ЖИВИ ДОЛГО

Дела житейские

Поезд пришел поздно ночью. Сонный таксист помог положить чемодан в багажник. Света села и назвала адрес. Дом встретил ее черными окнами. Тусклая лампочка горела на лестничной площадке. Почти на ощупь она открыла дверь и, не зажигая свет, прошла в комнату. Чемодан выскользнул из руки. Она вздрогнула от резкого стука. Не раздеваясь, легла на диван и мгновенно уснула.
Сквозь неплотные шторы солнце осветило спящую женщину. Шапка упала на пол, растрепанные волосы закрыли лоб. Скорбно сжатые губы не расслабились даже во сне. Не чувствуя наступившего утра, женщина продолжала спать. Зазвонил телефон, но не разбудил ее.
И снова наступила ночь. И снова утро. Солнце настойчиво светило в глаза. Женщина с трудом разлепила веки и села. Потом, шатаясь, дошла до телефона:
- Доброе утро, Яночка.
- Светик? Откуда ты?
- Я дома. Приезжай.
- Что с тобой? Что-то случилось?
- Случилось. Жду.
Яна знала, что у сестры после болезни часто случаются перемены в настроении, но если учесть все неприятности, свалившиеся на нее за последнее время, это можно было простить.
Света жила на другом конце города. В середине дня в метро было мало народу. Яна села и раскрыла книгу Мери Каммингс. Она любила эту писательницу. Ее романы пробуждали светлые чувства. Хотелось жить, любить и надеяться, что все будет хорошо. На обложке изображена фата, лежащая на стуле.
Яна вспомнила, как несколько лет назад Света выходила замуж. Жених атлетического телосложения и хрупкая невеста были очень красивой парой. Год они прожили, как в сказке. И все бы было хорошо, но Света никак не могла забеременеть. Она бегала по врачам, сдавала анализы и тщательно скрывала свои походы от Саши. Ей казалось, что он изменит к ней отношение, если узнает, что она бесплодна. Увы, все оказалось гораздо сложнее, чем она думала.
Cвету прооперировали в марте. Стоял прекрасный, солнечный день. Уже четвертый час шла операция. Саша шагал по длинному больничному коридору из конца в конец и курил, курил, курил. Яна предложила ему воды, Саша не отве-  тил, посмотрел на нее отсутствующим взглядом и зашагал снова.
Потом было полгода химиотерапии. У Светы выпали волосы. На тонком, прозрачном лице жили ничего не выражающие глаза. Даже сейчас, когда все позади, Яна без боли не могла вспоминать об этом. Сестра долго пролежала в больнице. Ежедневно, после работы, Саша приходил к ней. Шутил, подбадривал, а потом возвращался в холодную, пустую квартиру, не видя, смотрел телевизор и шел спать.
Однажды среди ночи Яну разбудил телефонный звонок. Услышав Сашин голос, она испугалась:
- Что со Светой?
- Извини, что напугал тебя. Со Светой все в порядке, это со мной плохо.
Он рассказал, что встретил одноклассницу. Ему захотелось выговориться, и он пригласил ее к себе.
По комнате разлился запах ее духов, и ему вдруг показалось, что это Света крутится там, на кухне, готовя ужин. Мягкая волна обмана лизнула душу, и Саша легко погрузился в нее.
Женщина ушла на другой день. Оставшись один, он будто очнулся от наваждения. Стоя под душем, старался смыть с себя чужой запах, впитавшийся в кожу. Сменил постельное белье, проветрил комнату. Запах преследовал его, не давал покоя. Его замучили угрызения совести настолько, что впервые после работы он не пошел к жене, боялся выдать себя. Вечером она позвонила сама. Виноватым голосом он сказал, что немного простыл, пьет лекарства и боится ее заразить. Разговор быстро закончился. Он представил растерянное лицо жены, и у него сжалось сердце.
- Теперь ты знаешь, что я законченный подлец. Что мне с этим делать?
- Не вздумай Светке все рассказать, исповедоваться будешь потом, когда она окрепнет. Спокойной ночи, Казанова.
После лечения Света быстро пошла на поправку, похорошела, окрепла и вскоре вышла на работу. А через год Саше предложили хорошую должность в Н., квартиру и работу для Светы. Подумав, она согласилась на переезд. Они поехали ознакомиться с работой и посмотреть квартиру. Счастливые, звонили к ней и, перебивая друг друга, рассказывали о квартире и прекрасном парке за окном. Саша оставался там, а Света должна была вернуться, уволиться и сдать жилье.
