Георгий Вайнер: "Это не Америка меня перековывает, а напротив, я ее адаптирую" (интервью с А.Фица с Г.Вайнером)

Человека, с которым я несколько дней прогуливался по Мюнхену, показывая достопримечательности и скрытые от обычных туристов «потаенные места», особо представлять не нужно. Как сказал один литературный критик: «Его книги читали ВСЕ. Снятые по ним фильмы видели ВСЕ. Их любят ВСЕ. На них выросли поколения. Над ними попросту не властно время...»

«Визит к Минотавру», «Лекарство против страха», «Место встречи изменить нельзя», «Петля и камень в зеленой траве», «Умножающий печаль»... Ну, конечно! В прогулках по Мюнхену я сопровождал одного из братьев Вайнеров - Георгия, с которым меня связывают давние добрые отношения.
И вот, неспешно вышагивая по непривычно малолюдным тротуарам баварской столицы, присаживаясь за выставленные прямо к тротуарам столики бесчисленных ресторанчиков и кафе, мы вспоминали Москву, общих знакомых по прошлой жизни в стране, которой уже нет, ругали политиков, преимущественно либеральных, строили планы литературного турне Георгия по Германии в следующем году и прикидывали, каким образом он сможет транспортировать в США полутораметровый толедский меч конкистадоров (Вайнер - страстный коллекционер, в том числе и холодного оружия), который ему подарил живущий в Мюнхене писатель Владимир Кунин.
- Да, - время от времени спохватывался я, - но интервью-то я сделать должен.
- Конечно, - соглашался Георгий. - Но позже. Давай лучше выпьем пива. Оно здесь действительно изумительное...
И мы заходили под прохладные своды очередной пивной, которой пятьсот, а может, и более сотен лет, заказывали по кружке настоящего баварского и молча наблюдали за посетителями, добрая половина которых была одета в традиционные национальные костюмы.
- До чего же симпатичны и прекрасны эти люди, - говорил Вайнер. – Ты только погляди на их кожаные штаны, шляпы с перьями, башмаки с серебряными пряжками, платья, расшитые полевыми цветами... И это в наш-то век! Нет, мы просто обязаны (многозначительный взгляд в сторону жены Саши, которая тоже восхищена, но не столь эмоциональна) пару месяцев пожить в Баварии.
- Прекрасная идея, - киваю я головой, - но прежде давай все же решим, о чем будет наше интервью.
- О чем угодно, - говорит Вайнер. - А чтобы не было путаницы, предлагаю определить темы, которых мы касаться не будем. Например, футбола...
- А политики? - перебиваю я его.

«ВСЕ МЫ ВСПОЕНЫ РУССКОЙ КУЛЬТУРОЙ И ЭТИКОЙ»

