ВЕЛИКИЕ ХОРЕОГРАФЫ ХХ ВЕКА - ДЖОРДЖ БАЛАНЧИН

Исполнилось 100 лет со дня рождения великого хореографа ХХ века Джорджа Баланчина. Нарисовать творческий портрет Баланчина - это может стать делом многих лет работы. В газетной статье я хотела только рассказать в общих чертах о жизни великого хореографа, вставляя в свой рассказ некоторые истории, которые могут быть интересны читателю.
Джорджем Баланчиным он стал в Париже «с легкой руки» Сергея Дягилева, который сокращал на французский манер длинные и сложные для европейского произношения фамилии своих русских артистов. В Америке Баланчин еще стал для артистов и широких театральных кругов мистером Би. Настоящее имя хореографа - Георгий Мелитонович Баланчивадзе. Грузин по национальности, он родился в Санкт-Петербурге 22 января (по старому стилю) 1904 года, умер 30 апреля 1983 года в Нью-Йорке.
Георгий Баланчивадзе закончил балетную школу (Петроградское театральное училище) в 1921 году. Он учился в классе у П. А. Гердта, знаменитого танцовщика, на которого Петипа ставил все главные мужские роли в своих балетах, и другого премьера того времени - С. К. Андрианова. По окончании училища был принят в Мариинский театр (в то время - Петроградский театр оперы и балета). Некоторое время Баланчивадзе сомневался, хочет ли он быть танцовщиком или музыкантом, учился параллельно с работой в театре в Консерватории. Почти сразу по началу работы в театре дебютировал как хореограф. Баланчивадзе встал во главе группы танцовщиков «Молодой балет», стремившихся к обновлению танца. Для этой группы он ставил балеты на музыку знаменитых композиторов (Сибелиус, Шопен и др. ), не предназначенную для танцев. Баланчивадзе участвовал в экспериментальной работе Ф. В. Лопухова, в его знаменитой «Танцсимфонии» на музыку Девятой симфонии Бетховена. «Танцсимфония» - первый балет, поставленный на симфоническую музыку, был не понят тогда русской публикой. Лопухов вообще, как говорят в таких случаях, опередил время, зрители были не готовы к его новым идеям. Позднее хореографические пробы Лопухова были названы «неоклассицизмом», а знаменитый хореограф Баланчин стал создателем этого направления в американском балете, которое распространилось и оказало влияние на мировую хореографию ХХ века. Баланчин, как и Лопухов, опирался на классический танец, но развил его и осовременил.
Был ли Баланчивадзе хорошим танцовщиком? Я нигде не нашла подробных сведений о его выступлениях. Хотя встретила упоминание о нем в письме Д. Д. Шостаковича. Я познакомилась с Шостаковичем в 60-х годах, когда вышла замуж за его племянника. Я тогда была молода, и, к сожалению, запальчивость в суждениях и излишняя бескомпромиссность мешали мне ценить тех, с кем я говорила. Шостакович возмущал меня разговорами о балете, мне казалось, что он не любит балет, несколько раз повторял он одну и ту же историю про Уланову (которую он, правда, кажется, ценил), но историю я не запомнила, я не вслушивалась в то, что он говорил. А уж тем более не интересовалась его воспоминаниями давних лет. Но вот в бесценной книге свидетеля ушедшей эпохи, в книге известного критика и историка балета Ю. И. Слонимского «Чудесное было рядом с нами», я прочла, что шестнадцатилетний Митя Шостакович страстно увлекался балетом и писал одному из своих знакомых: «... Дорогой мой! Отчего так много на свете хорошего? Да здравствует наш Балет! Да здравствуют... » и дальше Шостакович называет Баланчивадзе среди самых громких имен танцовщиков того времени. В другом месте книги Слонимский, который дружил с Баланчивадзе еще со школьных лет, и сам замечает, что в школе тот считался талантливым учеником.
Но подлинный дар Баланчивадзе проявился в сочинении хореографии, и жизнь великого хореографа сложилась почти неправдоподобно удачно. Как в волшебной сказке.
