НЕОКОНЧЕННАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ • Неизвестная гражданская война против волкоглазого генералиссимуса

История далекая и близкая

С древних времен существует правило: “Война завершена, когда победителем захоронен последний сраженный солдат”. Их число всегда знали достоверно. Цену Отечественной не знают и сегодня: Сталин назвал 6 миллионов павших, Хрущев - 20, у Путина другая цифра. Современные исследователи потерь в главных сражениях приводят астрономические цифры: число убитых и раненых в подмосковной битве - два миллиона, столько же под Сталинградом, Курском, миллион за Кенигсберг, Берлин. Большевистским вождям такое было не впервой. 20 тысяч положили за Кронштадт, 10 тысяч для оккупации Грузии, Армении, 18 тысяч у Халхин-Гола, кусок Финляндии стоил жизни двумстам тысячам - пятой части наступавших. За красноармейцами последовали гражданские: миллион посмевших восстать крестьян, еще десять уморили голодом для выручки за хлеб валюты.
Позже кто есть кто перестали различать - с 35-го по 41-й лишили жизни и свободы еще 11 миллионов сельчан и горожан, не считая отправленных в лагеря смерти. Трупы расстрелянных, иногда и обезглавленных, часто доставались птицам и собакам.
 Подобная участь выпала и большинству сгоревших в огне Отечественной. В 1945 году в России числилось 16241 воинское захоронение, в которых покоилось 2757 тысяч павших. Всего по последним данным погибло 9 миллионов солдат и офицеров. Ушедших из жизни в битве, спровоцированной советским лидером, захватом Литвы, части Румынии, поддержкой свержения югославского прогерманского правительства, стягиванием к немецкой границе танковой армады.
 Гитлер тогда сказал фельдмаршалу Кейтелю:
 “Русские готовятся к войне против рейха. Врага надо бить на его территории, военная промышленность России находится в стадии становления. Сталин истребил лучшие военные кадры, а светлых голов среди пополнения пока не замечено”.
 Позднее в этом пополнении оказался и самоназначенный красноармейский главнокомандующий. Сразу он попросил Черчилля и Рузвельта высадить на советской территории свои вооруженные силы. Англичане в это время располагали 26 дивизиями, готовящимися к отражению германского вторжения, а еще не вступившие в войну США имели сухопутную армию, по численности и оснащению занимавшую 19 место после Румынии. Внешнеполитическую военную безграмотность Верховный тут же распространил на руководство своими боевыми силами. Дал их окружить под Киевом, у Вязьмы, после изнурительных зимних боев, опьяненный московской победой, приказом 130 от 1 мая 42-го послал все поредевшие фронты в том же году изгнать врага. Все завершилось продвижением на 70-80 км, потерей 1800 тысяч человек, окружением двух харьковских армий, немецким прорывом к Волге, попыткой добраться до бакинской нефти, за которые легли миллионы. Потом полмиллиона - за освобождение 180 тысяч киевлян к 7 ноября, еще больше - при штурме чужеродных крепостей, железобетонных укреплений. Похоронных команд всегда недоставало, тысячи оставались лежать в воронках, березках, камышах.
 Генералиссимуса судьба убитых всю войну не волновала, впрочем, как и оставшихся в живых. Согласно историку Дмитрию Фуксу, он после победного парада в мавзолейном буфете поделился с Маленковым и Жуковым:
 “Русский народ понес слишком большие потери, больше на него нельзя опираться. В будущей войне опорой должны стать среднеазиатские народы”.
 Указаний о захоронениях не отдал, приказал очистить столицу от безногих и безруких инвалидов. Через десять лет акцию повторил Хрущев, 180 тысяч обрубков, контуженных, слепых отправил в заброшенные монастыри. Молоденькие солдатики забрасывали калек в теплушки, как кули, многих не довозили. Трупы сопровождавшие выбрасывали к уже валяющимся останкам. Автору “Малой земли” заниматься ими тоже было недосуг, тем более не воевавшим Андропову, Горбачеву и Ельцину.