- Когда мне задают вопросы о политике, я стараюсь об этом не говорить вовсе не из соображений осторожности, а потому, что исповедую некий принцип, который наглядно выражен в одном старом анекдоте брежневских времен.
Однажды ночью милиция задержала человека, расклеивавшего листовки. Когда его приволокли в участок, то там на свету увидели, что это никакие не листовки, а чистые листы бумаги. Удивившись, милиционеры спросили: «А почему тут ничего не написано?» Человек ответил: «А чего писать? Итак все всё знают».
Мы прожили с вами такие времена, стали свидетелями и участниками таких событий, в данном случае я имею в виду людей, для которых русский язык является родным, что каждый из нас всё обо всех и обо всём знает. Другой разговор, что эти знания никоим образом не реализуются. Ни в виде массовых общественных протестов, ни в виде движений, ставящих целью удаление из политики людей лживых и бессовестных.
- Почему это происходит?
- Я думаю, из-за той чудовищной апатии и усталости, которые переживает общество, называемое русскоязычным. У людей возникло огромное, равнодушное, терпеливое и ленивое утомление. Утомление от фокусов политиков и бизнесменов, которые мы имеем несчастье наблюдать в течение уже большого отрезка времени. Утомление от потоков лжи, которые на нас обрушивают.
Поэтому много интереснее говорить не о политике, а об обычных людях и их обычной жизни. О том поле, в котором реализуются человеческие взаимоотношения и закладывается фундамент завтрашней жизни.
- Согласен. Давайте об этом и поговорим. В частности, об эмиграции.
- В таком случае должен признаться, что я по-прежнему стою на патетическо-патриотическом фундаменте представления о том, что, несмотря ни на что русскоязычное сообщество продолжает оказывать весьма значительное влияние на судьбы мира и человечества. При этом хочу оговориться - в понятие «сообщества»
я вкладываю не этнический, а социальный смысл. Убежден: кто бы мы ни были - русские, немцы, евреи, армяне, узбеки, белорусы, - все мы, родившиеся и выросшие в СССР, так или иначе вспоены русской культурой и этикой.
Нравится это кому или нет, но у нас, видимо, навсегда сохранится русский менталитет. Я не знаю, можно ли это считать предметом гордости, но уж точно не предметом стыда.
Меня часто спрашивают: как вы, гражданин Вайнер, адаптируетесь в Америке, как привыкаете к тамошней жизни, культуре? И я всегда отвечаю, причем абсолютно серьезно, что никак. Более того, это не она, а я адаптирую Америку под себя. Пусть в микронных долях процента, но пусть лучше она изменится от моего присутствия, а вот я постараюсь остаться таким, каков есть.
- Почему? Стоило ли тогда переезжать?
- Понимаете ли, долгие годы, живя в СССР, мы мечтали о свободе. Причем каждый из нас представлял её по-разному. Меня, например, не устраивает понятие свободы, на знамени которой написано «колбаса». И я думаю, что попытка приладить себя, свою память, характер, привычки, круг общения и даже свои причуды, страсти и предрассудки к совершенно чужой культуре для взрослого человека - путь пагубный. Это путь к следующей форме несвободы.

Живя на Западе, я наблюдаю торжество строк классика о том, что «вместо цепей крепостных люди придумали много иных». Американское общество и вообще весь западный мир, основанный на принципах рыночной экономики, не нуждаются в глупых и неуклюжих формах полицейского принуждения, которые является основным инструментом тоталитарного общества. А все потому, что они неэффективны и нелепы. Западная, рыночная структура очень мягко, но неуклонно и непреложно заставляет трудиться всякого человека. Не хочешь? Пожалуйста. Но тогда ты будешь существовать, балансируя на грани бедности и отчаянной нищеты. Дети начнут стыдиться тебя, ибо ты не в состоянии получить нормальную работу, а сидишь на «вэлфере». Твои знакомые будут избегать встреч с тобой. Поэтому очень важно не просто не рухнуть на дно, а сохранить, как говорят японцы, собственное лицо, то есть достоинство. И это, уверяю, не столь уж и сложно.
- Вы так думаете?
- Убежден. Сейчас за пределами России живет несколько миллионов людей, для которых, как мы уже говорили, русский язык и русская культура являются родными. Они влились в другие этнические группы, и было бы смешно предполагать, что, будучи беженцами, политическими изгнанниками или просто экономическими переселенцами, они не влияют на те общества, в которых теперь живут.