В 1924 году Баланчивадзе вместе со своей женой танцовщицей Тамарой Джеверджеевой (Дягилев переделал ее фамилию на «Джева») и еще с двумя танцовщиками Мариинского театра, Александрой Даниловой и Николаем Ефимовым, гастролировали в Германии. Дягилев, который уже слышал и об артистах, и о хореографических успехах Баланчивадзе, пригласил их в свою труппу. С 1925 года и до смерти Дягилева в 1929 году Баланчин поставил для «Русских сезонов» несколько балетов, в том числе знаменитые «Аполлон Мусагет» на музыку Игоря Стравинского и «Блудный сын» на музыку Сергея Прокофьева. Оба эти произведения, перенесенные им позднее на американскую сцену, вошли в сокровищницу мирового балета ХХ века. Хотя известно, что Баланчин не был «фаворитом» Дягилева среди хореографов, с которыми он работал, но мэтр уважал своего хореографа. Зато Стравинский ценил работу Баланчина со своей музыкой больше, чем работу Вацлава Нижинского, и их творческий союз продолжался долгие годы. «Аполлон» стал «поворотным пунктом» в судьбе Баланчина, как он говорил позднее в интервью с американским критиком Джоном Груеном. Но само создание балета не проходило мирно. Идеи Дягилева, заказавшего этот балет Баланчину, не всегда совпадали с идеями хореографа. Произошел конфуз с костюмами. Когда Баланчин ставил балет, Дягилев путешествовал по Нормандии, пленился картинами художника Андри Бошана и пригласил его оформлять «Аполлона». Оформление, по воспоминаниям Баланчина, было ужасающее. Какой-то занавес с огромной вазой с цветами, сам балет шел на фоне полей и гор... Костюмы муз были не лучше. Их одели в длинные платья с вырезами, у одной - спереди, у другой - сзади, у третьей - с боков. На голову музам водрузили парики, которые выглядели, по словам Баланчина, как «корзинки с пасхальными яйцами». Но на премьере была Коко Шанель, которая видела, как ужасно были одеты танцовщицы. Она бросилась к Дягилеву с криком: «Серж! Как ты мог поступить так с бедными девочками? Посмотри на эти ужасные костюмы... Посмотри, что ты сделал с их волосами!» На следующий день Дягилев, Баланчин и танцовщицы поехали в ателье Шанель, и она одела девушек в прекрасные туники из легкого материала. «Шанель любила одевать женщин, - рассказывал Баланчин Груену, - и она знала, как их одевать. У Дягилева никогда не было никакого представления о том, как девушки должны выглядеть. Он всегда одевал их ужасно». Затем произошел еще один конфликт, на этот раз между великим импресарио и хореографом по поводу исполнителей и даже хореографии. Дягилев был в восторге от Сергея Лифаря в роли Аполлона. После премьеры на сцене Дягилев опустился перед ним на колени и поцеловал его ногу. «Я второй раз в жизни целую ногу танцовщику, - сказал он, - последний раз это был Нижинский в «Видении розы». Но после премьеры Дягилев решил упразднить вариацию Терпсихоры (музы танца), он нашел ее скучной. Баланчин был ошеломлен этим решением: он считал эту вариацию самой удачной. «Это не вариация скучна! Это танцовщица скучная!» - возражал он. Дело в том, что, вопреки воле хореографа, Терпсихору на премьере танцевала не Александра Данилова, которая приехала к Дягилеву из Мариинского театра вместе с Баланчиным, а другая танцовщица, Алиса Никитина. Никитина была фавориткой лорда Ротермера, который постоянно поддерживал материально труппу Дягилева. К 1928 году, к премьере «Аполлона», лорд прекратил субсидировать труппу, и Дягилев хотел наладить с ним отношения, дав Никитиной танцевать главную роль. Баланчин настоял на том, чтобы Терпсихору в дальнейшем танцевала Данилова, и тогда импресарио своей волей исключил вариацию этой музы из балета. И боги ссорятся... В то время мало кто понимал, что балетом «Аполлон» началась эпоха неоклассицизма в балете. Да и музыка Стравинского была не понята и не принята даже таким его современником, как Сергей Прокофьев. Всему наступает свое время...
Балет «Аполлон» был впервые показан в Америке на сцене "Метрополитен-оперы" в 1937 году американской труппой Баланчина и с тех пор постоянно находится в репертуаре театра, правда, в сокращенном по сравнению с парижским вариантом виде. Его танцевали с тех пор едва ли не все лучшие танцовщики мира (не говоря о рядовых исполнителях).
После смерти Дягилева «Русские сезоны» прекратили существование. Первое время Баланчин работал в Европе, организовал даже собственную труппу, но на самом деле положение его было весьма неопределенным, а будущее - непонятным. И тут в 1930 году на сцену, как в сказке, выходит волшебник - богатый американец Леонид Керстайн, который только что закончил университет в Гарварде. Керстайн влюбляется в творчество Баланчина, убеждает его переехать в Америку, организует в Америке финансовую поддержку никому неизвестному хореографу и открывает вместе с ним сначала балетную школу в 1934 году, а затем на ее базе и труппу, которая теперь называется «Нью-Йорк Сити Баллет». И начинается звездный путь к славе хореографа, который, в отличие, скажем, от своего соученика Леонида Якобсона в России, не только не встречал в Америке сопротивления в работе, но напротив, одну лишь поддержку, признание и преклонение. Когда Баланчин приехал в Америку, здесь классический балет только зарождался и не было никаких традиций этого искусства. Балеты Баланчина определили собой эпоху в американском балете, и, как я говорила, оказали влияние на развитие этого искусства во всем мире.
Керстайн был директором школы и театра и всю жизнь оставался верным другом Баланчина. Керстайн получил не только университетское, но и военное образование. По-видимому, к артистам он относился по-военному. По его мнению, в театре должны соблюдаться три правила: «Правило первое: никаких поисков справедливости. Правило второе: никаких жалоб. Правило третье: молчать». Артисты говорили, что он ходил по театру, никого не замечая и мало с кем здороваясь, особенно с артистами кордебалета. Но он сыграл огромную роль в становлении американского балета. Умер Керстайн в 1993 году.
Баланчин дважды привозил свой театр на гастроли в советскую Россию: в 1962 и 1972 году. Дважды он приглашал русских танцовщиков работать в своем театре. Об этом я расскажу в следующем номере газеты.