ПРИВЕТСТВУЕМ “КОРОЛЕЙ ТАНЦА”

Культура

Импресарио Сергей Данилян  привозит в Нью-Йорк вторую созданную им программу «Королей танца». Я писала в предыдущем номере газеты о первом и третьем отделениях программы, о двух одноактных балетах - For 4 и Remanso. Второе отделение представляет собой особый интерес. В нем каждый из участников выступает в том концертном номере, в котором, как он считает, его талант может раскрыться с наилучшей стороны.
Борис Эйфман поставил маленькую трагическую новеллу «Падший ангел» (музыка Гии Канчели, Самуэля Барбера) королю Большого театра – Николаю Цискаридзе специально для второй программы. Цискаридзе «опробовал» этот номер впервые в мае прошлого года в Коста Меса в программе Тур де Форс.
Номер делится на три части: бунт Ангела против неба (поразительный по своей выразительности монолог); низвержение Ангела на землю; конец, когда отвергнутый небом, Ангел превращается в Демона.
Цискаридзе вдохновлялся лермонтовским образом Демона, Эйфман создавал свою поэму о падении Ангела. Но ни тот ни другой не избегли влияния  картины Врубеля и его иллюстраций к «Демону» М. Ю. Лермонтова. «Плети изломанных рук», мрак и мука бессмертного одиночества в глазах, копна черных кудрей вокруг головы...  Поэтому одинокая фигура посреди сцены, закутанная с ног до головы черным плащом, вызывает аналогию с последней строфой лермонтовской поэмы, которая может служить «итогом» балета Эйфмана «Падший ангел»:
И вновь остался он, надменный
Один, как прежде, во вселенной,
Без упованья и любви!
Хореограф, как всегда, ищет в танце, в пластике, в самом мгновенном движении рук  наиточнейше выражение душевных страстей героя. Я считаю этот номер одной из блестящих удач Эйфмана. И в данном случае хореограф-романтик нашел в лице романтика-танцовщика  не только идеального исполнителя, но Цискаридзе, как будто слившись с ролью, кажется соавтором этого хореографического произведения. Новую для него хореографию Эйфмана танцовщик освоил, «примерил на себя» и теперь поражает воображение зрителя, как когда-то в роли Принца  в «Щелкунчике», Меркуцио в «Ромео и Джульетте» (все – балеты Григоровича), как Германна в спектакле Ролана Пети «Пиковая дама», как Солора – в классическом балете «Баядерка». «Падший ангел» занимает значительное место в творческой жизни танцовщика.
Так случилось, что Демон Эйфмана-Цискаридзе  оказался не единственным ангелом в программе второго отделения. Поединок двух ангелов в отрывке из балета Ролана Пети  «Морель и Сен-Лу, или Борьба ангелов, (из балета «Пруст», или «Перебои сердца», 1974 год) на музыку Габриэля Форе –  тоже хореографический и актерский шедевр. И здесь многое зависит от исполнителей. Перед началом «поединка» один из танцовщиков Гийом Коте или Денис Матвиенко (в разных программах участвуют разные составы) танцует монолог из того же балета (герой в исполнении Коте кажется особенно трогательно беззащитным). Это монолог-раздумье, монолог сомнения и тревоги. Герой как будто предчувствует грядущую встречу, его повторяющийся жест (скрещенные над головой руки с ракрытыми на публику ладонями) –  несколько измененный - возникнет в хореографии мужского дуэта. В монологе – это жест защиты от судьбы, в «поединке» - от  подавляющей его своей внутренней силой другого ангела.  Смысл дуэта не однозначен и таит в себе некоторую двусмысленность. Поэтому характер этого поединка  зависит от исполнителя второго ангела, который выходит на сцену после монолога и останавливается, пристально глядя  на первого. Второго ангела танцуют поочередно два великолепных короля Американского театра балета – Дэвид Холберг и Марсело Гомес. Танцовщики противоположны друг другу как внешне («скандинавский» блондин Холберг и черноволосый бразилианец Гомес), так и по сути своих актерских талантов. Второй Ангел Холберга «одет в броню» своего превосходства. Его сила – во внешней красоте и внутреннем твердом стремлении  победить и завладеть. Взмах руки-крыла у Холберга – как взмах меча. Гомес выносит на сцену тему страсти, скорее человеческой, чем ангельской. Страстность, присущая всем героям Гомеса, в данном дуэте – его главное оружие.  Первый ангел (Сен-Лу) отступает не перед лицом неумолимого воина, как в дуеэте с Холбергом, а под напором эмоциональной силы Ангела Гомеса, которой нельзя не покориться. Первый ангел обречен с той секунды, когда красавец Морель Гомеса, вышедший из кулис, устремляет на него свой тяжелый взгляд, скрывающий «огонь желаний» (Тютчев).
