Формула успеха мастера мозаики Якова Ханансена

Да-да, именно этим языком, языком воодушевления, тем самым всеобщим, всему миру понятным языком настоящего искусства говорили со мной мозаичные картины, в которые я потрясённо вглядывалась в мастерской художника Якова Ханансена.
Мозаика – одно из самых древних искусств. Это картины, составленные из маленьких цветных кусочков особого стекла – смальты или каких-либо других материалов. Великий Ломоносов, возродивший на Руси мозаику и создавший 112 оттенков смальты, писал оду «не камням дорогим, не злату, но стеклу».
Мы много раз встречали мозаики в разных музеях, в частности, в Эрмитаже и московском Пушкинском музее, в старых, Х-ХI веков киевских и черниговских соборах, в Средней Азии, где старинные мечети и дворцы украшались мозаикой из кирпичей, покрытых глазурью белого, синего, жёлтого и голубого цвета... К нам привозили из Египта трон фараона Тутанхамона, украшенный мозаикой из драгоценных камней.
Ну а здесь, в Нью-Йорке, продолжили мы знакомство с творчеством старых мастеров-мозаичников – в Метрополитен, показавшем удивительное каменное узорочье; в Еврейском музее, где представлен большой фрагмент пола c сюжетной мозаикой из царского дворца в Иудее и где мы видели удивительный динамичный мозаичный портрет молодого погонщика верблюдов, везущего бурдюки с вином. Бруклинский музей открыл свои хранилища и показал зрителям искусные, сохранившиеся в первозданной красоте многоцветные мозаики, а в их числе и Древо Познания, символ человека с его жаждой знаний и новизны, из синагоги в городе Наро близ Карфагена, где ещё до завоевания его римлянами была еврейская община.
Приходилось, благодарение судьбе, позволившей поездить по миру, повидать вызволенные из-под груд пепла, но не потускневшие за два тысячелетия мозаики античного Помпеи, ещё более древнюю, обнесенную невысокими, покрытыми мозаикой из глазурованных камней-голышей улицу процессий перед главными воротами Вавилона, построенную ассирийским царём Навуходоносором II, впоследствии бережно перенесенную в берлинский музей Пергамон. Посчастливилось увидеть и портрет императора Юстиниана VI века в одной из церквей в Равенне...
Казалось, секреты тех древних творцов мозаичных шедевров утеряны, и мастерам нынешним даже приблизиться невозможно к их искусству. Но когда пришла я в студию к посвятившиму себя искусству мозаики художнику Якову Ханансену, то убедилась, что это совсем не так. То, что предложено в его студии нашему взгляду, нашему уму, нашему воображению, наконец, сердцу нашему, превосходит самые смелые ожидания.
Мозаичные, большей частью очень сложного рисунка и колористики разносюжетные панно и столешницы, портреты и изящнейшие, достойные украсить будуар королевы оправы зеркал, вазы и натюрморты... Поразительная по оригинальности замысла, невероятно экспрессивная серия панно – симфония в белом. Вот одно из них – «Даяние». Разные оттенки белого, проявляющиеся падающим светом. Воздетые руки и Божье благословение, как дождь, проливающийся с небес. О чём размышляет Господь, чьё всевидящее око взирает сверху? О чём просит Бога и судьбу человек, повторяя строки псалма царя Давида? Может, их прочёл художник, задумав эти мозаики?
Сердце чистое сотвори для меня, Боже... И Дух Святой твой не отнимай от меня. И стану я белее снега.
Выполнен этот белый, как одежда праведника, мозаичный шедевр (я ничуть и нисколько не преувеличила – это действительно так) из вручную созданных фарфоровых и керамических модулей и смальты. А вот ещё один вдохновенный шедевр – голова Христа. Спаситель показан прежде всего как Личность. Подчёркнута его жертвенность, одухотворённость и волевая собранность. Выполнен портрет с драматическим пафосом, в классической технике из мелких кусочков глазурованной керамики, как сотворяли мозаичные картины в Византии, чья культура отмечена расцветом искусства мозаики.
