Карина Кокрэлл-Фере: А за два года случилось страшное — война стала нормой для всех

Человек, потерявший дом, взвалил на тачку оставшиеся пожитки и упрямо идет по городу, опустошенному Апокалипсисом. Вокруг обстрел. Куда он идет? Зачем? Его спрашивают, а он не может ответить. Он только знает, что больше ему ничего не страшно и ничего другого не остается.

"Они стреляют, а я иду".

Это Украина. Ей тоже больше ничего не оставлено.

Я помню март 2022-го. Мы ходили на "Сирано де Бержерака" и останавливались в крошечном, любимом лондонском отеле “The Rookery” —18 век, скрипучие лестницы, мореный дуб и зеленые стены: это был задолго до того марта организованный Брэттом, подарок на мой день рождения …

В Мариуполе полыхали дома, пламя вырывалось из окон квартир, с балконов, и какая-то иррациональная часть сознания не вмещала, нашептывала: этого не может быть, потому что не может быть никогда! Это, наверно, какая-то дьявольская компьютерная мистификация, а всех людей заранее эвакуировали. Ведь, если бить по жилому многоквартирному дому, могут погибнуть люди… Не могли же намеренно бить по людям…

Люди сильно глупеют, когда мозг сталкивается с непостижимым.

Наш номер был на чердаке, под самой крышей, эту часть Лондона когда-то уже сильно бомбили в ПРЕДЫДУЩУЮ мировую войну (тем февралем она перестала быть последней), и вдруг— отчетливое видение-молния — ракета прошивает хрупкий, обшитый антикварным деревом потолок.

В телеграм-канале появилась совершенно реалистичная, крупным планом, фотография: собака выедает внутренности трупа, на котором видны остатки российской военной формы. Обглоданные реберные кости "освободителя", безумные глаза породистой, некогда явно домашней собаки…Это было первое мертвое тело, которое привело в состояние панической атаки —из комнаты вдруг выкачали весь воздух!— а потом уже подобное стало привычным ужасом новостей.

…В "The Rookery” нам подали ужин в библиотеку: овальный стол, крахмальные салфетки, хрусталь, гипсовые, безглазые Цезарь и Аристотель. За этот ужин среди чумы сейчас стыдно. Наши мысли, и разговоры были о том, как именно эта тварь ударит атомной бомбой по Европе, в чем даже официанты почти не сомневались. Паники не было, была горечь. Паника — это когда есть возможность от опасности убежать. Бессилие — оно цвета того бетона, что стены мариупольских подвалов. Конец цивилизации пришелся на нас. Бедные наши дети: мы-то все уже видели…

На следующий день мы вернулись из Лондона, а война все шла. Первая потрясшая новость: в мариупольском подвале от обезвоживания погибла шестилетняя девочка. Я очень сильно пережила смерть этой безымянной девочки, имени которой не знаю до сих пор. Я представляла ее в розовой шапке на фоне свинцово-грязного бетона. Я физически ощущала бессилие ее матери в темном, как склеп, бетоном подвале, что несколько дней, под грохот и свист вражеских снарядов, смотрела на умирающую дочку, которую она готовила к школе в сентябре…

Их город обстреливал беспощадный, мерзкий враг, и воды не было. И мне казалось, что вот теперь-то, когда поймут, что происходит, этот кошмар остановят! Виделись улицы и площади российских городов, заполненные до отказа возмущенными толпами, требующими прекратить бессмысленное кровопролитие! Я ждала, и ждала, и ждала этих всемогущих толп. Напрасно. Их не было.

Нас в супермаркетах пропускали без очереди: мы узнавали друг друга по гигантским тележкам, полным бутылок воды, детских смесей, лекарств, подгузником, одеял, и прочего, прочего… Отвозили на пункты приема, которые организовывали обычно британские поляки, и возвращались опять, наполняли все новые и новые тележки…Мой друг, хирург из госпиталя на юге Англии, организовал отправку большегрузов с медикаментами и оборудованием для операций, была рада помочь заполнять эти большегрузы. Вся семья переводила помощь через Красный Крест. Потом — волонтерство. Но все казалось, что россияне вот-вот опомнятся, и их армия прекратит убивать…

Новостями набухала атмосфера, как кровью то одеяло с божьими коровками, которым были покрыты носилки с беременной женщиной, которой осколок снаряда разворотил весь таз. Она еще была жива, на тех носилках, когда ее снимал Мстислав Чернов, корреспондент "Ассошиэйтед Пресс", донесший до нас трагедию Украины и безжалостность ее врага.

