Московское чудо. К 60-летию победы под Москвой

В этом году исполняется 60 лет битвы, переломившей весь ход Великой Отечественной войны, а значит и всей мировой истории. Речь идет о продолжавшемся несколько месяцев сражении за Москву. Именно тогда со страниц «Красной Звезды» прозвучала фраза политрука 316-й стрелковой дивизии Клочкова «Велика Россия, а отступать некуда - позади Москва». Несмотря на огромное количество исторической и мемуарной литературы, написанной о событиях тех страшных месяцев 1941 года, многое в них по-прежнему остается загадочным и непонятным. В первую очередь непонятно, почему стоявшие уже на самых подступах к Москве и имевшие колоссальный перевес в живой силе и технике фашистские войска так и не смогли взять город. Ни героизм советских солдат и офицеров, ни гениальность Георгия Жукова, ни сибирские полки ответа на этот вопрос не дают - слишком велико было превосходство вермахта, и слишком значительны были потери Красной армии, лишившейся в первые месяцы войны своих лучших частей. Даже суровейший мороз, на который так любят ссылаться историки, ничего не объясняет - ведь он в равной степени сказывался на боеспособности как немецких, так и советских танков. Вот и получается, что зимой 1941-го года под Москвой произошло чудо. Самое настоящее чудо, о котором по сей день в учебниках и энциклопедиях почему-то предпочитают не говорить.
Жуков, который участвовал практически во всех главнейших сражениях Великой Отечественной войны, не случайно называл Московскую битву самой важной. С ним соглашались и другие полководцы - Василевский, Рокоссовский, Конев. Да и немецкие генералы после поражения под Москвой вдруг почувствовали неизбежность конца. Откуда вдруг такое единодушие у таких разных людей? Ведь большая часть фашистских войск смогла избежать окружения и плена, да и отбросили-то их от Москвы всего на каких-то сто с небольшим километров. При этом мобилизационные резервы Германии, на стороне которой сражалась практически вся Европа, трудно было считать подорванными, а военная промышленность, включавшая в себя опять же чуть ли не весь западноевропейский потенциал, вообще не ощутила на себе никаких последствий, а наоборот, только продолжала набирать темп. И тем не менее это действительно было началом конца. Объяснить же всеобщее осознание этого факта можно только его полной неожиданностью и чудесностью - причем для всех участников и с обеих сторон. По всем показателям немцы должны были взять Москву, а вместо этого они откатились назад. По земной логике они должны были победить, но потерпели поражение. Именно в этот момент стало понятно, что войну эту им не выиграть ни при каких условиях, потому что ведут они ее не только с частями Красной армии, но и с такой силой, противопоставить которой они не могут абсолютно ничего.
Официально Московская битва началась 6 сентября 1941 года, когда Гитлер подписал директиву №35 о начале операции «Тайфун». Назвали ее немцы так, потому что были совершенно уверены в том, что им удастся молниеносно окружить и взять столицу Советского Союза, а после этого и вообще в предельно сжатые сроки завершить всю военную кампанию на Восточном фронте. Их расчет никак нельзя назвать необоснованным или беспочвенным, так как для подобных радужных надежд у них действительно были все основания.
И действительно, к этому моменту регулярные части СССР были уже практически разгромлены. Миллионы солдат попали в окружение и плен, были захвачены Прибалтика, Белоруссия и почти вся Украина, блокирован Ленинград. Советский Союз потерял около 40% всей своей промышленности, и армии не хватало не только современной техники, но и простых винтовок. В бой пошли резервисты, подготовка которых явно оставляла желать лучшего.
С другой стороны, этим необученным и не имевшим вооружения добровольцам противостояла мощнейшая группа армий «Центр», усиленная переброшенными из-под Киева победоносными 2-й полевой армией и 2-й танковой группой. Кроме них в группировку входили 4-я и 9-я полевые армии и 3-я и 4-я танковые группы - в общей сложности 77 дивизий, в том числе 14 танковых и 8 моторизованных. Это составляло 38% пехотных и 64% танковых и моторизованных дивизий вермахта, воевавших на Восточном фронте. В распоряжении полностью укомплектованного 8-го авиакорпуса были прекрасно оборудованные и удобно расположенные аэродромы Смоленска и Белоруссии. На Московском направлении были собраны самые лучшие, самые опытные полки немецкой армии. В общей сложности на столицу нашей Родины было нацелено более 1.8 миллиона пехотинцев, танкистов, летчиков и артиллеристов. В их распоряжении было 1700 танков, 14 тысяч орудий, 1390 самолетов. Город по взятии, кстати, предполагалось затопить, а все его население полностью уничтожить. Пленных Гитлер приказал не брать, так как в его намерения не входило кормить их во время стремительно приближавшейся зимы.