Дерзость художественного мышления и инициативы, яркая индивидуальность, спаянные с большим талантом, отличают Ханансена. Но ведь что-то ещё? Конечно же, это любовь, пронизывающая все его творения: рядом с ним, вот уже почти сорок лет, его всё понимающая сподвижница, его помощник, его друг, а зачастую и соавтор, его жена Ангеле. «Мой ангелочек», – с нежностью говорит о жене Яков. Познакомились они в Каунасе, куда Яков приехал учиться из родного Узбекистана. Потом они оба продолжили учёбу в Москве на факультете прикладного искусства Текстильного института, вышедшего из недр прославленного ВХУТЕМАСа. Там получили широкое академическое художественное образование, осредоточившись: Яков – на монументальном искусстве, Ангеле – на искусстве гобелена. Я видела одну из её шпалер: декоративность, динамичность, мыслящая абстракция. Преемственность в их семье очевидна: мать Ангеле тоже делала гобелены, мать Якова была фотографом, умевшим «схватить» характер модели. Вот и дети их пошли по стопам родителей: уже здесь, в Америке, сын, закончив Йельский университет, стал архитектором, дочь после Коламбии – дизайнером-мозаичником.
Начинали Ханансены свой путь в искусстве в Запорожье, потом на много лет осели на родине Якова в Андижане. Там оставили они память о себе: Яков – свои огромные красочные мозаичные панели, а Ангеле – разнотемные гобелены. Оба они были членами Союза советских художников. 18 лет тому назад семья сделала, как и все мы, прыжок через океан и оказалась в благословенной Америке. Трудно было? Ещё бы! Двое детей, больная мама. Спасли работоспособность, инициативность и, разумеется, высочайший профессионализм. Чтобы утвердиться и состояться здесь, нужно заявить о себе, надо работать, работать и работать, что Ханансены умели. Надо, чтобы творчество было самобытно и оригинально, чтобы в древнее искусство мозаики были привнесены мотивы современного дизайна. А ещё художник должен чувствовать и знать конъюнктуру, но при этом оставаться самим собой. И чтобы был он талантлив и наделён идееспособностью. В Якове и в боевой его подруге всё это есть, оттого и сопутствует им царица-удача. Пришла известность, пришли заказы – успех.
Вот только несколько осуществлённых в Нью-Йорке крупных проектов: настенные мозаики в холлах на 5 авеню, на Мэдисон авеню и на Бродвее; огромное мозаичное полотно, инкрустация цветными каменьями фасада здания общинного Центра бухарских евреев в Квинсе; одиннадцать опять же каменных филигранных рисунчатых  мозаик, объединённых сюжетом – картинки транспортных перевозок в Нью-Йорке старом и нынешнем, для открывшегося меньше месяца тому назад нового ультрасовременного входа в Penn Station на 31 улице в Манхэттене, куда стоит прийти просто как на музейную выставку. Всего – десяток престижных проектов. Это только в городе Большого Яблока. А ещё в Бостоне, в Калифорнии больше полусотни габаритных мозаичных панелей, как всегда, интересно задуманных и мастерски исполненных для железнодорожной станции Hazlet в Нью-Джерси.
Ханансены назвали свою студию Unicorn, т.е. сказочный единорог, которого в Средневековье изображали на гобеленах, почитая за символ любви и удачи. В студии этой не только делаются небольшие мозаичные картины и эскизы к крупным панелям, здесь ещё и учатся искусству мозаики. И закономерно, что у такого большого художника, как Яков Ханансен, есть школа, уже несколько десятков учеников. Тут и те, кто только приобщается к искусству, и состоявшиеся мастера, как широко в Америке известный живописец Елена Тылькина, чей в полной мере исповедальный мозаичный портрет я увидела в студии. Верю – есть среди учеников Ханансенов и те, кто продолжит славу неумирающего искусства древней и юной мозаики.