 Еще в девяностых солдатские кости, фляги, задники сапог с железными набойками высовывались из околопетербургских болот, на Невском пятачке, унесшем полмиллиона жизней, на болотах - без единого памятного знака. Зато для первого лица за миллионы отреставрирован питерский великокняжеский дворец - вместо обелисков и пенсий еще живущим вдовам павших. Их останки на местах бесчисленных боев ищут только энтузиасты-волонтеры. Взамен космической разведки, двухмиллионной армии, захватывающей чужие земли, марширующей к победным парадам, где все услышат, что никто не забыт, следовало бы с металлоискателями и лопатами прочесывать песок у Псёла, Дона, на Невском пятачке. Однако теперь это маловероятно и вскоре природа навеки уберет тела убитых, в том числе и на поныне скрываемой антисталинской войне внутри Отечественной.
 “Малой гражданской войне” прошествовал массовый отказ защищать строй большевиков. В некоторых, особенно украинских областях, в военкоматы не явились до 40% призывников, многие бежали из эшелонов и маршевых рот, дезертировали из армии. Общее число только учтенных дезертиров достигло 2300 тысяч рядовых и офицеров, после освобождения оккупированных районов обнаружили 900 тысяч скрывшихся, в том числе двух генералов. В первые недели боевых действий к врагу перешли 40 тысяч красноармейцев, во главе с командирами переходили батальонами, батареями.
 Из семидесятимиллионного оккупированного населения в 18 тысяч партизанских отрядов в 1941 году пошло 10-15 тысяч человек, в основном партийные активисты, остальные 80 тысяч “народных мстителей” составили местные и присланные чекисты.
В то же время свыше 100 тысяч прицепили полицейские повязки, в том числе - недавние милиционеры. В деревнях появились отряды самообороны против партизан, в Новгородской области такой отряд захватил и передал немцам известного генерала Власова, выходившего из окружения с очередной военно-полевой подругой. О советском патриотическом долге забыли и полмиллиона советских железнодорожников - начальников станций, депо, путейцев, машинистов, сразу же начавших обслуживать германские эшелоны с солдатами и оружием.
 Вызовом советской власти явилось и поведение деятелей культуры. В Латвии начали выходить более двадцати периодических изданий, в Смоленске, превратившемся в литературную столицу, - различные художественные и профессиональные толстые журналы, газеты массовым тиражом.
В областных центрах и в провинции, например, в Луге, Еланге, Гатчине функционировали драматические, музыкальные театры с известными актерами. В кинотеатрах показывали немецкую военную кинохронику, после нее “Волгу-Волгу”, “Веселые ребята” и другие подобные советские фильмы. Всему этому предшествовало, больше похожее на добровольное пленение, окружение и захват 3 миллионов, спустя год - еще полутора миллионов красноармейцев.
Тысячные колонны со своими капитанами и полковниками брели к врагу глухими лесами, бескрайними полями. Достаточно было одной команды, чтобы крепкие мужчины разоружили одиночных конвоиров и повернули вспять. Этого не происходило, люди уходили от нищеты, кровавого катка в надежде, обернувшейся лагерными издевательствами, голодом и тифом.
 В начале 43-го кормежка, обращение с заключенными улучшились стараниями еще недавно пленного генерала Власова, ставшего главой придуманного в вермахте “Комитета русского освободительного движения”. Двухметровый грубоватый генерал часто выступал перед военнопленными, громоподобным басом рассказывал, что из крестьян прошел путь от рядового до замкомфронта, был военным советником в Китае, успешно воевал на Украине, во главе 20-й армии освобождал подмосковные Солнечногорск, Волоколамск.
Скрывая, что его окруженный под Перемышлем механизированный корпус превосходил противника по танкам, что в госпитале лечил ухо, когда его 20-я под командой других занимала подмосковные города. Естественно, умалчивал и о своих бесконечных любовных связях, в том числе с женой генералиссимуса Чан-Кайши, связистках, поварихах, одновременно трех официальных женах, включая последнюю - вдову видного эсэсовца. Несмотря на подобное, считал возможным утверждать:
 “На честных началах, на началах искреннего убеждения, с полным сознанием ответственности перед родиной, народом и историей за совершенные действия, я, призывая на борьбу за построение новой России”, добавлял: “Без Сталина”. В ответ тысячи записывались в “Русскую освободительную”.