30 сентября при поддержке почти всех сил 2-го воздушного флота начала наступление на Орел и Брянск 2-ая танковая группа Гудериана, в составе которой было 15 дивизий (10 из них танковых и моторизованных). Перевес сил противника был настолько огромным, что уже 3 октября немецкие танкисты показались на улицах Орла. В тот же день, обойдя Брянский фронт с юго-востока, немецкие части взяли Брянск. 2 октября перешли в наступление и остальные силы группы армий «Центр». Наиболее сильные удары пришлись на стык 30-й и 19-й армий Западного фронта, где 4 советские дивизии были атакованы 12 дивизиями противника (в том числе 3 танковыми), и по 43-й армии Резервного фронта, где против 5 наших дивизий действовало 17 немецких (в том числе 4 танковые).
При этом основная масса противостоявшего немцам личного состава Советской армии была не обстреляна и слабо обучена, а командиры всех звеньев не имели достаточного опыта в управлении людьми и войсками. Из 780 танков только 140 было средних и тяжелых, 80% самолетов были устаревших конструкций, а командовавшие Западным фронтов Конев и Резервным Буденный выстроились «в затылок» друг друга, тем самым лишив войска маневренности. Результат был предрешен. Буквально в считанные дни сплошной линии обороны не стало, а управление войсками полностью нарушилось. За какие-то две недели были взяты в окружение 8 армий. Более 600 тысяч солдат со всем вооружением и техникой оказались зажаты немецкими танковыми дивизиями и накрыты бомбовыми и артиллерийскими ударами. С таким трудом созданный сотнями тысяч москвичей Ржевско-Вяземский оборонительный рубеж рухнул. Дорога на Москву была открыта - войск перед ней практически не было. В октябре 1941 года для того, чтобы войти в столицу, немцам было достаточно двух маршевых бросков. Однако этого не произошло. Почему?
Некоторые объяснения широко известны и лежат на поверхности. 10 октября Жуков принял командование Западным фронтом, вернее тем, что от него еще осталось, а осталось, надо честно сказать, немного. 12-го октября началось создание Московской зоны обороны, в которую были включены части московского гарнизона и дивизии народного ополчения. На Можайской линии встали насмерть доукомплектованные и вновь сформированные части и соединения 29-я, 30-я и 31-я армии, под Волоколамском - 16-я армия Рокоссовского. Но всем было понятно, что защитить Москву такими силами будет невозможно. 7 октября была захвачена Вязьма, 14 октября - Тверь (Калинин), 19 октября - Можайск. Враг стоял в 110 километрах от Москвы. Правда, в этот момент начались затяжные дожди, и из-за бездорожья немцам пришлось сделать перерыв, но с началом заморозков наступление возобновилось, и особенно плачевная ситуация сложилась в конце ноября - то есть ровно 60 лет тому назад.
30 ноября колонна немецких мотоциклистов прорвалась практически в границы Москвы - совсем недалеко от нынешней станции метро «Речной вокзал», а в ту же ночь на Воробьевых горах и в Нескучном саду был высажен десант, задача которого состояла в том, чтобы выкрасть Сталина. Это, конечно, были только одиночные вылазки, к тому же еще и закончившиеся неудачами, но и сам фронт на северо-западном направлении проходил в те дни менее чем в 20 километрах от тогдашней границы Москвы (а если считать от нынешней ее границы - то вообще в 10 км) и всего в 30 километрах от Кремля! Речь идет в первую очередь о расположенном по Савеловской железной дороге поселке Красная Поляна и окрестных деревнях, где уже были установлены тяжелые артиллерийские орудия, из которых можно было обстреливать Кремль.
Известный супердиверсант штандартенфюрер СС Отто Скорцени вспоминал уже после войны: «Нам удалось достичь небольшой деревеньки примерно в 15 километрах северо-западнее Москвы… В хорошую погоду с церковной колокольни была видна Москва». А «летописец» 2-й танковой дивизии вермахта записал 2 декабря 1941 года: «Из Красной Поляны можно в подзорную трубу наблюдать жизнь русской столицы». Кстати, в эту дивизию уже завезли к тому времени парадное обмундирование для победного шествия по Красной площади.
