Этот странный Гранатуров

Культура

Лике и повезло, и нет. С одной стороны, она с самого детства помнила себя незрячей, и это с везением никак связать нельзя, с другой, в интернате ей досталась такая преподавательница, как Мария Мартовна, делавшая для больных детей куда больше, чем можно было себе представить. Именно она сочла нужным, приложив невероятные усилия, обучить их не только грамоте по системе Брайля, но и научила писать каждую букву и раздала специальные картонки с прорезями для строчек. Ну и, конечно, любовь, которую она вложила в своих воспитанников - никакими словами такие чувства не выразишь...
Кто ее родители, Лика не знала. Может быть, они были студентами, решившими отказаться от слепого ребенка, может, еще кем-то, но в метрике у нее стояла национальность по отцу “еврейка”, а подобное, как выяснилось несколько позже, давало некоторые преимущества.

В частности, слушая фрагмент из программы, где говорилось о том, как заботятся об инвалидах в Израиле, Лика твердо решила перебраться в эту страну. Тем более что квартира ей досталась пусть и на первом этаже, в полуподвале, но очень холодная (российское государство обязано круглым сиротам после совершеннолетия предоставлять собственную жилплощадь), а на Ближнем Востоке никогда не было морозов...

* * *

В Израиле было и на самом деле тепло. Все остальное Лику мало трогало. Она жила в своем маленьком мирке, все попытки покинуть который оканчивались полным фиаско. Нет, о ней заботились, еще как заботились.
Во-первых, государство выделило необходимую сумму для проживания и съема жилья, во-вторых, отрядило помощницу для постоянного ухода, в третьих, обещало много разных благ, в том числе и собаку-поводыря. Но та, очевидно, где-то затерялась по дороге. Впрочем, на последнее Лика не жаловалась. Ведь за собакой надо ухаживать, кормить, заботиться, уделять массу времени, а как все сделаешь, когда сама с собой еле-еле справляешься?

Приставленная к Лике “метапелет” с “аристократической” фамилией Лаевич помогала ей мало.
- Я-то думала, что отдохну после своих бабок, - честно признавалась она, моя пол в салоне, - со слепой, дура, думала, намного легче будет. Не скажи! Тут за пятерых пахать надо!

Человеком она была по сути неплохим, но постоянно ворчала и часто высказывала свое недовольство Лике.
- Мне со старухой из бейт-авота совсем плохо приходилось, - откровенничала она, присев возле девушки на несколько минут, - пусть она и была на полную голову свихнутая, абсолютно в последней степени Альцгеймера. Такой во время купания постучишь железным душем по башке - ноль реакции. Я пять раз в разные дни стучала - думаешь, она как-то прореагировала: овощ овощем! Ты не считай, что я садистка какая-то, исключительно ради эксперимента.
Лаевич тяжело вздыхала и начинала кручиниться.

- Зато кормили в доме для престарелых классно. Всякую жратву для старперов не жалели. Ну и я, конечно, у общей кормушки высиживала. Всем хватало. А у тебя и крошки лишней в доме не найти, иной раз мне самой тебе еду из дома таскать приходится!
Лика пристыжено молчала - с поставками продуктов у нее была проблема. Сначала она вроде бы договорилась с хозяином ближайшего маколета Шломо, - при помощи работавшей у него русскоязычной продавщицы, - но тот несколько раз, учитывая, видно, что клиентка слепая, подсовывал молочные упаковки с просроченной датой годности. После чего Лаевич явилась в маколет и устроила там скандал. Больше никаких контактов со Шломо Лика не имела.

Но, несмотря на трехчасовое присутствие в день метапелет, ей было скучно. Да как еще может быть девушке в двадцать лет, когда весь мир находится где-то рядом и совершенно не связан с тобой. Тогда она решила попробовать сделать первые шаги в мире “мировой электронной паутины”. Но для этого ей, прежде всего, нужен был компьютер.
Лика сосредоточилась и написала в рубрику бесплатных объявлений какой-то рекламной газеты, принесенной ее “сиделкой”, довольно слезное послание, описав свое положение. Лаевич аккуратно наклеила марку и бросила конверт в ближайший почтовый ящик.

В редакции на письмо быстро отреагировали. Реакция проявилась в виде телефонного звонка, где какая-то суровая дама отчитала Лику за обман (надо же, кого пытаешься надуть, - слепые писать не могут!), девушка оправдывалась и, вероятно, столь бесхитростно, что дама решила проверить все сама, тем более что жила почти по соседству.
Зайдя, удивилась, и порядком отредактировав текст, поставила его в первый же ближайший номер. И посыпались звонки. Люди в основном жалели, расспрашивали, узнавали о сумме пособий, но ничего иного не предлагали.