Я не берусь судить о Европе, ибо не знаю здешней ситуации. Но на американский народ, американское общество русские оказывают исподволь значительное влияние. Причем зачастую оно бывает излишне негативным. Но сказать, что американский народ полон и совершенен без русской эмиграции, было бы грубым искажением факта.
- Есть ли какая-то особая черта, присущая исключительно русским эмигрантам, оказавшимся волею судеб в Америке?
- Конечно, есть. Они никак не могут объединиться ни на одно хорошее дело.
И все потому, что главный принцип их общения - это дружить против кого-то.
В результате в том же Нью-Йорке у нас, по сути, нет представителей ни в одной из городских структур, способных влиять на экономическую, социальную и национальную политику. Примерно та же самая картина наблюдается в Германии, в Израиле.
Возьмем ФРГ. Здесь, если не ошибаюсь, уже более двух миллионов российских немцев. Но все их суммарное влияние на любой вопрос внутренней и внешней политики страны равен нулю.
А Израиль? Понадобилось бог весть сколько лет, чтобы там появилась русская партия, которая, сразу же завоевав огромное представительство в Кнессете, практически моментально раскололась на две противоборствующие. Скоро их будет три. Но процесс дробления, уверяю, на этом не прекратится.
К сожалению, это наш почерк, наша ментальность, от которой трудно избавиться и никуда не деться.
А вообще свобода дорого стоит. Это трудное состояние. У нас в Америке бытует такая шутка - умные эмигранты стали программистами или бизнесменами, а вот глупые - остались при своих художнических профессиях. То есть продолжают оставаться живописцами, писателями, журналистами... Это достаточно скудный и горький хлеб. Впрочем, один умный человек как-то сказал, что писателя от обета верности слову избавляют только большие деньги. Но поскольку никто из нас так и не был соблазнен большими деньгами, то круг моих знакомых продолжает пахать свой надел. Конечно, иногда они постанывают, но в общем и целом судьбой своей довольны.
- Что, на ваш взгляд, объединяет эмигрантов из постсоветских республик, живущих в США и Германии?
- Некая забавность в словах и самооценках. Готовясь к эмиграции, все, как известно, должны были проходить ряд обязательных процедур в консульствах.
Там они объясняли, кто такие, почему уезжают. При этом большинство придумывало для себя приемлемую для консульства легенду. Эту легенду они заучивали, как шпионы перед отправкой в другую страну на задание. И, повторив многократно, сами поверили, что были главными конструкторами, журналистами, кинодраматургами, профессорами, выдающимися артистами, ничего и нигде не опубликовавшими писателями... Все они вдруг стали орденоносцами, участниками и вообще подполковниками, которых только ввиду антисемитизма не произвели минимум в генерал-лейтенанты, а вообще-то в маршалы. И вот когда им встречается человек, знавший их по прошлой жизни, и говорит: «Что ж ты врешь! Как не совестно?», они искренне обижаются. Но я их за это не осуждаю. Таким образом им, наверное, легче справляться со стрессовыми ситуациями, в которых они оказываются.
- Нам выпало жить на переломе эпох. Говоря об этом, многие вспоминают восточную угрозу: «Чтоб ты жил во времена перемен». Однако вы, судя по всему, не очень расстроены происходящим и тем, что случилось?
- Вы знаете, эти постсоветские годы едва не выработали во мне комплекс неполноценности, ибо, слушая многих своих знакомых, коллег, читая газетные статьи, смотря телепередачи, я поражаюсь тому, как все они были осведомлены, проницательны и только я один, простофиля, ни о чем не подозревал. Я имею в виду крушение коммунистической системы и гибель Советского Союза.
Дело в том, что когда-то мы с братом написали роман «Петля и камень в зеленой траве», в котором рассказывается о чудовищном государственном преступлении, ясности в котором нет и сейчас, спустя десять лет после падения коммунизма. Это - организованное властью убийство Соломона Михоэлса, которое послужило началом мощной антисемитской кампании, и, как вы помните, только смерть Сталина остановила весь этот кошмар.
Роман был нами закончен в ноябре 1979 года, но опубликован только через 12 лет, в Нью-Йорке. Мы его никогда никому не предлагали, ибо понимали, что коснулись запретных тем, за что нам попросту отшибут головы. Так вот, в этом романе присутствует мысль, что советская власть и советское общество - это некий вечный двигатель. Когда-то он, вероятно, сломается, но в пределах человеческой судьбы он - вечен. Его запустили задолго до моего рождения и остановится он спустя многие годы после моей смерти, писал я. И вдруг все рухнуло.
Я никогда не соглашаюсь с людьми, которые говорят, что были зримые, очевидные симптомы краха этой идеологии, режима. Я искренне завидую этим людям, обладающим даром предвидения, но ни капли не верю им.
- И все же отчего, по-вашему, рухнул Советский Союз?
- Я думаю, что эта машина прекратила своё существование не в силу каких-то объективных, просматриваемых причин, а в силу чисто субъективных обстоятельств.
Как, например, сошедший с ума машинист пускает под откос поезд. Эта система могла функционировать долгие десятилетия, и ничего ей в этом не препятствовало. А то что она экономически была несовершенна, - так это связано с неизбежной либерализацией режима от Сталина к Хрущеву, Брежневу и т. д. Достаточно было ввести новую порцию жестокости и она снова бы заработала во всю мощь.
Общеизвестно, что наркоман или алкоголик с большим стажем не нуждаются в больших дозах зелья. Алкоголик, например, пьянеет с одной рюмки. Так вот, рюмка жестокости советской власти, в сравнении с теми морями издевательств, ненависти и садизма, которые уже были пролиты, вернула бы всё на свои адовы круги. Но, к счастью, этого не произошло. А почему - неведомо, ибо ещё в Писании Господь сказал: мой ум - не ваш ум, мои пути - не ваши пути.

