Новороссийская трагедия

Это произошло 31 августа 1986 г. Третья по величине катастрофа после гибели “Титаника“, но первая за всю историю судоходства - на Черном море. Мне, как очевидцу и участнику тех событий, довелось увидетьвсе ужасы этой катастрофы: работу водолазов и работу правительственной комиссии во главе с Гейдаром Алиевым.
Многое осталось в моих записях, многих участников тех событий уже нет в живых, и уже нет того государства , но правда и боль живучи, и об этом я хочу рассказать.“Правду, только правду, и ничего, кроме правды”(клятва).

Жарким утром 31 августа 1988 г. пх “Адмирал Нахимов“, выполнявший круизные рейсы на линии Одесса - Батуми - Одесса, прибыл в Новороссийск точно по расписанию. Это был последний день школьного лета, на борту было много молодежи, и вообще пароход был переполнен. Август на Черном море всегда штилевой и жаркий. Пароход совершал свой последний рейс, так как с возвращением в Одессу должен был быть списан на металлолом как морально устаревший, хотя корпус его, несмотря на более чем полувековую эксплуатацию, был в прекрасном состоянии. Это был бывший немецкий пассажирский пароход водоизмещением более 20 тысяч тонн, который во время войны подорвался на мине и был полузатоплен на мелководье в районе Свинемюнде, а затем поднят, восстановлен в ГДР и передан Черноморскому пароходству как “Адмирал Нахимов“.
Много лет этим пароходом командовал капитан дальнего плавания Соболев, периодически пересекая Атлантику и доставляя на Кубу так называемых “советников” и студентов. Затем капитан Соболев ушел на пенсию и капитаном “Нахимова” был назначен кдп Марков, недавно вернувшийся после работы в Англии, В этот злополучный вечер на пароход сел министр МВД Украины генерал Крикунов с женой и внучкой. К 11 часам ночи, время отхода по расписанию, подошли буксиры, чтобы отвести пароход от причала и развернуть его на акватории порта носом на выход. Капитан Марков нервничал, так как многочисленная свита провожающих генерала не давала поднять трап, а пост регулирования движением судов ПРД его торопил, ибо в порт должен был заходить балкер “ Петр Васев“ с грузом зерна из Канады. Наконец, с опозданием на 15 минут, “Нахимов“ отошел от причала, и эти 15 минут оказались для него и его пассажиров роковыми. Пароход вышел из ворот порта и последовал полным ходом в 11 узлов на выход из Новороссийской бухты, все время поддерживая телефонную радиосвязь с ПРД и следуя строго рекомендованными курсами. Пройдя траверс Мысхако, капитан Марков увидел справа огни судна, двигающегося ему на пересечку. По международным правилам в этой ситуации “Нахимов“ обязан был уступить дорогу, т.е. сбавить или остановить ход и пропустить это судно, но с ПРД сообщили, что это балкер “Петр Васев“, который предупрежден о выходе пассажирского судна и пропустит его. То же самое подтвердил капитан “Васева“ Ткаченко :”Я сбавил ход, пропускаю”. Капитан Марков спокойно сошел с мостика и пошел в каюту. Следующий порт назначения был Сочи. Стояла душная черная южная ночь, море было спокойное и гладкое как ртуть в блюдце. Видимость была отличная, очертания берега виделись по многочисленной россыпи золотых огоньков поселков и санаториев Кавказского побережья. Ничто не предвещало катастрофы. На палубе были танцы, работали многочисленные кафе и бары, гремел оркестр, детей уложили спать в каюты.
В 11ч. 45м. многие пассажиры заметили быстро приближающиеся справа очертания огромного корабля, и вслед за этим страшный удар потряс корпус “А. Нахимова.”
Через минуту погас свет. В отверстие, куда въехал бы автобус, ворвалась тысяче-тонная громада воды, сметая все на своем пути. Пароход стал резко крениться на правый борт и тонуть двигаясь вперед. Удар пришелся прямо в водонепроницаемую переборку, разделяющую отсеки машинного и котельного отделений. Носовой бульб “Васева“ добрался до киля “Нахимова“. А дальше произошло непоправимое. Не успев погасить свою скорость, “Васев“ продолжал вспарывать корпус “Нахимова“ в сторону его носа. Были снесены четыре водонепроницаемые переборки. Если при расчете на сохранение плавучести при двух затопленных отсеках - а так строятся все пассажирские суда -“Нахимов“ должен был оставаться на плаву, то удар ему был нанесен смертельный, так как затоплению подверглись все четыре отсека.
По подсчетам специалистов, площадь разрушения “Нахимова“ составила 162 кв. метра, а поступление воды в корпус - 29 тысяч тонн в минуту.
