Такая родная речь

Заглянул я как-то на Брайтон в один из тех магазинов, где всякого добра кучи в огромных коробах наворочено: тут гора шлепанцев, там маечки-безрукавки, дальше связки носков высятся. Ковры слоеным пирогом сложены высотой по колено. Коробки с миксерами и прочей домашней техникой стеной выложены. А вот и полки с посудой разной, и чайники там тоже есть, а вот ситечек для заварки чая нет.[!]
Из-за этой маленькой штучки я весь город обрыскал, уж очень хочется мне чай попивать старомодным способом, а не ошпаривать поутру кипятком эрзац в бумажных мешочках. Да все понапрасну – ни в больших супермаркетах, ни в мелких лавчонках этой штуковины нет. Зря американцы говорят: «Если чего-то нет в Нью-Йорке, значит этого нет нигде». Уж мы-то знаем – ТАМ ведь только так и готовили себе душистый чай.
Думал, на Брайтоне повезет. Все еще надежды не теряю, оглядываюсь вокруг. Тут навстречу их работница на помощь спешит, полненькая молодица с белозубой улыбкой на очень темном лице, а на блузе ее имя вышито: SUZY.
– Ай эм лукинг фор... - начал было я, да осекся: по-английски, наверное, и названия тому ситечку нет, если никто им здесь не пользуется. Тычу пальцем в сторону чайников, пытаюсь на пальцах объясниться.
– Говорите по-русски, - улыбается Сюзи. – Вам, наверное, ситечко для заварки чая нужно, не так ли? Вы не первые спрашиваете. Нет, к сожалению, этого здесь. Может, поставщики когда-нибудь раздобудут, уж очень многие ваши земляки интересуются.
А я уже про все забыл и на Сюзи таращусь. Если бы у меня такой прекрасный английский был, как ее русский, я бы, может, давно производство тех самых ситечек наладил или через свою экспорт-импорт фирму поставлял.
– Где ты, Сюзаночка, так здорово по-нашему говорить выучилась?
– В Москве, в Университете имени Патриса Лумумбы, где я была студенткой от Анголы. Я по русскому всегда отметки «отлично» получала.
Рассказал я об этой встрече своему сослуживцу, а тот повел меня за руку в другой отдел и кивает на высокого курчавого клерка за компьютером:
– Знакомься, его Лутумба зовут. Он не то из Заира, не то из Зимбабве, но тоже по-русски лопочет не хуже нашего.
Ну, у Лутумбы разговорная речь все же похуже Сюзаниной оказалась: та все-таки весь день с брайтонцами общается. Он тоже бывшим москвичом оказался, студентом Патриса Лумумбы. Только про жизнь свою там не очень-то хотел распространяться, все больше переводил разговоры на местную жизнь, как хорошо ему и привольно в Америке живется.
О ситечке для чая я давно позабыл, другие заботы навалились. Машина моя совсем развалилась, а без авто в Америке как без ног. Решил я податься на дилерские аукционы протоптанной другими иммигрантами дорожкой. Звонок по объявлению в русскоязычной газете – и вот к подъезду дома рано утром подкатывает вэн, набитый «безлошадными» пока еще новыми американцами с тысчонкой баксов в кармане у каждого – задаток на случай удачной покупки.
За рулем вэна чернокожий водитель сидит, я подумал – помощник дилера, а он оборачивается к нам и на чистейшем нашенском выдает:
– Меня зовут Саша. Я – дилер, а вы прикинитесь моими помощниками, если у ворот аукциона остановят.
По всему видно, опытный человек в своем деле – и как уверенно провел нас всех сквозь посты на площадку, и как высматривал каждому из нас авто по заказу, и как назначал конечную цену, и как за кулисами договаривался с продавцами некупленных машин.
Вернулся я в Нью-Йорк на своей «Хонде», почти новой за полцены, и сразу засели мы с Сашей бумаги выправлять в его офисе. Управились затемно, тут он из сейфа бутылку «Смирновки» выудил:
– По русскому обычаю положено обмыть покупку.
Ну, хлопнули мы по стакашку, я было за кружочком колбасы потянулся, а он снова наливает:
– Э, нет! После первой не закусывают. На здоровье!
С устатку то ли, с голоду ли – помутилось все передо мной. Забыл, где я сижу и вообще в какой стране, уж очень знакомый разговор мой собутыльник ведет:
– Ты меня уважаешь? И я тебя так же, хотя я черный, а ты белый. Здесь, в Америке, один только цвет в почете – зеленый, а все остальные перед ним равны. А вообще главное, чтобы человек хороший был, независимо от его происхождения...
Тут меня совсем разморило. Прикрыл я глаза, вздремнул даже, кажется. Слышу только родную пьяную речь, да к тому же еще с московским говорком, и закусью вкусно пахнет - будто на время в прошлую жизнь окунулся. А открою глаза – предо мною Сашка, черный как сапог, и позади него бумажный американский флаг на стенку приколот. Он говорит без устали, чертяка, и еще водочки подливает с прибаутками:
– А вот эту – на посошок!
– Ты небось в Патрисе Лумумбе учился? – спрашиваю.
– Было дело. Мое имя настоящее никто выговорить в Москве не смог бы, вот я и Сашкой стал. Я там политэкономию изучал, - пьяно кивнул земляк и ближе ко мне через стол перегнулся. – А еще курсы КГБ проходил для конспиративной работы в Африке. Да только зря они меня вербовали: назад, к предкам, устраивать заговоры и перевороты я вовсе не собирался. Да и со всего предмета политэкономии я только второй частью «экономия» интересовался, пропуская мимо своих ушей все из «полит». Вот теперь эти знания на практике применяю. Неплохо, скажу тебе, у меня получается. Кстати, если дом себе надумаешь покупать, ко мне обращайся. Я еще и в этом бизнесе кручусь. Уж тебе, земляку, хорошую сделку устрою!