Неожиданно, на следующее утро, после предварительного, довольно невнятного звонка, появился какой-то мужчина и молча водрузил на стол в салоне компьютер и монитор. И, не выслушав слов благодарности, столь же стремительно удалился.
- Ничего странного, - прокомментировала Лаевич. - Сам в кипе, а глазенки-то бегают. Должно быть, припомнил, что при выяснении количества всех грехов и добродетелей, “плохая чаша весов” у него перетянет, вот и решил подобной мицвой свое будущее поправить. Знаем мы таких!

И на все возражения Лики она лишь едко посмеивалась, а насчет компьютера добавила:
- Старый тебе достался, между прочим. У моего сыночка намного покруче выглядит. Так он, бестолочь, как придет из школы, тут же за него усаживается и начинает взрывать и стрелять всех подряд. Нет, чтоб взламывать там что-то, либо иному полезному делу обучаться, играет и все. А иной раз даже ради своих игр в школу не ходит.
Так слушай! Вызывает меня директор школы и говорит: “Почему твой сын на уроки не ходит? Вот какой у меня к тебе вопрос!” А я ей - в ответ: “Нет, госпожа хорошая, это я у тебя собиралась спросить: почему мой сын в твою школу не ходит?!” После чего она зрачки расширила и заткнулась. А с ними иначе нельзя - не врубаются!

* * *

Лика, получив компьютер, не знала, как к нему подступиться. И позвонила уже знакомой ей сотруднице редакции.
- Объявление дадим, - заверила та, - но хочу сразу предупредить, Ликочка... Если с компьютерами еще кое-что получиться может, люди их часто меняют, почему бы им доброе дело раз в жизни не сделать, то с программным обеспечением для незрячих... бесплатно... шансов очень мало, почти никаких. Это - денежная работа.
- Ясно, - погрустнела Лика, - а платить мне нечем.
- Может, через какие-то организации попробовать? - предложила собеседница. - Могу подыскать...
- Мне дали все телефоны и адреса, - заверила Лика. - Я их попрошу.

* * *

Но вот что странно, едва речь заходила о специальном программном обеспечении для компьютера, меценаты и добродетели тут же переводили разговор на другую тему или озабочено молчали. А вот на объявление откликнулись. Пришел “сравнительно молодой человек” (как его охарактеризовала Лаевич) и представился:
- Гранатуров, Вячеслав. Можно, Славик. Откликаюсь на любое искажение собственного имени.
Затем присел за компьютер и покачал головой.
- Тут надо будет много повозиться, - сказал он. - Учитывая нашу ситуацию, стоит “клаву”, то есть клавиатуру, принести другую, с шрифтом Брайля, да и еще кое-что поставить...
И убежал, наскоро попрощавшись.
- Странный какой-то, - нахмурилась метапелет. - Надо было ему сразу о деньгах сказать, а не туман наводить. Не нравятся мне такие...
Всех людей Лаевич делала на две большие категории: одни ей нравились, другие - нет. И дело тут не зависело от каких-либо внешних данных или поступков, а в четкости действий. Если все просто и ясно, пусть даже и подлец, значит, нравится. Понятно, что от такого типа можно ожидать. А если голову ломать приходится, да пытаться на ход заранее предвидеть, то тут уж увольте, сия высшая математика не для нас!
О муже она говорила просто - “он”. “Он пришел поздно”, “он все ночь смотрел телевизор”, “он опять забыл выключить свет в туалете”. Но с ним всегда было все ясно, и потому Лаевич он нравился. В отличие от Гранатурова. Который все-таки пришел на следующий день и вместе с Ликой мучительно долго раскладывал “буквы для слепых” на клавиатуре.
Лаевич, чье время давно истекло, нервно гуляла возле входной двери, борясь с собственной совестью (оставлять ей Лику одну с “этим” или нет), но, в конце концов, одолела собственное чувство, прошептала, “в телохранительницы не нанималась”, и, попрощавшись, ушла.
- Повадками на фельдфебеля похожа, - заметил Гранатуров в адрес метапелет, - хотя я никогда не видел живых фельдфебелей.
- Она хорошая, - заверила Лика. - Только ей трудно.
- А кому легко? - спросил Славик. - Все сложно. Есть у меня программа, я тебе ее поставлю. Она позволяет читать любые тексты на многих языках. Универсальная “говорилка”. Только иногда коверкает язык и болтает не с тем произношением.
- Это не страшно, - улыбнулась Лика. - Главное, чтобы ясен был смысл.
- Точно, - кивнул Гранатуров, - это главное. Ты изучаешь иврит?
- Да. Мне дали несколько дисков. Нечто, вроде самоучителя. Еще приходит Софи раз в неделю: проверяет - насколько я продвинулась и ставит произношение.
- Без произношения никуда, - подтвердил Славик. - Особенно ударение. Не там поставишь - совсем другое слово.
- Знаю. Я уже с этим несколько раз сталкивалась.
Гранатуров провозился с компьютером до трех (о чем сообщили своими ударами настенные часы) и, попрощавшись, ушел. А Лика принялась слушать рассказы Александра Грина. Они ей нравились.