Сразу о случившемся полетели сообщения: начальнику пароходства, министру морского флота Гуженко, от него правительству, и утром 1 сентября легло на стол Горбачеву, отдыхавшему в Краснодарском крае у матери. Утром была назначена правительственная комиссия под председательством Гейдара Алиева.
Прессе Алиев заявил, что ”сколько человек погибло - столько он пересажает “.
Сразу от своих должностей были отстранены министр морского флота и два его зама, все руководство Черноморского пароходства, во главе с начальником С.А. Лукьянченко, при котором пароходство процветало. Сняли даже вновь назначенного начальника управления пассажирского флота капитана Сидорова, который еще не сел в это кресло, т.к. после рейса был еще в отпуске. В общем, снимали с должностей и тех, кто к этому вообще не имел никакого отношения.
В самом Новороссийске обстановка была накалена до предела.
Каждый день в местной газете появлялось очередное сообщение правительственной комиссии о наказании всех и вся. По городу поползли слухи, что водолазы снимают с утопленников драгоценности и продают их на местном рынке, забирают из сумок деньги и прочее. В местных газетах появились оскорбительные статьи, подогревающие и без того накаленную обстановку.
Усиленно распространялись слухи о непригодности “Нахимова“ вообще к плаванию, его ветхости, печатались многочисленные интервью со спасшимися, мнения различных “ знатоков “ морского дела. Печаталось все, кроме истинных обстоятельств.
Что произошло на тх “Петр Васев“?
Балкер “П. Васев“ с грузом канадского зерна в 40 тысяч тонн под командой кдп Ткаченко, шедший из Босфора в Новороссийск под выгрузку, подходил рекомендованным курсом к точке встречи лоцманов для захода в порт.
Для не знакомых с судовождением поясню, что рекомендованные курсы расположены так, чтобы исключить движение навстречу друг другу.
Капитан Ткаченко очень торопился, т.к. порт просил начать выгрузку до окончания 31 числа, т.е для получения портом премии. Пост регулирования движением судов связался с капитаном Ткаченко и попросил его подойти поближе, и как только пройдет “Нахимов“ принять на ходу лоцмана и следовать в порт. Ткаченко, увидев ходовые огни выходящего из порта судна и по яркости палубного освещения безошибочно определившего, что это пх “Нахимов“, решил с ним расходиться при помощи специального радиолокационного прибора -“Jepsealot“, используемого при расхождении в тумане. Когда огни стали особенно яркими и быстро приближались, вахтенный штурман предупредил капитана, что пеленг на “Нахимов“ не меняется, т.е. на лицо прямая угроза столкновения, на что капитан Ткаченко ответил:” Вижу, слежу прибором “ и передвинул ручку машинного телеграфа на “средний вперед“. Вахтенный помощник снова повторил: “Капитан, мы столкнемся“, но капитан упрямо смотрел на экран радара и передвинул ручку телеграфа на “ малый вперед “И только после вопля поднявшегося на мостик старпома Ткаченко оторвал глаза от прибора, но уже было поздно. Несмотря на запоздалую команду “полный назад” и “право на борт“, многотысячная масса груженного парохода , почти под прямым углом врезалась в корпус “ Нахимова “, все круша и ломая на своем пути.
Имея большое поступательное движение с переложенным “право на борт“ рулем, нос “Васева“ с бульбообразной насадкой распорол клепанный правый борт “Нахимова“ как застежку-молнию. Затем, продолжая работать своей машиной “полный назад“, балкер выдернул свой нос из корпуса “Нахимова“.
В 11ч.47 мин. пх “Адмирал Нахимов“ продолжал двигаться, кренясь на правый борт и уходя под воду. Пройдя от точки столкновения еще 4 кабельтова :8 метров”Нахимов“ лег на грунт на глубине 47 метров в 2,2 мили от берега 4 км. в районе мыса Дооб, унеся с собой сотни человеческих жизней. Поверхность моря огласилась криками и стонами случайно спасшихся людей, тех, которые, к счастью, оказались на верхних палубах. Люди барахтались среди каких-то обломков и разлившейся на поверхности краски. Ни одна спасательная шлюпка, ни один спасательный плот не сработал. Ведь судно утонуло за 7 минут. Это уже потом комиссия установит, что все спасательные плоты были дополнительно -не по правилам - привязаны к гнездам, так как пассажиры ежерейсно, ради любопытства, наступали на педаль гидростата, и плот самонадувался.
Итак, “Васев” выдернул свой нос и продолжал работать“задним ходом“, калеча своим винтом находящихся на плаву людей. Затем балкер остановился и спустил шлюпку, чтобы подбирать людей из воды. Капитан Ткаченко сообщил на ПРД : “Столкнулся с “Нахимовым“, но я его не наблюдаю”. “Нахимов“ уже в это время лег на дно. Руководство Новороссийского порта пыталось что-то предпринять для спасения людей, но, как всегда, все оказалось неожиданным: дежурный спасательный буксир был в ремонте, на дежурных катерах отсутствовал экипаж.
