Чужое место

Судьбоносный тест
для малюток
А что вы скажете о четырехлетних абитуриентах, поступающих в детский сад? Разумеется, речь идет опять же о престижных, труднодоступных киндергартенах, откуда шестилетний умница-малыш переходит в прославленную своими драконовскими требованиями и высоким уровнем преподавания школу. Напомню, что школа в Америке начинается с детского сада.
Неужели вся дальнейшая судьба человека прямо зависит от того, выдержит ли малыш экзамен на прием в детский сад или срежется? Если срежется (огорченные родители едва только не плачут), то будет поступать в именитую школу на общих основаниях. А если четырехлетке повезет, то с дипломом (да, этот документ именно так называется!) об окончании элитного киндергартена ребенок может поступать без экзамена в любую продвинутую школу.
Что же это за экзамен у малюток, многие из которых еще не очень речисты, играют в куклы или в войну, еще не усвоили правила поведения в обществе, живут в фантазийном мире и не могут усидеть на месте?
Знакомьтесь: чудо-девочка Скайлар Шафран
А вот Скайлар Шафран, с заколками-бабочками в волосах и в розовой, как у принцессы, тишотке с блестками, приходится стоять на стуле у себя дома битый час и отвечать на вопросы в инсценированной версии теста на испытание умственных способностей, печально известного нью-йоркским родителям в аббревиатуре как ERB. Почти каждая престижная частная школа в городе требует, чтобы будущий детсадовец взял этот тест. Родители Скайлар в общем-то знают, в какую школу они пошлют свою дочь через год. Но они хотят на всякий случай подстраховаться, прикинуть на взгляд, какое место занимает их дочь в длинной череде нью-йоркских чудо-деток. Итак, хотя это дороговато - $350, они нанимают специалиста по малышам-скороспелкам, который отрепетирует со Скайлар тест по приему в знатный детсад.
Скайлар выдерживает тестирование с бодрым терпением и решимостью. Но у каждой четырехлетки свои пределы.
«Что такое зонтик?» - спрашивает экзаменатор, аспирантка-психолог двадцати с чем-то лет.
«Чтобы я не промокла под дождем».
«Что такое книга?»
«Что-нибудь для чтения».
«Что есть дом?»
Скайлар корчится, напрягается, гримасничает.
«Дом?» - неумолимо повторяет тестерша.
Скайлар умоляюще смотрит на маму: «Я хочу пи-пи».
Но когда девочка вернулась, ее опять поставили на стул. Вопросы явно усложнились. «Что такое злодей, преступник?», «Что есть жидкость?» И, наконец, то, что считается крутой проверкой интеллектуальных способностей малышки: умение группировать вещи и явления по общему признаку.
«Вместилища, контейнеры?»  Скайлар, на мой взгляд, отвечает гениально: «Корзинки для пикника, чемоданы, спичечные коробки». «То, что открывается и закрывается?» И снова Скайлар на высоте: «молнии (на одежде), глаза, замки (дверные)». «Измерительные инструменты?» Тут девчушка, на мой взгляд, превзошла себя (и меня): «песочные часы, просто часы, термометры». И это еще не все – далее пошли самые трудные (на мой взгляд – неодолимые) для малого ребенка группировки абстрактных понятий. Примеров приводить не буду. Скайлар в общем-то справилась, но тут уж я пасую – наверное, потому, что  вышла из  детского возраста. Не забудем, что эту чудо-девочку натаскивали на фатальный тест чуть ли не с младенчества. Она посещала дорогие ясли, у нее даже были репетиторы, тьюторы и кое-кто еще. Да бедная крошка  - настоящий трудоголик. По сути, детства у нее нет. И не было. И, судя по ее невероятным успехам в учебе, никогда не будет.
Позднее, когда Скайлар оценена по достоинству и ее суперный статус среди однолеток подтвержден, ее мать признается, что перебрала с подготовкой дочери к стандартному тесту. «Просто я хотела, чтобы у  нее было больше выбора. Это иммигрантский менталитет. Для моего ребенка – все самое лучшее, отборное, супер-пупер».