* * *

Софи являлась, принося каждый раз с собой новый запах духов. Никак не могла привыкнуть к одним и тем же, и постоянно их меняла. Каждую неделю что-нибудь другое.
- На нее в этой стране духов не хватит, - почти беззлобно переговаривала Лаевич.
Но Софи она уважала, какими-то путями узнав, сколько та получает за час работы.
- Все конкретно и просто, - говорила метапелет. - Пришла, отработала, ушла. И минуты лишней не просидит. Ценит свое время.
Лаевич тоже ценила свое. После Лики у нее было еще две “бабки” и потому раньше семи вечера она домой не возвращалась.
- Представляешь, - жаловалась метапелет. - Открываю дверь, а из комнаты Вадика доносится пальба. Подхожу на цыпочках, приоткрываю... так и есть. Мой оболтус за своим экраном. “Сыночек, прошу, ты бы от этого дела оторвался, на улицу сходил бы, погулял, мяч погонял... А то все время по клавишам долбишь, зрение себе портишь”. “Не мешай, мама!” - только в ответ и услышишь.

* * *

А вот с главной программой для компьютера, позволяющей осуществлять речевой ввод и вывод данных, ничего не получалось. Да и экран нужен был специальный, позволяющий на ощупь разбираться в том, что на нем может появиться. Тактильная электромеханическая панель, как сложно объяснил Славик.
Гранатуров принес одну “вскрытую” программу, долго ее инсталлировал, а в итоге она стала, как он выразился, “глючить” или “тормозить”, то есть, отказывалась нормально работать.
- Лицензионная, конечно, нужна, - вздохнул он. - Но она слишком дорого стоит - начиная с тысячи долларов. Можно найти и немного подешевле, но все равно - большие деньги.
- Большие, - безнадежно соглашалась Лика.
- А вот сейчас он будет тебя “раскручивать”, - уверено заявила Лаевич, когда мастер ушел. - Знаем мы таких. По стольнику станет вынимать, пока своего не добьется.
- Но ведь Славик видит, кто я, - беспомощно развела руками Лика. - И даже лишней сотни у меня нет...
- В том-то и дело, что видит, - несколько рассерженно произнесла метапелет, - и потому ничего я в нем не пойму. Не разберусь никак. Он ведь даже нам своего удостоверения личности не показал. Что мы о нем знаем? А ничего! Вот и имей с такими дело!

* * *

Гранатуров исчез. Несколько дней его не было. Лика и на самом деле подумала, что она о нем ничего не знает, даже телефона его не спросила. Он сам ей всегда звонил накануне прихода.
- Сбежал и все, - сделала суровый вывод Лаевич. - Слушай, а может он к тебе приставал? Пытался изнасиловать? Ты девушка молодая, красивая, хотя и слепая...
- Нет, ничего не было, - прижав ладони к щекам, ответила Лика. - Даже намека. Напротив, как-то сказал, что у него есть невеста.
- И похожа на тебя, - усмехнулась метапелет. - Так они все начинают. Исподволь заходят. При разговорах о невестах ваш брат тут же теряет голову...
- А вот и нет. Она - местная, родители - выходцы из Ирака, сказал - волосы чернее ночи.
- До чего же странный тип, - пожала плечами Лаевич. - И что он у нас все трется? С какой целью?! Ладно, бог с ним. Нашла я кое-чего для твоего компьютера. Моя знакомая убирается в одном благотворительном фонде. Мы туда с тобой сходим и найдем деньги на нужную программу.

