Все не так, или перечитывая историю

История далекая и близкая

Если убивают многих людей, то об этом нужно горько плакать. Победу следует отмечать похоронной процессией.

Лао Цзы

Большинство читателей газеты – либо те, чье детство пришлось на годы Второй мировой войны, либо – дети их.

Многие потеряли родителей, дедушек или бабушек, кто-то – всю родню. В любом случае мы не равнодушны к военной теме, это наша история.

Приближается очередной юбилей, из которого нынешние российские власти пытаются извлечь для себя максимум политической выгоды. Пятнадцать лет путинщины идет ползучая реставрация: опять (в который уж раз!) переписывается история, на смену оттепели приходят заморозки, словом, обычный идеологический круговорот.

Как бы ни приукрашивалась и/или очернялась история, взгляды россиян на нее почти неизменны и более чем ригидны. Неудивительно: они сформировались в условиях единомыслия и идеологического пресса.

Тем больший интерес вызывает сопоставление этих взглядов с иными знаниями о той же реальности со взглядами бывших западных союзников Советского Союза.

Поводом для этой статьи послужило знакомство с книгой «Six Months in 1945» («Шесть месяцев 1945 года»). Alfred A. Knopf: New York, 2012. Автор – Майкл Доббс (Michael Dobbs).

Бывший репортер газеты «Вашинтгтон Пост», получивший блестящее образование, М. Доббс – автор трилогии, куда вошли «One Minute to Midnight» («Одна минута до полуночи») о кубинском ракетном кризисе и «Down with Big Brother», или «Конец Большого Брата» о распаде Советской империи.

Почему именно эти шесть месяцев 1945 года раскрыты в книге?

Как считает сам автор, это время было поворотным пунктом в истории, насыщенное драматическими событиями. Тут и ялтинская конференция, и бомбардировка Хиросимы. Америка и СССР стали самыми мощными военными гигантами на планете, между тем как Британская империя оказалась на грани экономического коллапса.

Умер президент, фюрер покончил с собой, премьер, приведший народ к победе, проиграл выборы, а красный царь перечертил историческую карту Европы, создав метафорический «железный занавес» между Востоком и Западом.

А нам-то с юности внушали, что все началось с фултонской речи Черчилля.

Оказывается, он просто обозначил в ней (кстати, не в первый раз), что уже стало свершившимся фактом: советские войска, заняв Восточную Европу, установили угодные Сталину режимы так называемой народной демократии, не допуская туда ни журналистов, ни иных представителей союзников.

Лидеры стран-союзников и группа сопутствующих им деятелей в книге М. Доббса предстают живыми персонажами, без бронзового иль мраморного лоска.

Подробно описываются переговоры в Ялте.

Вначале Рузвельт и Черчилль планировали взять с собой только ближайший круг помощников, но постепенно группа значительно выросла в размере и достигла 700 человек, включая обслуживающий персонал. Черчилль предсказывал ужасный дискомфорт, сказав, что если б десять лет они искали место для переговоров, то едва ли нашли бы худшее место в мире, чем Ялта, известное тифом и вшами. Откуда узнал? Как в воду глядел!

А с отсутствием достаточного количества туалетов союзники столкнулись уже на месте! При всей красоте царских дворцов их создатели не озаботились необходимым количеством санузлов. В Воронцовском дворце, где остановился Черчилль, один туалет приходился на 24 человека, а мыться приходилось в хижине, сооруженной в саду. Справлять малую нужду британские полковники бегали за кустики, либо за статую Ленина.

Гарри Гопкинс, специальный советник американского президента, был смертельно болен к этому времени, страдая раком желудка и дизентерией, а сам FDR (Франклин Делано Рузвельт) ослабел и выбился из формы, что не замедлило сказаться на результатах переговоров.

Так, он не удосужился прочесть меморандум Госдепа, приготовленный в декабре 1944 г., согласно которому США не следует отдавать Курильские острова Советскому Союзу. Сталин же через своих информаторов был знаком с этим секретным документом.

В любом случае FDR считал неизмеримо более важным, чтобы СССР вступил в войну с Японией. Он заботился о сохранении 200 тыс. американских жизней. Что он Курилам? Что ему Курилы?