«ПИСАТЕЛЬ - ЭТО МЕДИАТОР»

- Как вы оцениваете происходящее в России сегодня?
- Вы знаете, я отношусь чрезвычайно критически ко всему, что там сейчас происходит, хотя существовавшая партийно-полицейская диктатура и сменилась на вроде бы либерально-бюрократический капитализм. По сути, на огромном пространстве земной поверхности воцарилась система бесправия, нищеты и беспредела. Чудовищное казнокрадство, воровство, узаконенный разбой на государственном уровне обескровили страну и ввергли большую часть её населения в тоску и полнейший мрак.
Возникновение же очень тонкой прослойки чудовищно, нестерпимо, болезненно богатых людей только усугубляет эту ситуацию.
- Почему «болезненно»?
- Понимаете ли, на Западе живет огромное количество людей, которые много богаче «новых русских». Но их деньги так или иначе направлены на созидание. А у наших - на потребление.
Это лишенное контроля общественного мнения и морали всевластие денег, при котором воцарилась идеология вседозволенности и тотального бесстыдства, уже искалечило миллионы судеб. Для огромного количества молодых людей заветной мечтой является не стремление стать прославленным летчиком, художником или выдающимся ученым, а стремление разбогатеть. Любым способом. Причем они свято убеждены - грязных денег не бывает. Просто время от времени с них нужно смывать кровь и слизь.
Меня, как писателя, очень заинтересовал вопрос этого всевластия денег.
А также откуда взялись все эти ещё вчера никому не известные людишки, сосредоточившие в своих руках гигантскую финансовую власть? И я написал роман («Умножающий печаль». - А. Ф.) о так называемых «новых русских».
Хотя очень не люблю этот термин. В нём слышится некий неприятный, оскорбительный смысл, ибо никакие они не «новые» и тем более не «русские». По своему духу и поведению все эти богатые уроды с золотыми ошейниками достаточно космополитичны.
Так вот, в этом романе я попытался не только показать, но и объяснить болезненное состояние этих людей.
- Роман, насколько мне известно, хорошо принят читателями, и его собираются даже экранизировать.
- Вы знаете, никакой автор не судья своему произведению, ибо оно ему, как правило, нравится. Единственный критерий - раскупаемость. Хотя и это тоже весьма сомнительный критерий, ибо есть масса чудовищных книжек, которые буквально сметаются с прилавков. Я не готов отстаивать какие-то огромные художественные приоритеты своего романа, но точно знаю, что он не низкопробный. И то, что в нынешних условиях российского рынка, когда 20 тысяч тиража вводят книгу в разряд бестселлеров, продано уже около полумиллиона экземпляров, тешит мое самолюбие.
- А сейчас над чем вы работаете?
- Вообще-то я хотел написать роман, который как бы развивает события, описываемые в книге «Умножающий печаль». Начал работу, но потом случилось что-то фантастическое...
- Что именно?
- Понимаете ли, Саша, я глубоко убежден, что заслуга писателя в создании хорошей книги состоит только в одном - в его усердии, терпении, готовности провести сотни часов за письменным столом. А выдумывать ничего не нужно.
Дело в том, что писатель это не более чем медиатор. Ему нужно только уметь настраиваться и слушать, перенося услышанное на бумагу. Говорю об этом без тени юмора. Поверьте, ни я, ни многие знакомые литераторы, с чьим мнением я считаюсь, а манеру письма уважаю, не вольны над задуманным сюжетом. Он, то есть сюжет, как бы развивается сам по себе. Вот и я, написав уже половину романа, с ужасом вдруг понял, что пишу вовсе не продолжение «Умножающего печаль», а его предысторию.
- И о чем он?
- Это рассказ о событиях 96-го года, случившихся в самый канун последних ельцинских выборов. Они происходят в Москве, Нью-Йорке, Вене... Можно сказать, что это некая попытка психологического анализа причин, приведших нас к сегодняшнему положению.
- Как называется новый роман?
- «Райский сад дьявола», ибо он все же о тех прельщениях, которые сулит дьявол, и как люди на них откликаются.
- Когда мы сможем прочесть его?
- Я надеюсь, что к Новому году.
- И все же, могли бы вы подробнее рассказать об этой вещи?
- Фактура, которую я в нем использовал, является результатом многочисленных встреч с генеральным секретарем Интерпола Раймондом Гендаллом, который, пробыв на этом посту четырнадцать лет, оставил его в декабре прошлого года. Из этих четырнадцати - семь лет мы с ним поддерживали весьма тесные деловые и дружеские отношения.
А вообще, роман «Умножающий печаль» появился, как итог типичной российской истории, случившейся со мной.

