ИЗБРАННИКИ СУДЬБЫНАТАЛЬЯ МАКАРОВА - СЧАСТЛИВАЯ ИЗБРАННИЦА. НАЧАЛО ПУТИ

Шел выпускной спектакль Ленинградского хореографического училища 1958 года. Тогда еще не было известно, что этот вечер ляжет рубежом между поколениями актеров, что дети, которые танцевали на концерте в том году, поменяют наше представление о мастерстве танцовщика и завоюют сердца зрителей всего мира.
Обычно балетоманы знают заранее имена тех учеников, на которых надо обращать внимание на выпускном концерте. Аллу Сизову и ее партнера Рудольфа Нуреева ждали, Никиту Долгушина, ученика предвыпускного класса, - ждали. В тот год закончил школу и Олег Виноградов, тогда еще не столь знаменитый среди учеников школы, хотя и танцевал на выпуске сольную партию в «Шопениане». Кто знал, что судьбы многих выпускников этой школы будут зависеть от Виноградова, в будущем много лет занимавшего пост художественного руководителя балета Мариинского театра! Тогда это не приходило в голову и самому Олегу. Закончив школу, он уезжал танцевать в театр в Новосибирске со своей женой Леной (сегодня - директор очень преуспевающей Академии балета в Вашингтоне). Начни вспоминать и распутывать все узелки, и не будет этому конца. Не будем отвлекаться.
В программе вечера стоял необычный балет не только для выпускных спектаклей, но и для всего русского театра: «Листиана»(или «Поэт и музы») в постановке Касьяна Голейзовского. Великий хореограф начала ХХ века, чье творчество было запрещено, а потому исчезло для нас навсегда, почему-то получил разрешение поставить спектакль для балетного училища (это была интереснейшая работа великого мастера, случайно или злонамеренно не сохраненная школой). Поэта танцевал Никита Долгушин. Девочка, также ученица предвыпускного класса, Муза Поэта, вышла, на секунду замерла в арабеске, тревожно глянув в зал, и исчезла, как видение. Два ведущих ленинградских балетных критика, Вера Красовская и Галина Кремшевская, сидевшие рядом, одновременно схватили друг друга за руки: «Кто это?!»
Так многие из нас впервые открыли для себя Наташу Макарову, в будущем - балерину-ассолюту мирового балета.
Наталья Макарова несомненно была «первой леди» мирового балета ХХ века среди своих сверстниц. Макарова выходила на любые подмостки в любой роли так, как будто она танцует эту роль впервые. И сколько бы раз мы ни видели Макарову, она оставалась загадкой. Совершенство линий, красота арабеска, изгиба спины, внезапность порыва, бега, паузы - все привлекало внимание. И казалось, что мы пришли в театр, чтобы увидеть этот арабеск, этот изгиб спины, эту красоту линий, поворот головы, улыбку, «душой исполненный полет»...Можно после спектакля рассказать, какой образ она создавала в тот вечер. Но как она это делала?
Макарова в каждой роли была разной, оставаясь при этом каждый раз сама собой. До конца своей сценической карьеры она сохраняла способность быть своенравной современной девчонкой и Мадонной Рафаэля одновременно. У всех, самых современных героинь Макаровой, было одно редкое женское качество, редкое для женщин ХХ века, - беззащитность. В прошлом веке многим женщинам пришлось отказаться от роскоши быть (или казаться) беззащитной и неприспособленной к жизни. Макарова-актриса сохранила на сцене эту пленительную женскую старомодность. И только излишняя нервозность, нервозность девочки нового века, нарушала поэтический облик женщины прошлого, и эти нарушения и составляли одну из самых притягательных сторон ее внешнего сценического облика и сценического обаяния, ее таланта. А талант, в данном случае - великий дар, и сам по себе неотразимая притягательная сила.
На протяжении всей карьеры Макарова сохраняла себя в каждом образе, но определенного амплуа не имела. Не было в ее время (особенно на Западе) более романтической Жизели, но и легкомысленная Манон Леско была одной из самых запомнившихся ролей ее репертуара. Макарова была подлинно трагической Джульеттой, но однажды она обворожила американских зрителей и критиков в партии Кармен. Ее Кармен не была ожидаемой роковой соблазнительницей. Блондинка с головой, покрытой мелкими кудряшками, беспардонная кокетка, своевольная, свободолюбивая и беззащитная. Невозможность понять и удержать эту загадочную душу и сводила с ума Хозе.