29 ноября Гитлер вообще объявил, что «война в целом уже выиграна». В этом были убеждены и многие из находившихся под Москвой немецких солдат. Так, например, штабной офицер Альберт Неймген писал в письме домой (это письмо приводит в своей блистательной книге выдающийся русский историк Вадим Кожинов): «Дорогой дядюшка!.. Десять минут назад я вернулся из штаба нашей пехотной дивизии, куда возил приказ командира корпуса о последнем наступлении на Москву. Через несколько часов это наступление начнется. Я видел тяжелые пушки, которые к вечеру будут обстреливать Кремль. Я видел полк наших пехотинцев, которые первыми должны пройти по Красной площади. Это конец, дядюшка, Москва наша, Россия наша... Тороплюсь. Зовет начальник штаба. Утром напишу тебе из Москвы...»
Герр Неймген несколько поторопился. Битва за Красную Поляну продолжалась около двух недель. Бывший начальник отдела печати германского министерства иностранных дел Пауль Шмидт, располагавший весьма солидной информацией, в изданной в 1963 году книге «Предприятие Барбаросса» писал: «В Горках, Катюшках и Красной Поляне... почти в 16 км от Москвы вели ожесточенное сражение солдаты 2-й венской танковой дивизии... Через стереотрубу с крыши крестьянского дома на кладбище майор Бук мог наблюдать жизнь на улицах Москвы. В непосредственной близости лежало все. Но захватить его было невозможно...»
Вот так: НЕВОЗМОЖНО. И это при том, что до Красной Поляны фашистские войска продвигались от Бреста со средней скоростью в 16-17 километров в день (с учетом перерыва в их поступательном движении на восток, который они сделали для захвата Украины). Так, почему же теперь они не могли пройти последние 16 километров, отделявшие их от заветной цели и - если быть до конца откровенными - от победы в войне? Ведь у них под Москвой на тот момент было сосредоточено в 2 раза больше живой силы, чем у нас, в полтора раза больше танков, в два с половиной раза больше артиллерии. А на направлении главного удара перевес был еще более значительным. Так, например, на клинском направлении 56 танкам и 210 единицам артиллерии нашей 30-й армии противостояло более 300 танков и 910 орудий немцев. Такое же соотношение наблюдалось почти повсюду. Так почему же, спрашивается, невозможно было взять Москву? Почему?
Для ответа на этот вопрос нам надо вернуться в лето 1941 года и перенестись в страну, казалось бы весьма далекую от советско-германского фронта военных действий - в Ливан.

* * *
В самом начале Великой Отечественной войны Патриарх Антиохийский Александр III обратился с посланием к христианам всего мира о молитвенной и материальной помощи России, друзей у которой тогда оставалось уже совсем немного. Конечно, и на самой Руси были великие молитвенники - например, Преподобный Серафим Вырицкий, который тысячу дней и ночей непрестанно молился и в своей келии, и в саду - на камне перед иконой Преподобного Серафима Саровского. Но речь у нас сегодня не о нем, а о другом удивительном молитвеннике и друге России - митрополите Гор Ливанских Илие (Караме). Он знал, что значит Россия для мира, и всегда молился о ней и ее народе, а после обращения Александра III решил затвориться и просить Божию Матерь открыть ему, чем можно помочь России. Для этого митрополит Илия спустился в каменное подземелье, куда не доносился ни один звук и где не было ничего, кроме иконы Богородицы. Он затворился там, отказавшись от еды, воды и сна, и только, стоя на коленях, молился перед иконой Божией Матери с лампадой. Через трое суток ему явилась в огненном столпе Сама Богородица и объявила, что избрала его, истинного молитвенника и друга России, для того, чтобы передать определение Божие для страны и народа Российского, предупредив при этом, что, если все это не будет исполнено, Россия погибнет.
«Должны быть открыты во всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Священники должны быть возвращены с фронтов и из тюрем, должны начать служить. Сейчас готовятся к сдаче Ленинграда - сдавать нельзя. Пусть вынесут, - сказала Она, - чудотворную икону Казанской Божией Матери и обнесут ее крестным ходом вокруг города, тогда ни один враг не ступит на святую его землю. Это избранный город. Перед Казанскою иконою нужно совершить молебен в Москве; затем она должна быть в Сталинграде, сдавать который врагу нельзя. Казанская икона должна идти с войсками до границ России. Когда война окончится, митрополит Илия должен приехать в Россию и рассказать о том, как она была спасена».
