Доктору Коппелиусу стать Пигмалионом не удалось

Культура

То, что подарил нам прославленный АВТ в этом сезоне, превзошло самые дерзкие ожидания. Увидеть хотелось всё! Фавориты? Наверно, у каждого свои. Для меня это неповторимая Диана Вишнёва. Но вот не успев оправиться после невероятного эмоционального потрясения, вызванного воистину гениальной «Дамой с камелиями» (подумайте: редкостный талант балерины, спаянный с даром драматической актрисы на фоне музыки Шопена), я снова в в зале Мет. «Коппелия», не раз виденная – в Большом, потом в Перми, ну, а теперь, много лет спустя, здесь, в Нью-Йорке, в АВТ. Нет-нет, это не статья балетного критика, даже не репортаж из театрального зала, - скорей, успевшие «отстояться» и сконцентрироваться трансформировавшиеся в короткую заметку впечатления.
Напомню: точкой отсчёта сюжета стал мрачный и очень страшный гофмановский «Песочный человек». В либретто балета, по настоянию композитора Лео Делиба, от сказки Гофмана осталась разве что канва. Но главное, осталась центральная гофмановская идея: творец, коль наделён  он свыше талантом и буйным воображением, способен дать творениям своим жизнь долгую, а может, и вечную. Мысль не новая, ещё в древности художников обуявшая. Всем знаком миф о Пигмалионе, изваявшем статую прекрасной девушки и силой любви оживившем её. Потом были самые разные, поэтичные, а то и устрашающие легенды, о Гомункулусе, например. А у Гофмана?

Доктор Коппелиус одержим желанием вдохнуть жизнь в изготовленные им самим куклы. Но более всего – в любимую свою Коппелию. И он страдает. Оттого, что замысел его, его мечта реальными стать не могут.

Отчего же в нынешней постановке балета образ учёного окарикатурен и показан смешным, злобным и неумным? Трактовка этого философски усложнённого образа в этом чарующей музыкой вознесённом балете по сравнению с первоначальным вариантом изменена. Как любят сейчас говорить – круто.

В 1870-м, в год создания Делибом его шедевра, постановку в Париже осуществил талантливый балетмейстер Артур Сен-Леон. Именно его хореография с безусловно неизбежными коррективами использована была в Петербурге. Записи сохранились, и, эмигрируя в Америку, петербуржец Николай Сергеев привёз их с собой.  Вот на их основе, опять же что-то изменив, что-то добавив и убавив, коренным образом переработав трактовку образа Коппелиуса так, чтобы он не диссонировал с заданным спектаклю тоном оптимистичным, и только оптимистичным, создал свой радостный и радостью зрителя заряжающий балет Фрэдерик Фрэнклин. Чему, конечно же, способствовала яркая и многоплановая сценография талантливого Тони Стрэйгеса. Ну, а всякую там философию и мучения не достигшего поставленной цели художника – к дьяволу. У нас у самих неисполненных желаний и разочарований агромадная куча, гора даже. Мы – за оптимизм!
Потому и принимает спектакль публика восторженно, тем более, что сотворил Фрэнклин балет не просто профессионально, но изобретательно и интересно. Каков танец часов! А мазурка и чардаш! Как пляшут очаровательные пейзанки! Кстати, в перечне танцовщиков множество нашенских имён: Кристина Шевченко, Алексей Агудин, Михаил Ильин… И все главные партии исполняют тоже «наши», выученики великой русской школы балета.

Роман Журбин мастерски станцевал колченогого и потешного своего Коппелиуса в бурлесковом ключе, как и было хореографом задумано. Даниил Симкин блестящ, техничен, грациозен. И – Наталья Осипова, прима подлинная, подчинившая себе темп и мажорное звучание роли, на высоком уровне демонстрирующая гармонию всех выразительных средств хореографии. Бойкую свою капризницу Сванильду танцует весело, задорно, неутомимо. И точно так же, не расплескав эмоций, изображает будто бы ожившую милую задумчивую Коппелию, подарив обманутому учёному пару мгновений сладостной иллюзии и страшную горечь проигранной жизни. При всей условности балет, как и всё театральное искусство, бывает нередко пугающе конкретен. Как сама жизнь.