Нежная, печальная Одетта, бесплотная Сильфида...Затаенная улыбка, нарочитое «скольжение» сквозь позы - искусство, которым обладала одна Галина Уланова - изумительное чувство стиля, привитое балерине в русской балетной школе...А премию «Тони» Макарова получила за игровую и танцевальную роль Веры в мюзикле «На пуантах». В сущности Вера - образ почти пародийный.
Макарова могла быть целомудренной в самой смелой любовной сцене и сексуально-обольстительной в самом абстрактном, бессюжетном балете.
Но это все приходит в голову сегодня, когда Макарова уже закончила свою карьеру танцовщицы. Оглядываясь назад, я невольно ищу истоки этого явления: Наталья Макарова. Ищу аналогии в ее ранних работах в ленинградский период другим, на мировой сцене.
Макарова проработала в Ленинградском театре оперы и балета им.Кирова (Мариинском театре) одиннадцать лет. В 1970 году во время гастролей театра в Лондоне как-то вечером она уехала в гости к своим новым английским друзьям и не вернулась в гостиницу. О последнем, или одном из последних вечеров, мне рассказывали артисты: Макарова ехала с другими танцовщиками в такси, но вышла из такси первой. Ее друг Михаил Барышников пошутил: «Смотри, не вздумай сбежать!» Макарова засмеялась: «А если бы я решила, ты пошел бы со мной?» - «С тобой? Хоть на край свет». - «Так пошли сейчас.» - «Нет, пожалуйста, после спектакля!» Барышникову этот разговор казался тогда забавной шуткой. Он действительно последовал ее примеру, но через четыре года. Тогда балерина Американского балетного театра Наталья Макарова станцевала с ним его первый спектакль на сцене «Метрополитен опера», и затем они часто выступали вместе «на краю света». Но что они знали об этом в 1970 году! В Америке через несколько лет после приезда Барышникова Макарова вышла замуж за преуспевающего бизнесмена Эдварда Каркара. Барышников, который был шафером на свадьбе, прислал мне с оказией фотографию венчания: Миша держит венец над головой Макаровой, которая вместе с женихом стоит перед алтарем. «От ленинградских профсоюзов были мы с Сашей», - писал Миша. (Саша Минц - друг Макаровой со школьной скамьи, характерный танцовщик театра им.Кирова, уехал в Америку в 1972 году, к этому времени работал в АБТ).
Бегство Макаровой было сюрпризом для многих. После того как стало известно, что Макарова попросила политического убежища в Англии, костюмерша Валя напилась и плача (она любила молодую танцовщицу) обращалась ко всем во время очередного спектакля: «Кто бы мог подумать, что Наташка - наша Наташка! останется?! Мы все думали, что это сделает Барышников, а вон что получилось!»
Можно себе представить, как перепугались чиновники! Говорят (одна из театральных легенд), что директор Хореографического училища Шелков, узнав о случившемся, позвонил матери Наташи. «Зачем Вы отдали дочь в балетную школу?! - будто бы кричал Шелков. - Почему бы ей было не стать биологом или архитектором?!»
На самом же деле мать и бабушка Наташи никогда не отдавали ее в балетную школу. Они-то мечтали об «интеллигентной» профессии для своей девочки, отец которой и был как раз архитектором. Но Наталья Макарова - избранница судьбы. Она не могла стать никем, кроме балерины. Она родилась, чтобы нарушить «линию семейных предначертаний» (А.Грин). Наташа занималась в спортивном кружке. Узнав случайно о существовании балетной школы, пошла ее искать. На дверях одного из домов на улице Зодчего Росси увидела объявление о приеме в Хореографическое училище. Поднялась на второй этаж. На одной из дверей прочла: «Медпункт». Удивилась: зачем? Но вошла в комнату. Ее осмотрел врач, вызвал директора школы, того самого Шелкова. Шелков поставил девочку «в позиции», повертел податливые легкие ноги, записал фамилию, домашний телефон. Наташа специально назвала неверный номер: вся история казалась ей несерьезной.
Макарову приняли в школу без дальнейших экзаменов, хотя ей было уже 13 лет (в балетную школу принимают обычно девятилетних), позвонили домой. Каким образом разыскали телефон - неизвестно. Судьба.
Сейчас, оглядываясь назад, Наташа говорит, что случай всегда играл в ее жизни решающую роль. Но случай в жизни Макаровой - это только внешнее выражение предначертаний судьбы. Так с первых шагов еще в школе судьба свела ее с партнером-единомышленником - Долгушиным. Не всякое партнерство является творческом союзом, дуэт - явление редчайшее в истории балетного театра. Но этому дуэту не суждено было продолжиться, как не всегда имеет счастливый конец и первая любовь. По причинам, о которых я расскажу в другой статье, Долгушин покинул театр им. Кирова.
