Две ноты

В возрасте девяти лет я узнал, что я гениальный ребенок. Об этом мне сказала моя учительница музыки, тетя Марина.

 

Тетя эта была темперамента невероятного. Редкое сочетание еврейских, армянских и азербайджанских кровей – жгучая бакинская смесь. Полутонов тетя Марина не признавала: ученики делились на бездарей и гениев.

 

Долгое время я ходил в бездарях и каждый урок был вынужден выслушивать истории про “гениального мальчика Платона из 17-го дома”. Сказать, что я ненавидел этого мальчика Платона, не сказать ничего. Вместе с Платоном я ненавидел и пианино, и сольфеджио, и всех классических композиторов.

 

По правде сказать, я вообще не хотел заниматься музыкой. Но мне казалось, что если я откажусь от занятий, то мама расстроится. Поэтому я смиренно тянул свою лямку в течение долгих пяти лет, пока вконец не саботировал все усилия тети Марины, так что дальнейшие занятия были признаны нецелесообразными.

 

Но прежде того я узнал, что я гений.

 

Дело было так. Тетя Марина обладала абсолютным слухом. Это позволяло ей одновременно вести урок и общаться с моей мамой. Время от времени, тетя Марина, не оборачиваясь, вскрикивала:

– Анджей, ля! Там нота ля!

Я вздрагивал. Мама тоже.

А тетя Марина продолжала общение; точнее сказать, монолог. Через эти разговоры я почерпнул немало знаний о взрослой жизни. Ведь не случайно моя мама периодически бледнела и, кажется, порывалась закрыть мне уши. Тем не менее, эти монологи были моим единственным утешением в нелегком музыкальном труде. Музыку я ненавидел, но тетю Марину обожал.

 

В тот раз я пытался схалтурить прямо во время урока. Наткнувшись на некую сложную нотную запись, я поленился разобрать, какая нота имеется в виду, и решил выйти из положения по-своему...

– Господи! – воскликнула тетя Марина. – Господь всемогущий! Лена, ЗОВИ ВСЕХ!

Мама покорно созвала все семейство. И тетя Марина торжественно провозгласила:

– Люди, вы не понимаете! В вашей семье растет ГЕНИАЛЬНЫЙ РЕБЕНОК!

Все притихли. А тетя Марина воздела руки к небу и возопила с ветхозаветной слезой в голосе:

– Он не знал, какую ноту брать, и на всякий случай взял ДВЕ!

И, утерев глаза платочком, прошептала:

– Гениальный. Гениальный ребенок.

С тех пор я всегда так делаю.

 

Андрей Графов