- Почему именно «Умножающий печаль»?
- Ответ, думаю, присутствует в книге. А вот ответ на ряд вопросов, которых я в ней касаюсь, содержится уже в следующей книге.
- Каких, например?
- Откуда в России возникают эти огромные деньги? Что такое наркобизнес?
Как зарождаются многие страшные социальные процессы и к чему они могут привести?.. Как человек, давно за всем этим наблюдающий, свидетельствую: масштабы и скорость обрушения России в наркотическую пропасть - ужасающи.

Понимаете ли, еще каких-то восемь лет тому назад, я не говорю о пятнадцати, двадцати годах, рассказ о том, что российская оргпреступность поддерживает деловые отношения с Колумбийским концерном «Кали», являющимся на сегодня крупнейшим поставщиком наркотиков, мог присутствовать только в неком фантастическом или совершенно дурацком приключенческом романе. А сегодня это будни, которыми никого не удивишь.
Огромные, совершенно сумасшедшие деньги, которые фактически кормят всю злокачественную опухоль преступности, это - наркоденьги.
- А нефть?
- И она тоже. Вообще сегодня в мире существует три бизнеса, которые дают самую огромную прибыль, - нефть, наркотики, торговля оружием. И Россия уже вдоволь напилась из этих трех отравленных источников.
- Каковы же, на ваш взгляд, перспективы?
- Грустные. Но, надеюсь, Россия выпрямится. Она будет долго и мучительно вставать с колен, на которые её поставили. Но непременно поднимется.
Что же касается тех людей, от которых напрямую зависит изменение экономической и политической ситуации в стране, то они, к сожалению, с большим для себя эффектом заняты сейчас ловлей жирной рыбы в мутной воде. Поэтому их нужно менять. Срочно. Весь вопрос - на кого?
Следующий момент касается стратегической проблемы отношений России с Китаем. Дело в том, что во всей азиатской части Российской Федерации численно проживает один процент населения Китая. А поскольку нашему южному соседу, который сегодня демонстрирует миру самые высокие темпы развития, уже давно тесно, то он будет пытаться как-то освоить эти территории. И от этого тоже никуда не уйти.
- А как вам видятся перспективы отношений России с Западом?
- Запад заинтересован в стабильности, в том, чтобы в России не было никаких потрясений.
- В таком случае, Георгий, вспомним, как тот же Запад устанавливал стабильность в Югославии.
- Согласен, Запад, и прежде всего США, точнее, администрация президента Клинтона поступила тогда как мужик, который, решив избавиться от клопов, сжег избу.
- Но расплачивается за это Европа.
- Да. Но что касается России, то в той же Америке понимают, что раскачивать лодку сверх меры нельзя. Перевернется - всех накроет.
- А может ли эта лодка перевернуться, если Запад лишит Россию кредитов, чем, кстати, постоянно угрожает ей?
- Я глубоко убежден, что Россия вообще не нуждается в западных кредитах. Попытаюсь объяснить почему. Королева всех доказательств, как мы знаем, - это арифметика. С ней трудно спорить. Так вот, в прошлом году, если не ошибаюсь, Россия от международного банка получила 700 млн. долларов. Если бы их нам с вами дали, то нормально. Но для такой страны, как Россия, сумма эта смехотворная.
Возьмем не компьютер, а старые бухгалтерские счеты и прикинем, что если 150 млн. жителей России потребляют в среднем продуктов питания на доллар в день, то этих денег им не хватит даже на неделю! На год же, на одно питание, России нужно порядка 55 миллиардов долларов. А теперь вспомните, какой торг шел по поводу этих 700 миллионов, какой крик стоял. А как выясняется, значимость этой суммы для экономических судеб страны совершенно ничтожна. К чему я обо всем этом говорю? А к тому, что Россия, конечно, нуждается в любого рода инвестициях, ибо они позволяют резко ускорить процесс экономического восстановления общества. Но при одном условии, если их не украли и не вывезли туда, откуда они поступили. А так как их воруют, то лучше пока обходиться без этих денег, тем более что только обслуживание валютного долга России составляет треть её бюджета.
Мыслимы ли такие нагрузки? Конечно, нет. Поэтому Россия должна обратиться к инвестициям только тогда, когда будет организован разумный и более-менее честный экономический порядок в стране.
- Вы верите, что такое время настанет?
- Несомненно. Ведь что отличает россиян от остального человечества? Их отличает то, что они привыкли жить надеждами. Я не исключение.