Владыка связался с представителями Русской Православной Церкви и с советским правительством и передал им все, что ему было открыто. Письма и телеграммы, переданные митрополитом Илией в Москву, по сей день хранятся в архивах.
Когда эти письма дошли до Сталина, он вызвал к себе митрополита Ленинградского Алексия (Симанского) и местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского) и обещал исполнить все, что передал митрополит Илия, ибо не видел больше никакой возможности спасти положение. Из Владимирского собора вынесли Казанскую икону Божией Матери, обошли с ней крестным ходом вокруг Ленинграда - и город был спасен. Многим до сих пор непонятно, чем держался Ленинград, ведь помощи ему практически не было: то, что подвозили, было каплей в море. И тем не менее, город выстоял.
То же самое произошло и в Москве. Правда, там из-за боевых действий обойти город с иконой было невозможно, и поэтому чудотворная икона Тихвинской Божией Матери была обнесена вокруг Москвы на самолете. Столица была спасена, а 9 декабря 1941 г. освобожден Тихвин. (Икона, кстати, была взята из Тихвинского храма в Алексеевском, который расположен буквально в нескольких минутах ходьбы от станции метро «ВДНХ».)
Одновременно с этим в России было открыто более 20 000 храмов Русской Православной Церкви. Вся страна молилась - даже Сталин (об этом есть свидетельства очевидцев). Начальник Генштаба Б.М. Шапошников, царский генерал, не скрывавший своих религиозных убеждений, часами беседовал со Сталиным, и все его советы (в том числе одеть войска в старую форму царской армии с погонами) были приняты.
А сколько старших офицеров, не говоря уже о солдатах, молились на фронте. Многие командиры, да и сам маршал Жуков, говорили перед боем: «С Богом!» Один офицер, сидевший на связи с летчиками во время боевых вылетов, рассказывал, что часто слышал в наушниках, как пилоты горящих самолетов кричали: «Господи! Прими с миром дух мой!..»
Тогда же были открыты духовные семинарии, академии, Троице-Сергиева Лавра и многие монастыри. Было решено перенести мощи святителя Алексия, митрополита Московского и всея Руси в Богоявленский собор, где стояла всю войну та самая чудотворная икона Казанской Божией Матери, которая была с ополчением 1612 года.
Я знаю, что история эта может показаться вам маловероятной, но документально подтверждено, что уже после окончания войны, в 1947 году, Сталин исполнил свое обещание и пригласил митрополита Илию в Россию. Перед приездом гостя Сталин вызвал владыку Алексия, ставшего тогда уже Патриархом, и спросил: «Чем может отблагодарить митрополита Илию Русская Церковь?» Святейший предложил подарить митрополиту Ливанскому икону Казанской Божией Матери, крест с драгоценностями и панагию, украшенную драгоценными каменьями из всех областей страны, чтобы вся Россия участвовала в этом подарке. По распоряжению Сталина самые искусные ювелиры изготовили панагию и крест.
Митрополит Илия прибыл в Москву, и встретили его там более чем торжественно. На церемонии-встрече ему преподнесли икону, крест и панагию, а также наградили Сталинской премией за помощь России во время Великой Отечественной войны. От премии владыка отказался, сказав, что монаху деньги не нужны: «Пусть они пойдут на нужды вашей страны. Мы сами решили передать вашей стране 200 000 долларов для помощи детям-сиротам, у которых родители погибли на войне».
