Город золотой

Мафиози, уголовник, теневой делец Крымов приезжает в Ялту с любовницей - молоденькой девушкой Аликой, медсестрой. Они поселяются в люкс-апартаментах, с настоящим, со стойкой, баром в номере - представляете, как это смотрелось и воспринималось в 1988 году. Алика знакомится с солистом ресторанной группы музыкантов по прозвищу Бананан. Завязывается что-то вроде романтических отношений. Исключительно платонических. Крутой Крымов ревнует и, в конце концов, приказывает убить молодого соперника. Узнав о смерти юноши, Алика стреляет в Крымова.
В чем лживость? Крымов изображен не просто мафиозным суперменом, а интеллектуальным, интеллигентным суперменом. Он читает исторический труд Натана Эйдельмана, он объясняет девочке, в чем гениальная простота Пушкина...
Никогда они не были ни интеллигентами, ни интеллектуалами. Они - и теневики-мафиози, и хорошо ворующие работники коммерческих сфер - зачем-то очень хотели выглядеть таковыми. Они почему-то желали быть вхожими в художественные круги, вести умные разговоры, среди них считалось престижным иметь постоянные пропуска в Дом литераторов, Дом актеров и т.п. “Торговая интеллигенция” – называл их мой покойный друг Володя Климович.
Титры сообщают, что образ мафиози Крымова списан с уголовника по фамилии Крымов. Однако просмотр на зоне, где сидел реальный Крымов, провалился с позором. Заключенные сильно потешались над киношкой. Смеялись и над самим Крымовым: мол, связался с каким-то пацаном-чмошником, да еще укоротить его без мокрухи не смог. Зеки - суровые реалисты, грубые. Оскорбленный прототип посоветовал режиссеру свернуть фильм трубочкой и... 
Точно так же не вызывают доверия страдания Алики в разговорах с юношей Банананом: “Что же в душе так исключительно гнусно?”
Милая, ты три года живешь с бандитом. Обитаешь в трехкомнатных гостиничных люксах, прекрасно зная, что никому из советских людей койку в шестиместном номере не дадут “без брони от организации”. Для тебя ночью ресторан открывают и еду готовят, и артисты поют-пляшут, и корабль в море на прогулку выходит – так что иллюзий насчет личности Крымова быть не может. И потому не надо мне, зрителю, говорить что-то о своих нравственных исканиях-страданиях. Не поверю.
В чем же тогда секрет оглушительного успеха фильма Сергея Соловьева? Особенно у молодежи.
Во-первых, героями “Ассы” стали  близкие и знакомые всем ребята. Симпатичные, естественные, живые. Юные актеры Татьяна Друбич и Сергей Бугаев (Африка) не играли роли - они жили на экране. Отличительный признак их поколения - уход от советской действительности. Куда угодно - в рок, в непонятные объединения, в увлечения, фантазии.
“А я вообще не живу жизнью, - говорит Бананан. - Жить жизнью грустно. Работа - дом, работа - могила. Я живу в заповедном мире моих снов. А жизнь - что жизнь? Практически жизнь - это окошко, в которое я время от времени выглядываю”.
“И что там видно?” - спрашивает Алика.
“Да так... Ни фига. Муть всякая”, - отвечает Бананан.
Во-вторых, конечно, сказалось, что зазвучали открыто не советские “песни из кинофильмов”, а полуподпольный рок.
Кстати, знаете, какой журнал был в 1987-88 годах самым популярным у юношей и девушек СССР? Ни за что не угадаете. “В мире книг”. Туда пришла журналистка Елена Егорунина и начала из номера в номер печатать “Рок-энциклопедию”, составленную Павлом Бондаревским и Алексеем Налоевым, иллюстрированную художником Алексеем Бросалиным. Молодежь чуть ли не штурмом брала отделения почты, чтобы оформить подписку.
Главное же в фильме “Асса”, в его ошеломляющем успехе, на мой взгляд, - фантастически мощный, символический финал. Солистом в ресторанную группу лабухов на смену убитому Бананану – доброму, мягкому, мечтательному мальчишке – приходит жесткий и решительный Виктор Цой. Он не желает слушать убогую туфту директорши ресторана о правильном репертуаре, о воспитании советской молодежи идейными песнями – он бесцеремонно встает и уходит на эстраду. Скидывает черное пальто, сжимает жилистые руки в кулаки и бросает – нет, уже не в ресторанный зал, а в огромное ночное пространство площади, горящее огнями тысяч зажигалок: “Мы ждем перемен!”
На пылающий город падает тень.
Перемен! - требуют наши сердца.
Перемен! - требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен:
“Перемен!
Мы ждем перемен!”
Хватит канючить, “легко ли быть молодым?” (так назывался нашумевший перестроечный документальный фильм), хватит послушно плестись за взрослыми или делать вид, что взрослых нет и мы живем своей жизнью. Вы, взрослые, довели страну до маразма, что сами же и признали, и снова хотите править и вешать нам лапшу на уши. Мы не просим – мы требуем перемен.
Вот как прозвучали на всю страну кино “Асса” и песня Цоя “Мы ждем перемен”. Она стала рефреном и лейтмотивом перестройки.
Двадцать лет прошло. Остались воспоминания. О фильме, о песнях, встроенных в контекст времени. Без контекста эпохи они воспринимаются иначе.
Но там же, в “Ассе”, на всю страну прозвучала песня, которая, похоже, останется на долгие времена.