Помощь оказали рейсовые катера и один военный. Часть людей приплыла на морвокзал, среди них и капитан Марков, который сразу обратился в портовую милицию и потребовал медэкспертизу на алкоголь.
Учебный тх “Юность”, которым я в то время командовал, в ту злополучную ночь стоял с курсантами и офицерами из первого отдела ЧМП в Донузлаве, или, как мы его называли, “Крымский Пентагон“ и отрабатывал на специальном тренажере задачи по борьбе за живучесть судна. На этом тренажере специальное судно имитировали взрывы, пожары, затопления, а курсанты под руководством офицеров учились с этим бороться. После такого трудового дня все спали как убитые.
Около часу ночи вахтенный радист звонит в каюту и срочно просит подняться в радиорубку, на связи начальник службы мореплавания ЧМП Третьяк: “Капитан, немедленно, слышите, немедленно снимайтесь в Новороссийск. Все указания получите по прибытию туда от замминистра Зурабова, приготовьте все каюты для высшего руководства, расконсервируйте и подготовьте к работе госпиталь”.
Я спросил, как быть с курсантами и офицерами? Третьяк ответил: всех на причал, к черту. Выполняйте приказ! Пока будили сонных курсантов, пока они собирали вещи и собрались перепуганные на причале, куда должны были прийти за ними автобусы из Севастополя, было уже пять утра. Я понял - что-то случилось. На переходе уже радисты собрали примерную информацию о случившемся.
2 сентября в 8 утра мы прибыли на внешний рейд Новороссийска и стали на якорь в районе мыса Дооб. Место гибели “Нахимова” было отмечено бочками, которые водолазы привязали к корпусу судна. В этом районе уже находилось несколько специальных судов-спасателей с водолазами и оборудованием.
В течение суток в Новороссиск прилетели лучшие водолазные специалисты из Мурманска и Владивостока, Ленинграда и Сахалина. Все прилетевшие водолазы разместились у нас, а в каютах “люкс” - часть правительственной комиссии во главе со старшим следователем по особо важным делам Уваровым, с которым я был знаком после ялтинской ночной встречи с Брежневым.
Ну а верхушка комиссии во главе с Алиевым расположилась, конечно, в гостинице. Всего-то в комиссии было около двадцати человек от МВД, КГБ, прокуратуры и экспертов. Сразу вся операция была засекречена под кодовым названием “поиск”.
Поднятые трупы обозначались словом “пакет”. Ежедневно в 6 вечера передавалась шифрованная сводка о том, что осмотрено, а также количество поднятых “пакетов”, которые затем отвозились на рефрижераторное судно для заморозки и доставки на берег для опознания. Первые несколько дней царила неразбериха в этой операции, так как руководил ею замминистра, ничего в этом не понимающий. Его все указания противоречили хорошей морской практике . 4 сентября прилетел капитан-наставник спасательного отряда, прекрасный специалист своего дела, Гончаров, к сожалению, ныне покойный и взял бразды правления в свои руки.
Первым делом он выгнал с мостика всех советчиков, включая замминистра, организовал штаб по руководству всеми водолазными работами, организовал круглосуточную работу водолазов. Вся информация стекалась только к нему, а от него комиссии. Без его ведома ни один капитан, участвовавший в этой операции, не имел права съехать на берег или передавать какую-либо информацию.
Водолазная смена длилась три часа после восьмичасового отдыха, водолазы в легких скафандрах осматривали верхние помещения до глубины 25 метров. Ниже работали водолазы-глубоководники. Каждый поднятый на поверхность “пакет” фотографировали в нескольких видах, затем делали опись вещей и драгоценностей на нем, содержимого в карманах и кошельках, вешали бирку и отвозили катером на рефрижератор. Осмотр помещений был неимоверно труден, так как судно лежало на правом борту, и двери помещений были завалены сорвавшейся с мест мебелью и тяжелыми предметами. Кроме этого, за много лет эксплуатации судна многие помещения переделывались и не соответствовали чертежам, по которым составлялись задания на осмотр.
Тяжелый психологический фактор - сталкиваться под водой с еще не окоченевшими утопленниками - давил на водолазов, и не все это выдерживали. Многие после первых спусков отказывались работать, многим водолазам, по их просьбе, делали уколы для сна. Я, немало повидавший в войну, с содроганием вспоминаю, как из воды подняли генерала в обнимку с ребенком и моего бывшего второго механика Белых, который, жертвуя собою, успел добраться до аварийного дизель-генератора и дать свет на несколько минут погибающему пароходу.