«НАША ОТЛИЧИТЕЛЬНАЯ ЧЕРТА - ЖИТЬ НАДЕЖДАМИ»

- Георгий, скажите, вы в Европу приехали не с надеждой как-то реанимировать этот проект?
- Поверьте, я бы не стал этого скрывать, тем более что вы, напомню, тоже были в этом проекте. В Европу я прибыл побродяжничать. Хотя есть у меня здесь и небольшое дело - во Франции (наша беседа с Вайнером состоялась в июне. - А. Ф.) открывается весьма престижный Международный литературный фестиваль «Ентоннанс», на котором крупнейшее парижское издательство «Галлимар» будет презентовать мой роман «Евангелие от палача». Меня пригласили на нем выступить. А вот в Германию, и конкретно в Мюнхен, я приехал повидать своего друга писателя Владимира Кунина. Кроме того, намереваюсь побывать в Берлине и Кельне, дабы побеседовать с издателями.
- Планируете что-то здесь издать?
- На этот вопрос ответить затрудняюсь.
- Почему?
- У меня сложилось скорбное впечатление, что мы, российские литераторы, несколько поднадоели Европе. Здесь, да и в США тоже, сложился некий стереотип, который характеризуется очень смешной подробностью. Я, напомню, живу в Нью-Йорке, в очень хорошем районе Лонг-Айленд. Недалеко от моего дома находится бензоколонка, которую держат два бангладешца. И вот когда я въезжаю на заправку, они меня приветствуют неизменным радостным криком: «О, русская мафия!» Почему - не представляю. Но именно таков сегодня некий стереотип отношения к любому человеку, говорящему по-русски. И все же я надеюсь, что понятие русского языка, культуры, литературы, той удивительной цивилизации, которая сейчас уходит как град Китеж под воду, в забвение, всплывет снова.
- На чем основан этот ваш оптимистический прогноз?
- Наверное, на том, что я по своему складу характера человек веселый, оптимистичный, неунывающий. И поэтому я убежден, что все образуется, а Россия останется Россией.
- Георгий, наверняка многих из наших читателей интересует, как долго вы живете на Западе и почему поменяли Москву на Нью-Йорк?
- На Запад я уехал десять лет тому назад. Но провел эти годы приблизительно поровну в Америке и в России. Что же касается вопроса: «Почему уехал?», то напомню, что, к примеру, англичанин Сомерсет Моэм большую часть отпущенных ему лет прожил во Франции. Иван Сергеевич Тургенев предпочитал жить не в Спасском-Лутовиново, а в Париже. И подобных примеров не счесть. Вообще в наш век коммуникаций большинство людей избирают себе место обитания там, где им удобнее работать и где они могут обеспечить себя и свою семью.
Я, как вы знаете, и раньше не входил в категорию невыездных или притесняемых. Я относился к привилегированному сословию советского общества – тридцать лет состоял в Союзе писателей, Союзе кинематографистов, нас с братом широко печатали, снимали по нашим сценариям фильмы, которые били рекорды посещаемости, и поэтому нам многое было доступно. Например, каждые два года посещать одну из социалистических стран, а раз в три года - капиталистическую.

