Peter the Great: Великий Скульптор Русского Балета

Культура

Николай Цискаридзе, Алексей Ратманский, Юрий Посохов – что связывает эти мгновенно узнаваемые имена? Они входят в список тех танцовщиков и хореографов, которые были воспитаны одним из самых великих педагогов в истории балета: Петром Пестовым. Некоторые стали не только известными танцовщиками, премьерами мирового балета, но и возглавляли и возглавляют крупнейшие балетные труппы мира (в том числе балет Большого театра).
«У НАС СУДЬБЫ РАЗНЫЕ...»
ГЕННАДИЙ САВЕЛЬЕВ, танцовщик, солист Американского балетного театра. Вместе с женой Ларисой Савельевой является создателем и директором международно известного молодежного конкурса балета «Youth America Grand Prix».
Начал свою балетную карьеру в Большом театре, куда его приняли в 1992 году после окончания Московского хореографического училища. Последние два года в училище Савельев занимался в классе классического танца у П.А.Пестова.
Н.А.: Почему Вы попали к Пестову так поздно?
Г.С.: Наш класс всё время вели разные педагоги, а перед окончанием школы его взял Пестов.
Н.А.: Расскажите, пожалуйста, о Пестове. Как Вы к нему привыкали?
Г.С.: Привыкать было тяжело. Он на нас давил морально. Сложно сказать почему. Но это была своего рода закалка. Не все выдерживали, двое учеников ушли из класса. А тем, кто выстоял, его воспитание пошло на пользу. Дисциплина была строжайшая, и ни для кого не делалось исключения. Даже для артистов, которые приходили заниматься к нам в класс. Однажды выгнал из класса известного артиста, который или закончил комбинацию раньше, или чего-то не стал делать. Словом, когда переступаешь порог класса – все! Ты должен отдаться тому, что делаешь. Два часа для тебя ничего не должно существовать, кроме занятий. Пестов от всех этого требовал, но и сам так же поступал. Во время класса не умолкал ни на секунду. Он говорил не останавливаясь - и все по делу, каждому делал персональные замечания. Мы тогда были мальчишками - выходили из класса и про все это забывали, а он уже думал, что делать с нами на следующем уроке. Сейчас я понимаю, чего он от нас хотел, а тогда не очень. Жалко, что в 15-16 лет «нет головы», мог бы усвоить побольше. Меня, например, он выгнал с самого начала занятий и две недели не пускал в класс.
Н.А.: Почему?!
Г.С.: Я и до сих пор не знаю почему. Мне будет интересно спросить у него, если он помнит, конечно. Мы стояли у станка. Он вдруг мне кричит: «Пассе!» (название движения). Я поднял ногу повыше. Опять кричит: «Пассе!» Сделал пассе пониже. И вновь: «Пассе!» Уже и не знаю, что делать, ногу вывернул дальше некуда. Пестов меня и выгнал из класса. И две недели не пускал, потому что я неправильно просил разрешения прийти. Я каждое утро стоял около двери и спрашивал: можно прийти позаниматься? – Нет. Оказывается, надо было спрашивать: можно прийти работать?
Н.А.: А в чем разница?
Г.С.: Разница большая. Заниматься можно чем угодно, а в классе надо работать.
Н.А.: Он все-таки немного странный.
Г.С.: Гении все странные. У него не было в классе избранников, он уделял одинаковое внимание всем. Требовал от всех 100-процентной отдачи, и сам работал с нами на 200 процентов. В этом его особенность как педагога прежде всего и заключалась. Он много думал о том, как провести следующее занятие. И сегодня, рассказывают, раза три на дню продумывает каждый класс, который он будет давать. Даже как от станка отойти - все у него имеет свой смысл. (Станок – это палка, приделанная к стене, за которую ученики держатся, делая упражнения в начале урока).
Н.А.: Пестов при этом исходит из того «материала», который у него в классе?
Г.С.: Конечно, иначе невозможно. Малахова он учил так, а Цискаридзе - по-другому. Наш класс был очень разношерстный, мы все учились у разных педагогов. А к концу первого года на экзамене выглядели уже как один класс. Хотя были не самые лучшие ученики в школе. А он нас воспитывал. В этом его заслуга. Вне зависимости от физических данных ученика Пестов заставлял его усвоить форму классического танца. Он не мог изменить природу, он не Господь Бог: если у ученика не было подъема, так его и не было. Но он стопы отшлифовывал так, что они выглядели аккуратно, и в глаза не бросалось, что у танцовщика от природы недостаточно красивая стопа.
Н.А.: Правда ли, что благодаря системе преподавания Петра Антоновича у его учеников меньше травм, чем у других танцовщиков?
Г.С.: Я считаю, что да. Мне уже 35 лет, и у меня не было ни одной травмы, тогда как молодые танцовщики давно ходят «переломанные» десять раз, особенно при нашей напряженной работе в АБТ.
Н.А.: И это сейчас Вас поддерживает?
Г.С.: Да, очень. У нас в АБТ рабочее расписание сложное, кроме того, мы то работаем, то у нас большой перерыв в работе. Важно поддерживать себя в физической форме. Иногда танцовщик делает экзерсис и думает: ну ладно, здесь я не дотянул, здесь в пятую позицию не пришел. Завтра лучше сделаю. А Пестов нас научил: если ты что-то делаешь, делай правильно. Эта наука пригодилась не только на сцене, но и в жизни.
Н.А.: Вы довольны своей работой в АБТ?
Г.С.: Для меня даже вопрос такой не стоит. Для меня АБТ – это верх, я там себя чувствую уютно, мне нравится репертуар, труппа. Я даже не представляю себя в другом театре.
Н.А.: Могу добавить: танец Савельева отличается такой абсолютной чистотой исполнения, с точки зрения классической русской школы, что на его выступления надо водить учеников балетных школ. Чтобы учились.