешнем искусстве уже, увы, не свидишь. ХХ век привнес выразительную лаконичность. Ее мы видим в четком рисунке ханукии работы замечательного немецкого мастера Давида Гумбеля. Канделябр, сделанный в канун пришествия Гитлера к власти, поражает не благородной простотой и законченностью формы, но боевым своим духом: восемь готовых сразиться с силами тьмы воинов, ведомых самым стойким, самым мужественным и самым убежденным в победе правого дела: нас не сломить!
Собранные в музее сокровища – это не только меноры, которые на всех дорогах изгнания были важным символом непобедимости иудейской веры, но и самые разные, на разных этапах долгого пути сотворенные произведения искусства, в том числе и творения великих художников.
Вот взгляните на вдохновенный, необычайно выразительный рисунок Анри Тулуз-Лотрека – «Моисей со скрижалями Завета на горе Синай». Какая грозная сила, какой накал Веры, несгибаемость и воля великого зачинателя Единобожия. Свергающего идолов и несущего слово и заповеди Господни людям.
Рядом интереснейшее полотно – портрет раввина, человека умного, доброго, всепонимающего, не умеющего отступать и отступаться. Написал этот замечательный портрет живший в Австро-Венгрии Исидор Кауфман. Его дочь пианистка Розалия Кауфман, вышла замуж за петербургского художника Леонида Пастернака, а одним из их сыновей и был великий поэт Борис Пастернак. Кстати, Исидор Кауфман был дядей отца великой (опять великой!) мексиканской художницы Фриды Кало. Такие вот извивы истории и географии. Жизни.
Плакат Пьера Боннара, образец чеканной графики; скульптурный портрет писавшего на идиш новелиста и драматурга Переца Фишбейна, выполненный Ханной Орловой, и столь же выразительный портрет ученика Матисса кисти Жюля Паскина; шедевр гениального Марка Шагала, одна из культовых его картин “Я и моя деревня”, где ветер судьбы вознес простую, жизнью и тяжким трудом измученную женщину и над деревней, и над колокольней, и над временем, в котором довелось ей родиться. А вот и работы того времени, в котором Господь поселил нас: удивительный «Автопортрет с камерой Мэн Рея, замечательного фотохудожника, великого модерниста и великого любовника, как все его называли; прекрасные, из предвоенных тридцатых пришедшие, в пламени освенцимских печей сгоревшие женщины; или столь же красивая, быстрая, поэтичная и сексуальная Анна, наша современница, американка -–вы слыхали, наверно, имя знаменитейшего фотографа Алекса Каца. Фотошедевр израильтянина Ади Неса «Солдат»: молодой парень в полурасстегнутой форменной рубашке чутко спит, подложив под голову солдатский ранец. А за окном скупой пейзаж его страны, которую надо защищать, ни на мгновение не теряя бдительности.
И как апофеоз обширной и очень интересной этой выставки - полный могучей духовной силы и всевидящей мудрости, выполненный именитейшим американцем Бен Шайном портрет не умирающего в веках величайшего мыслителя, врача, философа, писателя и вероучителя Маймонида, или, как его звали многие поколения, Рамбама. Перед нами наставник колеблющихся, носитель оригинальных идей уверенности и стойкости. Учитель. Мудрец. Человек.
Пойдите в Еврейский музей, дорогие читатели (поезда метро 4, 5, 6 до остановки «86 Street»).
Светлой вам Хануки!