Гомес вообще на сцене всегда «наполнен», его актерский талант имеет притягательную силу для зрителя, не только для слабого душой ангела Ролана Пети. Я помню, как Гомес впервые репетировал в зале свой сольный номер «Шаги» (музыка Майкла Наймана, хореография Адама Хугланда), включенный в программу. Танцовщик был в репетиционном костюме, на голове – косынка, чтобы волосы не трепались и не мешали. Ничего особенного нет в хореографии этого номера, но Гомес танцевал его с такой эмоциональной отдачей, почти с мистической таинственностью, что все актеры и репетиторы, сидевшие в зале, смотрели затаив дыхание, а когда номер закончился – раздались единодушные восторженные аплодисменты.
Сольный номер Холберга - «Танец блаженных душ». В 1978 году корифей английской хореографии Фредерик Аштон сочинил его на музыку Кристофа Виллибальда Глюка для Энтони Доуэлла, премьера Лондонского Королевского балета, танцовщика мирового уровня. Доуэлл, давно ушедший со сцены, подарил  Холбергу этот номер для его «королевского» выступления в программе Даниляна. Американский танцовщик стал первым после Доуэлла исполнителем «Танца блаженных душ», думаю, что и большинство публики в зале впервые увидит произведение Аштона. Этот абстрактный номер выглядит в исполнении Холберга как олицетворение красоты искусства балета.
 Еще один сюрприз ожидает публику. Когда-то, то есть в 1969 году, великий хореограф Леонид Якобсон поставил номер начинающему танцовщику Кировского балета Михаилу Барышникову: тому для участия в Московском международном конкурсе полагалось выучить, кроме отрывка из классического балета, номер современного хореографа. Со всем присущим Якобсону талантом распознавать актерские возможности танцовщиков он поставил молодому артисту «Вестриса» на музыку Геннадия Банщикова. Образ знаменитого танцовщика XVIII века предстанет перед публикой в исполнении премьера Мариинского театра Дениса Матвиенко. Опять же большинство зрителей, которые придут на спектакль, это сочинение Якобсона не видели. Миниатюра создана Якобсоном, как выступление «гения танца» в Парижской опере перед французской публикой, возможно, перед самим королем. Вестрис танцует ряд «зарисовок» человеческих типов и характеров. В те времена полагалось выступать в маске.  Вестрис Якобсона меняет эти «невидимые» маски между «зарисовками». Якобсон поставил свою миниатюру не только о «гении танца», но о мастере, который  стремился драматизировать изображаемые образы. Матвиенко очень точно понимает  суть номера, он изящен, выразителен, слегка ироничен. Его танец легок, летучий прыжок  красив.
Хоакин Де Лус, солист Сити Балета, прекрасный эмоциональный танцовщик, исполнит «Пять вариаций на тему» Дэвида Фернандеса на музыку Иоганна Себастьяна Баха. Хосе Мануэль Карреньо танцует «Аве Марию» Игала Перри на музыку Франца Шуберта. Номер не новый, но зритель любит выступления обаятельного Карреньо.
И еще один подарок американскому зрителю: во втором отделении Десмонд Ричардсон  исполнит номер хореографа Дуайта Родена  Lament  (music: Charles Veal,Jr., Caroline Worthington).
Словом, вторая программа «Королей танца» - этот ящик с сюрпризами – замечательный балетный спектакль, какого давно не видела нью-йоркская публика.