Кстати, среди родителей этих продвинутых малышей много азиатов и – представьте себе! – русскоязычников. «В лепешку разобьюсь, но ребенок мой будет в Гарварде учиться!» - не раз такое слышишь от честолюбивых и пробивных русских мамаш.

Как четырехлетки
обеспечивают себе
пожизненный успех
Как известно, в Америке нет общенациональной системы образования. Каждая приличная начальная школа в городе – государственная или частная едино – требует результатов этих экзаменов. Отдельные школы придают этим малышовым, а то и попросту младенческим тестам такое большое значение, что даже не рассматривают кандидатов, которые не стали победителями (первые три процента). Если ребенок сдал экзамены ниже этой чемпионской планки, это, конечно, не значит, что он обречен на провал. Но если ему удалось перепрыгнуть через планку и в результате попасть в одну из этих избранных школ, то у него есть шанс на пожизненный успех.
Вот, к примеру, начальная школа под эгидой Хантер-колледжа – самая требовательная, взыскательная и привередливая  школа в Нью-Йорке. Так считают несчастные родители, чьи многоразвитые с младенчества дети почему-то были отвергнуты  экзаменаторами: в этом году конкурс – 38 кандидатов на одно школьное, то есть детсадовское место. Четырехлетки даже не рассматриваются драконовской приемной комиссией, если их результаты ниже 98-процентной отметки особого, таинственного, нигде не разглашаемого теста, который обходится родителям в 275 долларов. Но если малыши были приняты  в киндергартен и успешно закончили третий класс, им  предлагают поступление в хай-скул при Хантер-колледже. И с 2002 года 25 процентов выпускников этой школы были приняты в вожделенные суперпрестижные Ivy League колледжи (в 2007 и 2008 эта цифра достигла 40%).
Выпускники других избранных школ значительно пополнили ряды студентов этих высших колледжей и университетов страны: 36 процентов абитуриентов из Тринити-Скул, 32 процента - из Далтона, 39 процентов - из Коллегиата, 34 процента - из Горас Манн-скул. И это далеко, далеко не все отборные, исключительные школы страны. Если произвести несколько несложных математических действий, то окажется, что поступить в “Айви лиг» выпускникам обычных городских паблик-скул почти невозможно. Просто мест не остается  для отличников и талантов всех муниципальных школ при таком явном предпочтении приемными комиссиями «Айви лиг»  выпускников перворазрядных частных школ. Да многие из этих везунчиков и мечтать бы не смели о прославленных Ivies, не сдай они когда-то с блеском экзамены на прием в детский сад!

Никчемный и бесполезный, но до сих пор популярный «малышовый» тест
Ньюйоркцы со средствами и честолюбивыми упованиями на своих детей пойдут на любые жертвы, чтобы помочь им справиться с этим злосчастным тестом. Из кожи вон лезут, чтобы раздобыть любой ценой (в одном случае – за $5000) запретную копию экзаменационных вопросов. Что неудивительно. А вот действительно удивительно и, я бы сказала, нелепо и дико, когда  один-единственный тест для  четырехлетки (в иных городах  всерьез тестируют в престижных яслях уже совсем младенцев - двухлеток!) может  оказать колоссальное воздействие на всю дальнейшую судьбу малыша.
Дело в том, что четыре года – слишком нежный возраст для выводов о перспективах умственного развития ребенка. Даже директора школ, куда четырехлетние кандидаты отбираются по результатам тестов, сокрушенно признают, что эти тесты практически никчемны – особенно как предсказатели будущих успехов и умственных прорывов ребенка. Стив Нельсон, шеф знаменитой «прогрессивной» Калун-скул, ежегодно перед тестировкой малышей собирает их родителей в классе и задает один и тот же вопрос: когда ваши дети начали ходить? Неизменно их ответы разделяются натрое: несколько малышей пошли в 9-10 месяцев, большинство – в 12 или 13, некоторые припоздали до 15-18 месяцев. И тогда Нельсон спрашивает: «Представьте, вы идете по улице и видите разъяренную мать, стаскивающую годовалого младенца с панели, прикрикивая на него: “Иди, чтоб тебя, немедленно встань и иди!” Что бы вы подумали о такой мамаше?» Усмирив негодующие  возгласы, директор школы продолжает: «То же самое происходит с этой системой, которая требует от ребенка, чтобы он доказывал себя в четырехлетнем возрасте». И затем Стив Нельсон, отбирающий в свою школу одаренных малышей, высказывает свое глубокое убеждение: «Из малолеток, отлично выдержавших тесты, не получаются лучшие студенты – не более чем из рано вставших на ноги младенцев – лучшие бегуны».