В один из дней я с разрешения Гончарова съехал на берег и увидел у причала выгруженного “Васева”. Я сфотографировал его смятый форштевень и вмятины на носовом бульбе - этого смертельного кинжала для “Нахимова“. Вернувшись к себе, зарисовал в одном масштабе с “ Нахимовым “, и все стало ясно. Тем временем правый борт “Нахимова” угодил в ил. Чтобы проникнуть внутрь корпуса через левый борт взорвали лацпорты. 10 сентября в завале погиб водолаз. В среднем в день поднимали от 5 до 15 тел. Самые “урожайные дни” были 5, 6, 7 сентября, когда подняли 35, 55, 60 человек - соответственно. 17-го погиб еще один водолаз.
Ночью погода стала портиться. 18-го из-за погоды стало тяжело стоять на якоре, с юга начали двигаться штормовые волны, работать стало опасно. 19 сентября в 10.20 утра после доклада Горбачеву поступила команда прекратить работы и следовать в порт. Всего было поднято 358 тел.
По учетным данным погибло 423 человека, но точных данных никто не знает - список пассажиров не велся, в каждом порту садились знакомые членов экипажа, на борту были родственники и т. д. Из поднятых тел 8 вообще никто не опознал. Это только после гибели “Нахимова” стали делать списки пассажиров и родственников экипажа. В этом случае “Нахимов” всем преподнес урок.
Для расследования причин столкновения прокуратура почему-то привлекла военных экспертов, несмотря на многочисленные протесты капитанского корпуса. Но это на совести Алиева, так как опыт судовождения у гражданских моряков на голову выше, чем у военных. Обоих капитанов взяли под стражу и подвели под 85-ю статью УК СССР, которая не признает права на ошибку. По нашей капитанской оценке, их вина раскладывалась 25% Маркова и 75% Ткаченко. Когда мы в частной встрече со старшим следователем Уваровым высказали свою точку зрения, он сказал, что согласен, но, подняв указательный палец вверх, добавил - там не поймут. Суд состоялся в Одессе через три месяца. Подсудимых привозили под усиленной охраной и содержали в стеклянных клетках, охраняя от разъяренной толпы родственников погибших. Несколько раз суд откладывался из-за нервных срывов капитана Ткаченко. Марков же был очень выдержан и вел себя достойно.
Приговор был таков: по 15 лет каждому. Еще до суда я показал свои схемы и расчеты капитану Гончарову, а он достал свои и у нас все сошлось.
Водолазы, обследовавшие “Нахимов”, сообщили, что ручки машинного телеграфа стоят на “полный вперед”, т.е. скорость его в момент удара была 10 - 11 узлов, а разрушения корпуса произошли от середины к носу. А это значит, что скорость “Васева” не была погашена, а превышала скорость “Нахимова”, и записи Ткаченко в судовом журнале липовые, подогнанные. Но капитан Ткаченко ссылался на прибор, который показывал, что корабли разойдутся чисто, т.е. “Васев” пройдет по корме “Нахимова”, хотя и недопустимо близко - в двухстах метрах, и лента прибора это подтвердила. Эксперты были в шоке. А причина была очень проста.
В расположении мостика. Балкер - это грузовой пароход с одной единственной надстройкой на корме. Там находятся все жилые и служебные помещения, в том числе и мостик со штурманской рубкой, где установлены все приборы для судовождения. От мостика до носа расстояние величиной с футбольное поле. Вот эту поправку на длину судна - “параллакс” - надо было ввести в прибор, как у моряков говорят: привязать прибор к месту. Вот этого-то расстояния и не хватило капитану Ткаченко. Вот основная причина трагедии.
Но эти подробности ни суд, ни экспертизу не интересовали, хотя это их прямая задача. Москва торопила. Мои записи и схемы этого кораблекрушения пролежали у меня в сейфе несколько лет, так как и капитан Гончаров, и другие мои коллеги не советовали пытаться их огласить, да и следователь Уваров просил всех капитанов о том же.
Операция “Поиск” была засекречена, а в центральной прессе были только скупые строчки, не объясняющие никаких подробностей. Через год на мысе Дооб, рядом с маяком, установили бетонный памятник в память погибших, и только четыре бочки ограждают могилу пх “Адмирал Нахимов”. Но каждый год 31 августа выходит катер и опускает венок на воду, да проходящие мимо суда приспускают флаг и долгим протяжным гудком поминают погибших. Но время летит, и уже оба капитана досрочно на свободе, залечилась боль близких погибших, но никогда не уходит из памяти человеческая трагедия.
В операции “Поиск” участвовало 206 водолазов, 16 кораблей, из 515 помещений осмотрено 386, произведено 2886 спусков под воду, задействовано было 36 организаций.
Погибло, по учетным данным, 423 тела, поднято 358 тел, не найдено из экипажа 59 человек, из пассажиров 56, получили тяжелые травмы 6 водолазов, 4 попали в психбольницу.
Такова цена человеческой ошибки...