На кадрах, которые я видела в 2022-м женщина прикрывала рукой свой огромный живот, словно безнадежно его защищая, но увидев ее опять в фильме Чернова "20 дней в Мариуполе", я до конца поняла, почему: она пыталась почувствовать, прощупать, жив ли ее ребенок внутри.

До этого фильма я почему-то думала, что женщина осталась жива, но рассказ хирурга больницы, куда привезли рожениц из разбомбленного роддома, разрушил мою иллюзию.

"Она кричала "Убейте меня!", поняв, что ребенок мертв, она умерла от массивной потери крови, несовместимой с жизнью".

Умерла ПОСЛЕ своего ребенка, даже в последней милости умереть первой ей было отказано...

Когда ее несли на носилках, с бедрами, изуродованными железным осколком, ноги ее были неестественно вывернуты, и это напомнило мне фотографии убитой в Израиле девушки в грузовике, у которой тоже были так похоже и так же страшно, как у поломанной куклы, вывернуты ноги…Я не сравниваю ничего, кроме этого.

Я больше никогда не смогу без содрогания смотреть на российский триколор (если в ту страну когда-нибудь придет осознание содеянного, первое, что следует сделать, это избавиться от этой кровавой тряпки, ассоциирующейся теперь у мира с мертвыми детьми). Не могу без содрогания смотреть на башни Кремля, даже на невинные туристические кадры Москвы, не смогу больше спокойно и радостно вспоминать наши поездки, все, что было связано с детством, юностью, доброй памятью, друзьями, прекрасными учителями — все это придется (пока не знаю, как!) отделить толстой водонепроницаемой перегородкой, как герметизируют отсеки в тонущих кораблях, отделяя затопленные от сухих.

И буква Z навсегда впечаталась в сознание как "черная свастика в белом круге", и никогда уже, сколько живу, не будет иначе.

А за два года случилось страшное: война стала нормой для всех.

И, наверное, поэтому, когда смотрела бьющий током документальный фильм Чернова "20 дней в Мариуполе", который уже занял свое место в ряду исторических свидетельств преступлений против человечности, слушала тихий, спокойный, приглушенный голос за кадром (так переговариваются разведчики на боевом задании, чтобы не услышал враг), ловила себя на мысли, что к ужасу, потрясению и скорби подмешивается что-то еще. И поняла: я смотрю фильм с подсознательным, безотчетным чувством "подготовки": что делать, как вести себя, как поступать, если ВОЙНА не остановится, пойдет дальше и явится к нам.

Ведь война, ставшая нормой и зло, которому найдено благовидное оправдание, потому что так легче равнодушной совести, всегда идет дальше. Всегда. Крокодилу жертвуют первых в надежде, что он не доберется до всех. Но эта циничная и напрасная надежда. И никакой тут нет метафоры, а есть известный опыт ХХ века, прописанный в каждом школьном учебнике.

Равнодушие совести— это анестетик, которым война, начавшая свой неостановимый марш, лишает воли к действию, разума и инстинкта самосохранения тех людей, которые могли бы ее остановить и не допустить собственной трагедии, но в плохой сценарий ОПЯТЬ не верят, не верят, не верят.

Все, не могу больше, возьму тайм аут…Страшный фильм. Все мировые лидеры, особенно Трамп, Орбан и папа римский, польские фермеры, немецкие (и любые!) "путинферштееры" должны его посмотреть. А в Гааге его должны постоянно транслировать в камерах военных преступников, как в "Заводном апельсине" Берджеса.

А в фильме Мстислава Чернова Человек, Потерявший Дом, потерявший все, идет и идет со своей тачкой пожиток- один по пустому городу, сквозь обстрел и густой, дымный, НАСТОЯЩИЙ апокалипсис.

Куда он идет? Зачем? Его спрашивают, а он не может ответить. Он знает, что больше нечего бояться, все самое страшное уже видели его глаза, и ничего другого не остается, только идти.

"Они стреляют, а я иду",- говорит он.

Это Украина. Ей тоже больше ничего не оставлено.

И только Уинстон, когда-то спасший мир, ни о чем не спрашивал бы этого этого Человека: "Если понял, что идешь по аду, продолжай идти".

Карина Кокрэлл-Фере

Facebook