Эти прогрессивные школы часто называют питомником одаренных детей,  ярких талантов и даже гениев. И все эти различные титулы  присваиваются детям по результатам теста, одоленного ими в четырехлетнем возрасте. За средний показатель умственных способностей берется обычно цифра 100. Ребенок с коэффициентом умственного развития или ай-кью от 110 до 120 считается умным; от 120 до 130 – очень умным; 130 – стандартная отметка для приема малыша в школу для особо одаренных детей, а 140 – первый признак  гениальности.
Однако ай-кью любого школьника подвержен с возрастом переменам, порой резким – таким же внезапным рывкам, как и его рост. Психологи высчитали, что критические для интеллектуального развития точки в жизни 18-летних ребят приходятся на их 6-, 10- и 14- летний возраст, когда их ай-кью идет резко вниз или – так же резко – вверх.
А когда ай-кью у этих ребят было наиболее шатким, неустойчивым? Ответ: до шестилетнего возраста. Тем не менее в Нью-Йорке педагоги оценивают возможности и способности большинства детей, исходя из результатов экзаменов, которые они сдали в четырехлетнем возрасте!
Как вы думаете – какой процент четырехлеток с ай-кью в 130 и выше добьются тех же успехов в 17-летнем возрасте? Оказывается, только 24 процента. Это значит, что три четверти ребят, проучившихся в программе для особо одаренных, занимали чье-то чужое место. Место воистину талантливых ребят, не принятых в престижную школу из-за их не слишком высокой – когда им было по четыре года – интеллектуальности.
Уже сейчас некоторые школы в Манхэттене тестируют учеников, начиная с семи лет и старше, когда показатели их умственного развития более стабильны.

Интеллектуальные супермены, или Генетика гения
Как оказалось, тесты на интеллектуальное развитие упускают множество других важных свойств, и прежде всего – творческие способности человека, его креативность. Чтобы доказать это, не надо далеко ходить и тратить бешеные деньги на исследования. Эти бешеные деньги и уйму времени и усилий потратил еще в 20-е годы прошлого века Льюис Терман – фанатик интеллектуального тестирования.
Он начал (ныне – знаменитое) изучение постепенного развития около 1500 калифорнийских детей с необычайно высоким ай-кью. Терман высокопарно назвал свой проект «Генетическое изучение гения» и надеялся показать Америке и миру, что эти дети, которых он называл «интеллектуальными суперменами», станут однажды элитой нации, свершат кардинальные открытия в науке, искусстве и политике. 
Но – увы! – его подопытные гении становились со временем все менее и менее замечательными. Никто не получил Нобелевской премии, хотя двое из решительно им забракованных детей – Уильям Шокли и Луис Альварес – нобелевку получили: оба в области физики. Никто из термановых вундеркиндов не стал  талантливым музыкантом с мировой славой, но два других  «отказника» из широковещательного проекта Термана – Исаак Стерн и Иегуди Менухин – стали всемирно известными скрипичными виртуозами.
Одна из наиболее прогрессивных школ в Манхэттене (там едва не половина всех школ называют себя прогрессивными) со странным названием «Город и загород» сделала из этого колоссального провала Льюиса Термана  практические выводы: для того чтобы ученик преуспел в жизни, его ай-кью не должно быть супервысоким, а просто достаточно высоким.
Было время – и не так давно, когда только горстка родителей нанимала репетитора, чтобы подготовить своих четырехлеток к вступительным экзаменам в детсад. Когда и в помине не существовало престижных и образовательных  детских яслей. Остается только надеяться, что все нью-йоркские школы с программами для особо одаренных детей отменят этот нелепый, ненужный и неэффективный, но тем не менее судьбоносный тест для четырехлетних малышей.