И вдруг в 1987 году моего брата выпускают, а меня нет, оставляя, вероятно, как заложника. Тогда я сел и написал письмо в ЦК КПСС на имя Горбачева, в котором, в частности, были слова о том, что принципы, которые он провозглашает, расходятся с действительностью. А кроме того, я написал, что если меня незамедлительно не отпустят на учредительный конгресс Международной ассоциации детективных писателей, куда нас пригласили с Юлианом Семеновым, то об этом я уведомлю всех своих коллег-писателей, а вам, товарищ Горбачев,
направлю официальное заявление об эмиграции, тем более что мне уже в третий раз отказывают в поездках за рубеж.
Через десять дней мне позвонили и предложили встретиться в гостинице «Центральная». Я, признаться, даже немного заволновался. Почему в гостинице? Что за таинственность? Но делать нечего - пошел. Встретили меня два эдаких вальяжных господина и объяснили, что все это недоразумение, глупость, некий технический сбой и я, конечно же, поеду. Просто мне нужно обратиться в правление Союза писателей. Я обратился, и мне действительно разрешили выезд.
Оказавшись во Франции, я вдруг увидел громадный и страшно интересный мир. Причем я ведь был человеком обеспеченным, ни в чем не нуждающимся. Поэтому всякие там тряпки, электроника на меня впечатления не произвели. Меня потрясло совершенно другое. Я шел по Парижу и смотрел на прекрасные дома, автомобили, на громадные витрины книжных магазинов и вообще на витрины, где выставленные товары буквально кричали: «Купите нас! Купите!». И это буйное пиршество жизни вызвало у меня желание непременно поездить и увидеть мир - настоящий небоскреб, настоящий коралловый остров и массу всякого прочего.
- Но одно дело - желание, совсем иное - возможности.
- Конечно. Но в этот самый момент мои старшие сыновья, не скрою, не без моей помощи, поступили в Нью-Йоркский университет. И решил - поеду-ка и я, посмотрю мир, одновременно решив проверить, смогу ли прожить в свободном мире, прокормив себя сам, не будучи привязанным к титьке Гослитиздата, Госкомпечати, системы Госкино СССР, поскольку к этому времени у меня было порядка 150 изданных книг и 22 фильма.
- А на «вэлфер» вы не рассчитывали?
- Ни в коей мере. Только на себя. К слову, никто из моих товарищей, кроме тех, кого лет за десять до этого в организационном порядке не вышибли из страны, на подобное не решился.
- То есть вы решили попробовать жить исключительно на литературные гонорары?
- Да. И знаете, получилось. Я свято исповедую принцип, суть которого заключается в том, что жизнь - вовсе не то, что происходит с нами, а как мы к этому относимся. Как мы это оцениваем. А я склонен относиться к жизни радостно, весело, ибо у этого неслыханного подарка есть только один недостаток - она очень
коротка.
- Георгий, время от времени появляются слухи, что предполагается сделать продолжение знаменитого сериала «Место встречи изменить нельзя». Насколько они оправданны?
- Работая над этой картиной, режиссер Слава Говорухин, вопреки договору о пяти сериях, снял полные семь. Но по указанию тогдашнего председателя Гостелерадио СССР Лапина из фильма, прямо по живому, вырезали две серии. Конечно, жалко. Но еще жальче, что оказалось совершенно невозможным найти эти материалы в архивах.
А мысль восстановить две изъятые Лапиным серии присутствовала. Но это оказалось нереальным. Что же касается продолжения сериала, то мы с братом решили его не делать.
- Все мы привыкли видеть имена Вайнеров рядом, но сейчас вы с Аркадием работаете порознь. Чем это вызвано?
- Единственно тем, что большую часть времени я провожу в Нью-Йорке, а он живет в Москве.