Добрые морщинки на седых плечах

Лилиана БЛУШТЕЙН, 

Амбуаз, Франция

 

 

Несколько лет назад мне довелось попасть на золотую свадьбу родственников, проходившую в русско-израильском ресторане на набережной Средиземного моря. Город называть не буду из опасений, что в данную точку репатриантского общепита ринутся толпы поклонников изящного искусства.

 

Про меню, как про покойника, или хорошее, или ничего. Поэтому промолчу. А то обзовете меня французской снобилой - как это сделал мой ашкелонский дядя Муся, присутствовавший на торжестве.

 

Главное, что я вынесла из нескольких часов пребывания в горячей и влажной атмосфере этого заведения - гениальность музыкального сопровождения. Курпулентный дядя лет пятидесяти с плюсом, волооко глядя на жующих посетителей, не просто пел - он делился своим бархатистым голосом и незаурядным талантом! Под “минусовку” он творил незабываемое!

 

Первая часть Марлезонского балета ресторанного масштаба была объявлена одной из официанток, которая, очаровательно “гэкая”, сообщила:

 

- Сеходня весь вечер на сцене - поэт, композитор и певец Хрихорий Хуревич!

 

Как вы понимаете, по названной выше причине, настоящие имя и фамилия поэта, композитора и певца хранятся в редакции.

 

И вот Хрихорий буквально выплыл из-за барной стойки, где только что с отсутствующим видом потреблял полагающееся ему по договору “амаретто”. Бегло заглянув в помятую бумажку, он произнес торопливым говорком:

 

- Дорогие Люся и Зуся, от всего своего огромного сердца поздравляю вас... - снова взгляд на бумажку, - с золотой свадьбой! Пусть солнце светит только для вас, а луна дарит вам много-много серебристой любви! Я буду петь только для вас и только для ваших гостей! И только песни собственного сочинения. А начну с той, которую сочинил только что специально для вас.

 

Люся и Зуся, растерянно улыбаясь и утирая слезы умиления, привстали со своих мест. И Хрихорий запел!

 

Потом уже, попросив исполнить эту песню на “бис” (и меня поддержали почти все гости), я смаковала каждое слово. Ближе к окончанию торжества, во второй части Марлезонского балета, когда Хрихорий только открывал рот, а за него пели своими голосами Вахтанг Кикабидзе, Иосиф Кобзон, Валерий Меладзе, Филипп Киркоров и Глория Гейнор, я осознала: истинному таланту надо беречь себя.

 

Когда сын золотобрачующихся отправился в конторку расплачиваться, Хуревич, зорко следивший за этим моментом, сбежал со сцены, оставив за себя петь Стаса Михайлова, я поняла: упускать его нельзя. И едва он вышел, укладывая купюры в бумажник, я обратилась к нему:

 

- Григорий, я бы хотела увезти с собой во Францию частицу вашего творчества...

 

- Вы живете в гостинице одна? - оценив моё вступление как предложение интима, Хрихорий сразу же взял быка за рога.

 

 

- Нет, я остановилась у мамы, - не сразу сообразив, куда клонит поэт, ответила я.

 

Тяжело вздохнув, Хрихорий задумался, внимательно оглядел меня с ног до головы, особое внимание уделив моим ногам и тому, что чуть выше (ради этого он даже наклонился и заглянул мне за спину). Маленькое черное платье в шанелевском стиле не оставляло простора для фантазии.

 

- Вы хотите, я хочу, у нас равноправие, - пробормотал он. - За номер платим пополам.

 

Только сейчас до меня дошло, куда клонит гениальный творец. Тут бы следовало изобразить из себя поруганную невинность и влепить ему пощечину. Но я очень-очень хотела... нет, не его тела, а частицы его творчества. Поэтому вежливо произнесла:

 

- Григорий, вы меня неправильно поняли. Я имела в виду вашу песню “Добрые морщинки”. Не дадите ли вы мне ее текст? Обещаю, что буду исполнять только для самых близких друзей.

 

Глаза Хрихория потухли на мгновение, а после загорелись дьявольским огнем:

 

- Нет, текста у меня нет, но я вам могу напеть, а вы запишете. А если я номер оплачу полностью? Там и напою.

 

- Нет-нет, никаких номеров, - решительно сказала я, обратив внимание, что теперь в зале слышна моя любимая “Конфесса” Адриано Челентано. - Здесь и сейчас.

 

- Ладно, записывайте.

 

И я записала в свой походный блокнот то, что прошлой осенью исполнила на одной литературной вечеринке в Питере (предварив рассказом об авторе), и была встречена бурными овациями. Правда, пела под гитару, а не под синтезатор, но, может быть, так было даже душевнее.

 

Итак, внимайте!

 

Сердце к сердцу бьётся,

Жить в любви даётся

Каждому, кто знает про любовь.

Вы совсем не стары,

Жизнь вам дарит дАры,

Горячит вам кровь.

Вы сидите рядом

С добрым самым взглядом,

Вспоминая ужин при свечах.

Годы пролетели,

Вами завладели

Добрые морщинки на седых плечах.

 

Припев:

Добрые морщинки,

Добрые морщинки!

Красят и мужчину,

И его жену.

Добрые морщинки,

Добрые морщинки!

Наливайте в чаши

Снова по вину!

 

Вы всю жизнь трудились,

Вами все гордились,

Дети ваши, внуки

Пусть мне подпоют.

Будьте вы счастлИвы,

Будьте вы любимы,

И живите долго,

Раз живёте тут!

 

Припев.

 

Сердце к сердцу бьётся,

Жить в любви даётся

Тем, чей облик не зачах.

Вы в глаза взгляните,

Вместе оцените

Добрые морщинки на седых плечах!

 

Припев.

 

Согласитесь, великолепно! Я много разного слышала от лабухов, но столь гениальное довелось познать впервые. 

Нормально, Хрихорий! Уверена, мы еще о вас услышим, вас еще оценят по заслугам. И потому, проходя мимо парижской Гранд Опера, обязательно изучаю афиши: а вдруг?

 

“Исрагео” - isrageo.com