Пароход отходит от причала...

- Уходит целое поколение философов! - обрушился на меня дядя Миша, едва мы успели с ним поздороваться у него дома. - Целое поколение! Не кого-нибудь - философов!
- Как это? - с порога озадачился я и даже почувствовал себя чуточку виноватым. - Каких философов? Куда уходит?
Старик не ответил на вопрос: до моего прихода он, верно, выстроил здание мысли достаточно высоко и теперь предлагал мне подниматься к вершине без остановок.
- Помните, что вышло, когда Ленин погрузил всех российских умников в один пароход и вывез их за границу? Что вышло со страной?
- Ну, - тоном ученика (д.М. не очень-то терпит возражения) произнес я, - страна надолго впала в состояние строительства коммунизма.
- Вот именно: впала в состояние! Теперь видно, что ваша жена врач. Впала в ненормальное состояние, и ее некому было лечить. Кто еще пытался давать медицинские советы, того верный ученик Ленина грузил в вагоны и отправлял куда подальше.
И сейчас тоже готовится к отплытию пароход...
Я почувствовал себя в роли человека, который пропустил важнейшее событие и оказался перед лицом неминуемой катастрофы.
- Дядя Миша! Что-то произошло?
- Беда уже не за горами. Увидите, все скоро полетит в тартарары. Потому что следующее поколение ничего собой не представляет. Оно деградирует прямо на глазах.
Дядимишиным речам не всегда можно доверять - как, впрочем, речам всякого, кто говорит не по бумажке. Но слушать их интересно: запальчивость тоже может быть права (проценты правоты определяются слушателем в каждом конкретном случае). А я, снова представляя моего постоянного собеседника «во всей красе», за что, как говорится, купил, за то и продаю.
- Скажите, - вдруг повернул он тему, - сколько вы получали зарплаты Там и Тогда?
- 201 р, - снова послушно ответил я. - Если я зарабатывал больше этой суммы, резко увеличивался подоходный налог, так что горбатиться не имело смысла. Советский человек, - высказал я наболевшее еще тогда, - не должен был думать о деньгах, главная его забота была - всемирная революция. Я работал журналистом...
- Значит, вы были в первых рядах, - уточнил старик. - И как результаты?
- Американский эсесай... Дядя Миша, - в третий раз прервал я говоруна, - вы меня сначала оглушили своими «философами», а сейчас выкручиваете что-то совсем непонятное. То одно, то совсем другое. У меня уже ум за разум!
- Следите за нитью моего рассуждения, - важно посоветовал мне собеседник, - и может быть, вы поймете, что я имею в виду.
Вот вы в шесть вечера переставали делать всемирную революцию за 201 р - чем вы занимались с шести?
- Ну... я был молод...
- Понятно. По вашему тону я уразумел, что Че Геварой вы не были. Значит, «водка-лодка-и молодка»?
- А после, между прочим, - не остался я в долгу, - идут «кино-вино-домино».
- А еще после, - мирно продолжил старик, - «кефир-клистир-сортир». Куда денешься? Но это все поговорки. Это для смеха. У нас же с вами серьезное дело. Ответьте мне лучше вот на какой вопрос: чего нет, не было и не будет у американцев и чего у нас всегда было вдоволь?
- Ну, дядя Миша... Так сразу и не...
- Господи! - прождав минуту моего смятения, воскликнул д.М. - Что вы вспоминаете наши пустые магазинные полки, объявления «Мяса нет», «Рыбы нет», «Мест нет», «Ничего нет», «Закрыто на обед», «Переучет», наши переполненные троллейбусы и автобусы, наши очереди и так далее - это же все видно по вашим глазам! Я вам помогу... - Старик смотрел на меня с сочувствием. - Я скажу вам, чего американцам всю жизнь будет недоставать, чтобы не то что догнать нас, чтобы хоть чуточку приблизиться к нашим прошлым высотам...

Дядя Миша тоже выждал минуту.
- Им вечно будет не хватать... нашего свободного времени!
- Так вот вы о чем!
- Свободные минуты и часы у нас были во время работы - вспомните «курилки» во всех учреждениях, где мужики околачивались по полдня, травя анекдоты и изгаляясь над советской властью, которая и предоставила им свободное время для трепа, его давали на беготню по магазинам, на пустяковую болезнь, на «шеф, я отлучусь ненадолго, можно?». Ну а после шести...
Дядимишин глубокий вздох сказал больше, чем слова.
- После шести начиналась настоящая жизнь. Мужское население города, серьезное - я имею в виду возраст царя Соломона или чуть меньше - собиралось в кучки: кто за пивом, кто за домино, кто за картами, кто отправлялся в гости посмотреть телевизор, кто накрывал стол у себя - и какие тут и там по временам зачинались разговоры!