* * *

В фонде их ждала теплая и радушная встреча. Быстро накрыли стол в кабинете председателя, тот, крепкий толстяк с бородкой, произнес короткую речь о доброте и взаимопомощи, а также о еврейских ценностях и традициях. Дальше выступили еще несколько человек, одна из которых, смахнув слезу, припомнила фильм “Огни большого города” со слепой девушкой.
Лике вручили проспекты фонда, какие-то мелкие сувениры, подарки к предстоящему празднику Пурим и наказали обязательно к ним заходить.
- Какие хорошие люди! - восхищалась она по дороге обратно. - Сколько хорошего они сказали...
- Денег не дали, - грустно констатировала Лаевич. - Отвела я их председателя в сторонку и прижала к стенке. Он говорит, что сами на дотациях от иностранных спонсоров сидят, на зарплату сотрудникам еле хватает. Ничего себе, благотворительный фонд! Сами себе они, прежде всего, и помогают!

* * *

Лика составила длинный список организаций, к которым стоило обратиться. Начинался он с министерства абсорбции и заканчивался муниципалитетом.
Лаевич критически пробежала его взглядом.
- Каждую вторую строчку придется вычеркнуть, - сурово сказала она. - Фиг что от них получишь, тем более, если речь идет о такой сумме. Год сейчас плохой, об экономическом кризисе слышала? Да и на оставшихся надежды мало. Обещать будут, но...
- И от Гранатурова ни весточки... - вздохнула Лика.
И тут же раздался телефонный звонок.
- Квартира Шрейман слушает, - гулко сказала в трубку Лаевич, и тут же, зажав микрофон ладонью, заметила хозяйке, - какая это квартира - хибара однокомнатная! А это он, между прочим, Славик! Передать? Держи!
Гранатуров достал нужную программу и собирался через три часа быть у Лики.
- На это надо посмотреть, - решила для себя метапелет. - Я через три с половиной часа тоже к тебе наведаюсь: заморочу голову одной своей бабке так, что она подумает, что я у нее весь день ишачила...

* * *

На сей раз все удалось.
- Покрутиться пришлось, - пояснил Гранатуров, - сделать несколько обменов. Бартерный подход - открытие нашего времени. Давай попробуем на голос. Начинай осваивать современные технологии.
Лаевич недоверчиво смотрела со стороны, как Лика разбиралась в отныне доступном для себя электронном детище.
- Говорить научили, - едва слышано сказала она, - еще немного и ходить начнут. Тогда нам совсем спасу не будет.
- А в Японии уже и ходят, как и в Штатах, - услышав ее, заметил Славик. - И ничего страшного. Ко всему можно привыкнуть, если использовать разумно и грамотно.
- Хорошо, - сказала Лика. - Продолжу обучаться завтра. А сейчас давайте попьем чаю с пирожным, Мария не даст соврать, я сама его сделала!
Лаевич, которую редко называли по имени, солидно подтвердила: приготовила. Только из десяти пирожных пять оказались более-менее пригодными.
- Ничего, начинать надо с малого, - улыбнулся Гранатуров. - И никогда не опускать руки. Ни перед чем и ни перед кем!
- Мне все узнать хочется, - не выдержала, в конце концов, Лаевич, - вот вы, Вячеслав...
- Славик, - перебил ее он, - просто Славик.
- Вот вы Славик, все к Лике ходите, делаете, ставите, ремонтируете, а какой интерес, интересно узнать...
Тут у Гранатурова пронзительно, будто гудок паровоза, засвистел мобильник.
- Простите, - нажал он на кнопку. - Да. Конечно! А что взамен? Нет, пока нет, но через два дня обязательно будет. И быстро поднялся из-за стола.
- Простите! Там “аська” для слепых вроде появилась - Лика свободно с кем угодно переписываться сможет, - но для этого им одна редкая программа нужна, а я, кажется, знаю, у кого ее можно достать. Побегу!
И умчался, победно хлопнув дверью.
- Ну не пойму! - взмолилась Лаевич. - Почему он так? Для чего? С какой выгоды?!
- Может быть, просто бескорыстный и добрый человек, - рассудила девушка. - От чистого сердца хочет мне помочь...
- Бескорыстный, добрый?! - криво улыбнулась Лаевич. - От чистого сердца?!..
- Мария! А если он и на самом деле - добрый? - спросила Лика. - Просто - добрый?
И тогда Лаевич снова улыбнулась. Простодушно, открыто и совсем не язвительно, в издевательской, столь свойственной этой женщине, манере. И на какое-то мгновение в ней проступили черты наивной милой девчушки, которой та когда-то и была. Но Лика всего этого не видела, потому что просто не могла видеть.

Алиса Грин
“Секрет”