Первые годы работы в театре им.Кирова, куда ее взяли после окончания школы, не принесли Макаровой большого счастья. Она была «трудным ребенком» в артистической семье. То выйдет в роли Джульетты, завитая в мелкие колечки, как современная девчонка. То кокетничает и жеманится в роли скромной поселянки - Жизели. Она искала себя, не хотела повторять пройденный кем-то путь. Она бунтовала против рутины, как бунтовала ее Джульетта против мира взрослых. Темой многих ее ролей в то время была смесь беззащитности и дерзкого бунта. Но педагоги театра стремились ввести в традиционные, академические рамки эту своевольную и не очень еще технически крепкую танцовщицу. Она хотела танцевать не только классическую, но и современную хореографию, но из всех современных хореографов только Леонид Якобсон оценил пластический талант начинающей девочки. Позднее, в 1968 году, Макарова незабываемо станцевала «Сиринкс» Георгия Алексидзе. Но ее главные удачи, о которых до сих пор помнят в России, - это Зоя Березкина в «Клопе» (по пьесе В.Маяковского, 1962 год) и Девица-Краса в «Стране чудес», 1966г. Позднее на Западе Серж Лифарь, последний выдающийся танцовщик, выпестованный С.Дягилевым, сравнивал тело танцовщицы со скрипкой Страдивари. Якобсон первый оценил возможности начинающей танцовщицы. Зоя была первой ролью, которую Якобсон сочинил для Макаровой, и ее выступление в этом балете было чудом. Пластическую сцену самоубийства Зои нельзя забыть. Пронзительной болью отзывалась она в сердце зрителя. Недаром В.Красовская в статье, посвященной балерине, провела тогда аналогию между Зоей-Макаровой и знаменитыми в то время стихами А.Вознесенского:
«И к нему от Андов до Атлантики,
Вся неоновая от слез,
Наша юность...
(«О, только не ее, Рок, Рок, ей нет еще семнадцати!..»).
Рок! Рок!
В России Макарова впервые танцевала и неоклассику, осталась незабываемой в номере «Сиринкс» Георгия Алексидзе ( вне стен театра).
В 1968 году Долгушин, уезжавший работать в Новосибирск, вернулся в Ленинград уже сложившимся, известным танцовщиком. Он пытался опять поступить в театр им.Кирова, Макарова станцевала с ним «Жизель» и «Лебединое озеро», но Сергеев Долгушина в театр не взял. Не сбывались мечты работать с предназначенным ей судьбой партнером-единомышленником.
В 1969 году премьер театра Игорь Чернышев (затем - известный русский балетмейстер), одержимый хореографическими идеями, ставил тогда первые балетные номера. Так он задумал и сочинил одноактный балет «Ромео и Юлия» на музыку Берлиоза. Ставил как экспериментальную работу для молодых актеров. Ромео танцевал молоденький Вадим Гуляев, Меркуцио - восходящая звезда Михаил Барышников, Тибальда, кажется, Вадим Десницкий, а партию Юлии, трагической девочки, погруженной в свою мистическую любовь, он создавал для Макаровой. Это была роль для ее умения сочетать невинность и чувственность, для ее изумительных линий... Но Сергеев, художественный руководитель балета, посмотрев репетицию, не разрешил включить балет в репертуар театра. «Все это декадентство, - сказал он. - Нам этого не надо».
Чуть позднее Ирина Колпакова, премьерша театра с именем и положением, добилась разрешения станцевать «Ромео и Юлию» один раз на своем творческом вечере. Чернышев отдал ей роль Юлии. Многие тогда (и я в том числе) осуждали обеих. Сейчас я с грустью думаю, что, наверно, была не права: творец хотел увидеть свой балет на сцене, Колпакова хотела станцевать интересную хореографию, которую все равно Макарова бы не станцевала...Это - театр! Это был печальный, хотя и понятный компромисс. Макарова сидела в зале, смотрела, как Колпакова репетирует партию, созданную для нее, и плакала... Так складывался внутренний фон будущего якобы спонтанного решения Макаровой остаться в Англии, которое она приняла, сидя в гостях тем летом 1970 года. Это было счастливое решение. Счастливое - для ее артистической судьбы. Но в России остались мать, брат, муж и друзья, которых, как она считала, она никогда больше не увидит.
«Никогда, мой друг, не следует говорить «никогда!» - сказал Козьма Прутков.
Продолжение следует.