Главное - нам было о чем поговорить. Советская власть, кроме свободного времени, давала еще пищу для размышления. Нам было что сопоставлять (наверно, в этом был идеологический ее просчет). Давайте вместе вспомним то, к примеру, что будило наше воображение. Возьмем самое простое, возьмем то, что мозолило всем глаза с утра до ночи. Возьмем плакаты. Обещания и призывы партии.
Вот они: «Наше поколение будет жить при коммунизме!». Согласитесь: хорошая тема для раздумья. «Через двадцать лет каждая советская семья будет иметь отдельную квартиру!». Кха-кха... «Удвой удой, утрой удой - не то пойдешь ты на убой!». Прямо не ферма, а НКВД! «Совесть - лучший контролер». Пусть сперва мне кто-нибудь скажет, что такое совесть при социализме. Вот где тема для разговора! «Повернем социализм лицом к трудящимся!». Интересно, а каким местом он повернут к нам сейчас? Или совсем уж загадочный: «Сделал сам - помоги другому!»
Правда, эти призывы будят мысль?
В какие глубины, сопоставляя то и се, опускались собеседники, на какие, горячась, взбирались высоты! Там, за пивным столом, спорили канты, фейербахи и гегели!
А какие анекдоты всесоюзного значения рассказывались в ответ на призывы! И про портрет Пушкина в кабинете КГБ, и про Эйзенхауэра, который был виноват в том, что в Советском Союзе нет сливочного масла, и про очередь «за Драйзером», и про «другой глобус», и про новое в физике: когда стук доходит быстрее, чем звук...
Анекдоты - это были те таблетки, которыми мы лечились от ненормального состояния.
Американские мыслители с их «I am sorry» нам в подметки не годились, тем более что они мыслили только за деньги и лишь в световой день, то есть от и до, а мы - за голый интерес и что называется до хрипоты, до собачьего лая. До момента истины...
Дядя Миша замолчал, отдышался...
- Где сейчас эти наши философы? - вопросил он и поднял руки. - Где эти изощренные умы? Где оголтелые спорщики и авторы уникальных на ту пору афоризмов? Они сидят на бордвоке на Брайтоне, они примолкли или уж вовсе замолчали. Им не о чем поговорить! Им не обо что острить мозги! Подчас они все же перебрасываются парой-другой слов, а то и фразой - но что она стоит по сравнению с когдатошней!
Ничто уже не будит их воображения, разве что большой плакат: «Может ли настоящий еврей верить в Иисуса Христа?..», да и то ненадолго: за живое он не задевает; где Рим, как говорят, а где Крым?
Они сидят лицом к океану (за спиной у них вывески ресторанов и кафе) и смотрят, смотрят... Но перед ними лишь вода, чайки, волны; вода, чайки, волны...
Снова минута молчания.
- А что представляет собой наша смена? Она погибла. - Судя по виду, дядя Миша сокрушен. - Какая философия? Какие глубины? Какие высоты?
Нашей смене и не до споров, и у нее нет на них времени.
Когда случается вечеринка, они сидят с осовелыми глазами и коли выпьют стопку, то либо ложатся спать в соседней комнате, либо спешат сесть в машину и уехать спать домой. Про чтение нечего говорить, даже Маринина им не под силу.
А если старики вдруг под рюмку разойдутся и начнут сыпать анекдотами, они вытаращивают глаза: вот, мол, как, оказывается, жили люди!
Нашей смене не до споров. Да и о чем спорить? Здесь все ясно: вкалывай и сопи, как говорится, в две дырки. Зарабатывай деньги. На собственный дом, на неделю в Гавайях, на образование детей, на обеспеченную старость. Вот уж тогда поговорим: «I am sorry, I am sorry!». И какой американец, скажите, догадается повесить на видном месте хватающий за душу плакат: «Остановись и подумай - все ли ты сделал для процветания капитализма?».
Короче говоря, нам некому доверить свой багаж, свою инерцию, свой в конце концов уровень. А ведь мы уходим, уходим.... как пароход от причала, а там где он кинет якорь, наши способности уже не пригодятся...
Правда, какая-то надежда остается. Появился уже один, туманного свойства призыв: «Every breath counts. Save the air!». Он заставляет мысль хоть как-то шевельнуться. Может, не все потеряно?
Но для осознания глубинного смысла таких вещей, - они ведь еще будут, - требуется свободное время. Где его взять?! А где взять любопытство?
- Дядя Миша, - осторожно заметил я, - а может, молодежь не так уж безнадежна? Может, она возродится?
- Вообще-то я думаю, - кажется, старик подводил итог своему запальчивому монологу, - что иногда, а возможно, и зачастую ум начинается со столкновения с глупостью. Если он ее осознает и оттолкнется, отпрыгнет от нее - значит, процесс пошел. Так на что же нам с вами остается надеяться? Ну, догадаетесь сами?
- Я догадался, дядя Миша. Полагаю, что этого добра достаточно в любой стране.