 Ее зачатки возникли еще до появления войска Власова в виде казачьих сотен, мусульманских рот, позже выросших до полков и легионов. Их дополнили “четвертые” русские батальоны в немецких полках, насчитывавшие 800 тысяч добровольных помощников, именуемых “хиви”. К середине 42-го в сухопутных силах вермахта действовало 320 русских и других национальных формирований, в том числе такие крупные, как казачьи дивизии, калмыцкий кавалерийский корпус, закавказские кавалерийские и пехотные бригады, русская народная армия. Большинством командовали немецкие офицеры, некоторыми эмигранты, полторы тысячи которых вызвались участвовать в свержении большевизма.
 Кроме сухопутных частей русские добровольцы влились в германские военно-воздушные силы, вначале пилотами, стрелками авиационных звеньев, потом истребительных и разведывательных эскадрилий. Отдельный отряд на самолетах У-2 выслеживал и бомбил белорусских партизан. К 1944 году к противнику перелетели 86 экипажей, в том числе во главе с двумя героями Союза. Число добровольцев, желавших сражаться в воздухе, было настолько велико, что немцы создали учебную эскадрилью во главе с сыном известного царского пилота. К 1945 году общая численность добровольческих частей составила почти полтора миллиона человек или свыше трети численности советских армий, единовременно находившихся на фронте.
Добровольческие силы пополнялись не только пленными, но и перебежчиками. Их было немало и среди 180 тысяч солдат, числившихся пленными и пропавшими без вести даже во время победоносного наступления советской армии в 1944-45 годах. Перебежчиков дополнили добровольцы из пятимиллионной армии беженцев, покинувших оккупированные земли при приближении советских войск и сталинской неволи. Однако костяк составляли пленники 1941-42 годов, пошедшие добровольцами не ради лучшего снабжения.
Когда в 44-ом “четвертые” батальоны перебросили на Западный фронт, они взбунтовались, заявив, что пошли сражаться против Сталина, а не с американцами и англичанами. Протест не подействовал, и им пришлось с немецкими партнерами отбиваться от союзного десанта, высадившегося с 5000 барж и кораблей. Отбиться не удалось, и 28 тысяч русских превратились в пленных, дополнивших сотни тысяч соотечественников, позже оказавшихся военнопленными в американской оккупационной зоне.
 Все по ялтинским соглашениям подлежали передаче советской стороне, где их ожидала печальная участь. Генерал Деникин попросил Эйзенхауэра предоставить несчастным политическое убежище. Получив отказ, обратился к авторитетному американскому сенатору Артуру Вандербергу:
 “...Вы знаете, конечно, о тех кошмарных драмах, которые разыгрались в лагерях Дахау и Платтлинге, когда американские солдаты силою волокли упиравшихся, обезумевших от ужаса, обливающихся кровью русских пленных, которые бросались под колеса грузовиков, перерезали себе горло и вены - только бы избежать “возврата на родину”. Помогите же своим влиянием этим замученным людям, никакого преступления не совершившим”.
 Сенатор не помог, и тысячи антисталинцев повезли в колымские лагеря, а генерала Власова со сподвижниками на виселицы с петлями из рояльных струн.
 Недавно российское телевидение поинтересовалось отношением Патриарха Кирилла к 65-летию празднования Победы. Он ответил примерно так:
 “Победило крайне неоднородное, во многом противоречивое общество, вопреки Сталину, только благодаря Всевышнему”.
 Вопреки мнению Патриарха в Москве собираются вывесить плакаты с портретами генералиссимуса. Дополнительно к участившимся телепоказам волкоглазого губителя. На радость прошлым политотдельцам, смершевцам, застеночным стрелкам и их наследникам от Южно-Сахалинска до Балтийска. Почти по Блоку:
 Толстощекие мещане
 Злобно чтут
 Дорогую память трупа
 Там и тут,
 Там и тут.
Исидор СОНИН
Еженедельник “Секрет”