По словам Гарри Гопкинса, FDR провел всю жизнь, управляя людьми, и Сталин, по его американскому разумению, не мог слишком уж отличаться от всех остальных.

Автор книги изображает Рузвельта не очень дальновидным политиком, который думал, что, опираясь на свои чары, политические навыки и умение покорять сердца, сможет понравиться Сталину и завоевать его доверие. Этим объясняется намеренное дистанцирование американское президента от Черчилля. К тому же английский премьер ассоциировался в глазах президента с британским империализмом, что претило антиколониальным настроениям лидера демократов.

Внешность Сталина в реальности далека от фигуры представительного кавказца, воплощенного фантазией скульптора в памятнике, недавно открытому в Ялте. Одному из британских делегатов Сталин напомнил недоумевающего дикообраза. Тут и двойной подбородок, и рябое лицо, старательно присыпанное тальком, и кривые черноватые зубы, и желтые глаза, сканирующие комнату по всем направлениям.

Малопривлекательный портрет, не так ли?

Интересно, что, несмотря на всю проницательность, Черчилль был полон иллюзий по отношению к Сталину, как, впрочем, подавляющее большинство западных дипломатов и интеллектуалов. Ему представлялось, что Сталин, возможно, окружен в Кремле зловещими силами, не желающими сближения с Западом. То, что Сталин полностью подчинил все окружение, от центра до краев гигантской паутины, от Москвы до самых до окраин, казалось за гранью вероятного.

Само ялтинское соглашение, где была перекроена карта Европы, было разочаровывающе расплывчато. Оно включало, по выражению Алджера Хисса, множество «резиновых слов», значение которых можно было истолковывать тем или иным образом, в зависимости от политических предпочтений (например, демократия, фашизм, выборы, независимость).

Джордж Кеннан, помощник американского посла в Москве Аверелла Гарримана, предсказывал мрачное будущее для Германии, которая окажется под пятой советских освободителей.

Большинство американцев, однако, были настроены более оптимистично. Не зная о деталях ялтинских соглашений, они были уверены в мире, который продлится, по крайней мере, 50 лет.

Постепенно жизнь подтвердила справедливость опасений американского посла и его помощника. Воины-освободители оккупировали Восточную Европу вместе с войсками НКВД, установив марионеточные режимы. Серия разочарований привела FDR к выводу:

«Мы не можем иметь дело со Сталиным. Он нарушил все обещания, которые он сделал в Ялте».

Лейтенант-полковник Джеймс Вильмет отправился в Люблин за американскими военнопленными. То, что он там увидел, повергло его в шок. Они были вынуждены есть, спать и маршировать вместе с пленными немцами в нарушение ялтинских обещаний. Советские стражи порядка отбирали у них часы, кольца, одежду, еду и документы.

«Советское отношение к освобожденным американским заключенным такое же, как советское отношение к тем странам, которые они освободили», - писал он.

Книга изобилует подробностями, с которыми негде было ознакомиться советскому читателю. Тут и масштабы грабежа и бессмысленные разрушения советскими войсками, которым подверглась Германия. И тучи немецких беженцев, бежавших на Запад, и разгул мстительной злобы чехов по отношению к немцам после своего особождения, и то, как штабелями по немецким дорогам валялись трупы изнасилованных и убитых советскими солдатами немок.

Освобожденная от Гитлера Европа подверглась нашествию Советской Армии, которая и зверствовала, и грабила, как об этом ни прискорбно вспоминать. Союзнические войска, наблюдая все происходящее, теряли уважение к советским воинам.

Мы безмерно благодарны нашим воинам-ветеранам, для нас святы имена погибших. Советские люди заплатили за войну неимоверно высокую цену. Но надо знать правду о войне, какой бы страшной и нелицеприятной она ни была.

Все 70 лет советской власти народ кормили гламурным вариантом истории, а теперь Россия, перехватив правопреемническую эстафету, высоко несет знамя главного фальсификатора истории. Поэтому иногда полезно браться за сочинения авторов, чьи взгляды не политически ангажированы, а непредвзяты. Как Майкл Доббс.

Лиана Алавердова