НОВАЯ ЖИЗНЬ БАЛЕТА “СПАРТАК”

Несколько лет назад театр показывал балет «Спартак» в Нью-Йорке, танцевали молодые артисты, танцевали хорошо, но мне казалось, что несколько формально. Два года назад театр пригласил Григоровича репетировать его балеты, и это сразу сказалось на общем уровне исполнения. Мы увидели живой спектакль, станцованный на таком эмоциональном  уровне, на котором шли самые первые спектакли. Появился молодой исполнитель Спартака – Иван Васильев, который буквально «зажег» зрительный зал. 
Образ Спартака, созданный Владимиром Васильевым более 40 лет назад, соответствовал своему времени: это был одинокий герой, вступивший в борьбу с бездушной государственной машиной (эта тема была в то время особенно актуальной), герой, изначально осознающий обреченность своего бунта. Но нравственное начало было в Спартаке Владимира Васильева так велико, что он не мог смириться с неволей и, предвидя свою гибель, обреченно кидался на борьбу со злом. Одинокий борец за свободу, светлая, высоконравственная личность...
Спартак Ивана так молод, что еще  не предается философским раздумьям. Конечно, он стремится вырваться на свободу, но действует импульсивно, наполняя танец буйной силой молодости. Спартак Ивана Васильева привлекает единомышленников к борьбе, как привлек бы товарищей на свободе к безрассудным играм и опасным затеям -  от избытка молодых сил и азарта.
Конечно, Иван Васильев обладает фантастическим прыжком,  высоким, с зависанием в воздухе. Но главное – прыжок Ивана Васильева в «Спартаке» – не самоцель, не трюк ради трюка, чем грешат сегодня молодые танцовщики. Ивану Васильеву удалось остаться в рамках хореографии и замысла балета, его прыжок заряжен той же экспрессией, какую вложил в эту хореографию ее создатель.
Еще одна деталь в исполнении Ивана Васильева показалась мне достойной внимания. Его Спартак любит свою Фригию самозабвенно, чувственно. Когда он танцует с ней последний дуэт, он забывает, что кругом опасность и смерть. Он весь предан только своей любви. Недаром после этого дуэта (Фригия –  Нина Капцова) зал разразился такими же аплодисментами, как после «вылета» Ивана из кулис в сцене с пастухами.
Впрочем, не только аплодисменты сопровождали каждую сцену спектакля. Атмосфера накалялась, бешеная жизненная сила массовых танцев пастухов и сторонников Спартака «выплескивалась» танцовщиками в зал, а из зала в ответ неслись крики восторга.  Не только солисты, но и весь кордебалет (что очень важно в спектакле Григоровича) танцевали с такой самоотдачей, какой я давно не видела в балете. Браво, балет Большого театра!
Я смотрела на исполнителей главных ролей, не сравнивая их с первым составом, с теми знаменитыми артистами, которые когда-то впервые создали эти образы. Я стремилась оценить молодых танцовщиков по их возможностям.
Красивый Александр Волчков в роли Красса, несомненно, выглядел патрицием. Танцовщик очень точно и осмысленно воспроизвел все нюансы хореографии, но настоящей страсти в нем не было. Впрочем, роль – из труднейших в балете. (На генеральной репетиции в третьем акте Красса танцевал Андрей Меркурьев. И хотя нельзя оценить артиста, когда все проходят свои роли без костюмов и без эмоциональной отдачи, но даже в таких условиях работа Меркурьева показалась мне интересной).  Капцова в роли Фригии поначалу выглядела «зажатой», но постепенно входила в образ и последний дуэт танцевала хорошо. Тонкая, нежная... 
Итак, от премьерного исполнения балета «Спартак» до гастролей в Вашингтоне, от «Васильева до Васильева» прошло больше 40 лет. Для балета – огромный срок. И оказалось, что балет Григоровича понят молодыми танцовщиками совсем другого поколения.
Восторженная статья главного балетного критика газеты «Вашингтон пост» Сэры Кауфман обрадовала меня пониманием русского балета. Я еще раз убедилась в том, что шедевры, созданные гением, остаются живы, если их исполняют талантливые артисты.
Балет «Спартак» Григоровича – квинтэссенция московского стиля ХХ века в его лучшем проявлении: «открытые» эмоции, осмысленность хореографии, яркие образы, точно выстроенная драматургия, значительная роль в балете мужского танца, «театральность» балетного спектакля в целом, включая уникальное оформление Вирсаладзе. Хотелось бы верить, что в стремлении к освоению западного балета русский театр не растеряет и своего богатства. Сегодня, когда в искусстве хореографии во всем мире  за длительный период не появилось ни одной свежей идеи, особенно важно хранить свою  культуру, созданную в ХХ веке. Такой в мире больше нет. Отрадно видеть, что руководители Большого театра это понимают.
Фото автора