Из Москвы митрополит Ливанский поехал в Ленинград. Вот запись слов одного из очевидцев пребывания владыки Илии в Ленинграде (текст приводится по выдержавшей уже три издания совершенно удивительной книге «Россия перед Вторым Пришествием», которую составил Сергей Фомин):
«По делам службы я оказался рано утром 8 ноября на Московском вокзале (отправлял контейнеры). Вдруг вижу идет начальник МВД города, с ним множество милиции, солдат, почетный караул, никого не пускают. Все говорят: «Наверно, Сталин приехал...» Подхожу к оцеплению и вижу: идет Косыгин (его, наверно, как ленинградца направили сопровождать владыку Илию), с ним митрополит Ленинградский Григорий, а между ними митрополит в восточном клобуке. Утром 9 ноября митрополит Илия служил Литургию в кафедральном Никольском соборе, тогда же он преподнес храму частичку мощей Святителя Николая. На следующий день я пришел к знакомому, и мы пошли с ним во Владимирский собор. Что-то необыкновенное в городе творится: все прилежащие улицы заполнены народом. Около двухсот тысяч человек стояло у храма, весь транспорт остановился, проходы загорожены, еле пробрались к нему. Стоим около храма, а внутрь не попасть: солдаты стоят в оцеплении и никого не пускают. Вдруг из боковой двери выбегает староста (наш знакомый), увидел нас и зовет: «Пошли! Я вас дожидался!» Он провел нас в храм, и мы оказались у самой солеи! Слева от нее было отгорожено место, и там стояли члены правительства. Мы насчитали - 42 человека. (Можно ли представить себе присутствие членов правительства и самого Косыгина на службе в храме, если бы у Владыки Илии действительно не было бы каких-то совершенно исключительных заслуг перед Советской властью? - Л.З.) И вот появились - митрополит Илия, митрополит Григорий и священство. Началась служба. Отслужили малую вечерню, после чего состоялось возложение драгоценного венца - дара владыки Илии - на Казанскую икону Божией Матери. По возложении венца он произнес проповедь. Он рассказал все: как явилась ему Божия Матерь, что Она поведала ему. После его речи все запели: «Заступница усердная...» Невозможно передать, какое чувство было во время пения! Когда вышли из храма, тропарь Казанской иконе Божией Матери запели все стоящие на площади, на прилегающих улицах, у стадиона - десятки тысяч, все пели: «Заступница усердная»... Люди плакали и молились истинной Заступнице и Спасительнице России!»

* * *
Но все это было уже потом, 6 лет спустя. После Победы. А тогда, в начале декабря 1941 года, когда чудотворная икона Тихвинской Божией Матери была обнесена на самолете вокруг Москвы (чего, конечно же, никак не могло произойти без одобрения Верховного Главнокомандующего), враг дрогнул, остановился, а потом и начал отступать. Ситуация на фронте резко переменилась. Этого не ожидали ни немцы, ни наши так называемые союзники, ни даже сами советские люди. Пришли в движение три общевойсковые армии - 1-я ударная, 20-я и 10-я - а также шесть танковых бригад. 3-го декабря начали наступательную операцию войска 50-й армии и кавалерийский корпус генерала Белова. 5-го декабря перешел в наступление Калининский фронт, а через сутки пошли вперед армии Западного фронта. 30 ноября, как говорилось выше, немцы высадили десант в Москве, рассматривали в подзорные трубы жизнь москвичей и готовились к артобстрелу Кремля, а уже 8 декабря Гитлер подписал директиву №39, согласно которой немецкие войска под Москвой переходили к обороне. Ну, не чудо ли это самое настоящее?
Дальше все шло по нарастающей, и в сводках Информбюро начали наконец мелькать названия освобожденных городов: Клин, Волоколамск, Можайск, Калуга, Калинин… Потянулись и первые колонны пленных фашистов. Мир увидел первое поражение считавшейся до тех пор непобедимой гитлеровской военной машины. Миф о непобедимости вермахта был навсегда похоронен в подмосковных сугробах.
На Православное Рождество, 7 января 1942 года, по всей стране служились благодарственные молебны, которые вдохнули новые силы и в армию, и в народ. Наступление продолжалось всю зиму и начало весны и было остановлено только под Ржевом. Там предстояли еще суровые бои, но все же ударные дивизии группы армий «Центр» были разгромлены. Враг потерял более 500 тысяч человек, 1300 танков, 2500 орудий, более 15 тысяч автомашин и другой техники. Началось и дезертирство из немецкой армии, а более 35 высших офицеров (в том числе фельдмаршалы Браухиг и Бок, а также генералы Гудериан, Гепнер, Гот, Штраус и другие) были сняты с занимаемых постов. И пусть до Победы предстояло воевать еще три с половиной года, пусть впереди были еще и поражения, и потери, и горе, и смерть, но начало было положено здесь, под спасенной Богородицей Москвой, которую буквально отмолили великие святые, в числе которых сияет и лик митрополита Гор Ливанских Илии.