Под небом голубым есть город
золотой
С прозрачными воротами и ясною звездой,
А в городе том сад, все травы
да цветы,
Гуляют там животные невиданной красы:
Одно, как желтый огнегривый лев,
Другое вол, исполненный очей,
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.
А в небе голубом горит одна звезда.
Она твоя, о, ангел мой, она твоя всегда
Кто любит, тот любим, кто светел,
тот и свят,
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад...

Фильм невольно сделал автором песни Бориса Гребенщикова, лидера группы “Аквариум”. Он обозначен в титрах как композитор, и Бананан говорит о нем Крымову просто и исчерпывающе: “Только такой необразованный мурзик, как вы, может не знать Гребенщикова. Это бог – от него сияние исходит”.
Потом, с годами, стали узнавать, что это музыкально-текстовое чудо не имеет автора. Как и положено чуду, пришло с небес в нашу грешную жизнь.
Но не бывает народных песен без авторов. Только найти их почти невозможно. Кто ж возьмется за долгое и безнадежное дело - раскапывать эвересты слухов и легенд.
И здесь нам надо в ноги поклониться Зеэву Гейзелю - бывшему нашему соотечественнику, ныне гражданину Израиля. Он – раскопал.
Автор стихов – ленинградский поэт Анри Гиршевич Волохонский, 1936 года рождения, сейчас живет в Германии. Он написал их на полюбившуюся ему музыку Франческо ди Милано. В 1972 году.
А волшебную музыку, значит, создал Франческо ди Милано?
Ничего подобного. Автор – гитарист Владимир Федорович Вавилов, ленинградский музыкант, 1925 года рождения. Не имея формального образования, официального композиторского звания, должностей и титулов, он издавал свои композиции, приписывая их известным в прошлом русским гитаристам. В 1968 году на фирме “Мелодия” выпустил пластинку “лютневой музыки эпохи Возрождения”, почти целиком составленную из ...собственных сочинений и обработок.
В телефонном разговоре с Зеэвом Гейзелем дочь Вавилова, Тамара Владимировна, сказала: “Отец был уверен, что сочинения безвестного самоучки с банальной фамилией Вавилов никогда не издадут. Но он очень хотел, чтобы его музыка стала известна. Это было ему гораздо важнее, чем известность его фамилии”.
Владимир Федорович Вавилов умер в 1973 году. Не зная, что его музыка в эти дни стала песней и уже зазвучала в бардовском народе.
Спрашиваешь, как до тебя спрашивали миллионы и миллионы: “Господи, почему так несправедлива и грустна жизнь?”
Чтобы хоть как-то восполнить утрату, восстановить хотя бы часть справедливости, надо нам запомнить и чаще повторять эти имена - Владимир Федорович Вавилов и Анри Гиршевич Волохонский. Они нам рассказали, что под небом голубым все-таки есть город золотой.