Яна очнулась от голоса диктора, объявляющего следующую остановку.
“Через одну сходить, - подумала она, - а я так задумалась, что чуть остановку не проехала”.
Яна закрыла книгу, в которой не прочла ни строчки, сунула в сумку и пошла к выходу.
Дверь была открыта, в квартире темно.
- Что случилось? Почему такая темень, вроде день во дворе? Почему ты в пальто и сапогах? - Яна подошла к окну и отдернула штору. Солнце залило комнату.
Света поморщилась, но ничего не сказала. Яна открыла форточку.
- Хватит крутиться по комнате, сядь, наконец, - Света вытащила из ящика пачку сигарет и пепельницу. Не глядя на сестру, щелкнула зажигалкой и затянулась.
- Давно куришь?
- Нет. И, пожалуйста, не надо удивляться.
- Тебе нельзя.
- Теперь можно. - Света вытерла набежавшие слезы.
- Рассказывай.
- Саша проводил меня на вокзал. Все было так хорошо. Квартира прекрасная, город красивый. Знаешь, мы даже заказали мебель на кухню. Через две недели я должна была вернуться... - Света всхлипнула. - Ты только не перебивай меня, ладно. Я медленно все расскажу, быстро не получится. - Она снова вытерла слезы и затянулась. - Поезд успел проехать одну станцию, как вдруг по радио услышала свою фамилию. Я побежала к проводнику:
“У вас дома что-то случилось”.
На вокзале меня встретил Сашин начальник.
Автобус, в котором ваш муж возвращался домой, попал в аварию. Саша в больнице, просил известить вас, - сказал он.
В палате Саша лежал один. Весь перебинтованный. Открыт один глаз и рот.
“Привет, - услышала я. Глаз улыбнулся. - Не пугайся. Все будет хорошо. Нельзя, чтобы все было плохо. - Он тяжело дышал, - я скоро поправлюсь. Врач сказал, что у меня сильный молодой организм. Мы еще поживем и к морю отдыхать поедем...”, - сильно закашлялся и замолчал.
Прибежала медсестра, меня выдворили. Разрешили войти через час. Саша лежал в трубках и тихо постанывал. Я села рядом и взяла его за руку. Он сжал мою.
“У тебя есть бумага и ручка? Я хочу письмо написать”.
“Сможешь?”
“Очень постараюсь. Руки двигаются нормально. Ты мне поможешь пристроить лист?”
Он писал, останавливался и снова писал. Я видела, как ему тяжело. Просила передохнуть. Казалось, он не слышит меня. Писал, пока ручка не выпала из руки. Глаз закрылся. Я подумала, что он уснул. Тихо убрала лист и взяла его за руку. Она была вялой, безжизненной. Я испугалась и кинулась за врачом. Опять уколы, капельница...
Света заплакала навзрыд.
- Он умер, не приходя в сознание, - почти прокричала она, - ты понимаешь, умер. Оставил меня одну, оставил... - она вдруг протянула мне листок, - прочти.
“Сегодня, когда мне осталось жить всего ничего, я решил поговорить, не видя твоих слез. Хочу уверить тебя, что смерти нет. В земле остается только тело. Может быть, это домыслы, но мне так легче доживать последние часы. Я чувствую, что душа моя станет облаком, которое проплывет над домом твоим, утренней росой рассыпавшейся на цветах, туманом в расщелине. Я стану травой и выстелю тебе путь к реке. Я буду водой, которую ты пьешь, и пеной морской у ног твоих, снежинкой, растаявшей на твоих губах, ветерком, играющим занавеской в твоей комнате. Я буду приходить к тебе во снах. Постепенно образ мой будет стираться из твоей памяти и наступит момент, когда только моя фотография сможет оживить его.
Когда-нибудь я повторюсь вновь, и может быть, мы встретимся в той далекой, неведомой нам сейчас жизни. И от нашей любви родятся дети, которых мы не успели родить. Кто знает?
Я очень люблю тебя. Прости меня за мои ошибки...
Прощай, прости, до встречи там...
Живи долго”.
Яна не замечала текущих слез. Она перечитала письмо еще и еще раз. Не верилось, что умирающий человек, с трудом удерживающий ручку, сумел вложить в коротенькое письмо свою душу.
Только любовь способна на это, только любовь.

Амалия
ФЛЁРИК-МЕЙФ