«Танцовщики» Нины Аловерт в Колумбийском университете

В разговоре с Ниной Аловерт  о  ее выставке в Колумбийском университете   выяснилось, что никто из профессиональных критиков не написал об этой необыкновенной по смыслу и художественному содержанию выставке, и тогда  я взял на себя смелость это сделать, опираясь на некоторое понимание фотографии и теплые чувства  к автору работ.

Первое, перед чем останавливается  посетитель у входа на выставку, - это плакат с черно-белым изображением балерины Лопаткиной,  стоящей в позе attitude. Фотография, которая легла в основу плаката, приоткрывает дверь в мастерскую Нины Аловерт, давая возможность зрителям увидеть, что привлекает этого фотографа в балете, и какие технические средства он (она, конечно) использует для воплощения в жизнь своей любви к театру и балету. 

На этой фотографии пристальный взгляд увидит, что фокус  наведен на самый ближний к зрителю и объективу  край пачек, а весь остальной контур тела балерины смягчен. Таков грубый технический анализ, который, конечно ничего не объсняет, кроме технической части подхода к художественному решению, выбранному автором.  А такой подход, на мой взгляд, был выбран для того, чтобы, показав сквозь слегка романтическую дымку нефокуса восхитительную пластику тела и ткани, обяснить зрителю, что Аловерт видит в балете, и чем она делится со своими благодарными и многочисленными зрителями и поклонниками.

В своем вступительном слове на открытии выставки Нина Аловерт –  теперь уже словами –  говорила о том, что ей важно и дорого в той фотографии, которую она создает. Тут мне хотелось бы отметить то, какое это было вступительное слово. 

Вначале чувствовалось, что Н.А. больше всего волнуется за свое английское произношение, но, в какой-то момент, интерес к делу своей жизни, ощущение важности момента и вдохновение взяли верх, и тут она открыла нам, зрителям и слушателям, свои творческий секрет.   Секрет этот, как мне показалось, заключался в том, что надо очень любить театр, знать его и понимать балетный спектакль как живой организм:  со своей собственной жизнью, интригами, со взлетами и падениями (прошу прощения за невольную игру слов), и моментами высочайшего достижения – физического откровения, которое возможно только в результате соединения таланта, непрерывного труда и фантазии.

Тут я вспомнил свое ощущение от эпизода, свидетелем которого был и я. На балетных съемках одна из балерин, которую никак нельзя было бы назвать красивой, к пятому или шестому фуэте превращалась в абсолютную красавицу. 

Вот именно в такие моменты Нина Аловерт и нажимает на спуск аппарата, и результаты мы видим в семи книгах, которые изданы в России и Америке. И здесь, в скромном помещении Гарримановского института, который уже не первый раз предоставляет свое помещение для выставок фотографов, отражающих культурные связи Америки и России.

Выставка Аловерт начинается с черно-белых работ советского еще времени, и скупость черно-белой гаммы  подчеркивает и их историческую - в 21-м веке – ценность, и художественную - мы видим молодые таланты: Барышникова, Макарову, их окружение, снятые молодой Ниной Аловерт в начале и ее карьеры. И, как всегда у молодости, нехватка опыта компенсируется молодым энтузиазмом и незамутненной житейскими невзгодами страстью к своему делу. 

Конечно же, для эмигрантов тех лет на все это накладывается и то, что никто из нас уже никогда не забудет: наши страхи и надежды, радости и отчаяние далекого, но неизгладимого из памяти прошлого. 

Не буду описывать всю выставку – коснусь лишь того, что я не могу не упомянуть. Далеко в углу, к которому было тяжело пробиться сквозь плотную группу зрителей, висит фотография, помещенная на первой странице вебсайта  выставки – «Красная Жизель»: Арбузова в кроваво-красном платье, которое одновременно работает и как занавес, и как знамя, и как декорация. В этой броской, минималистской (вся фотография держится на одном локальном красном цвете) работе сконцентрировано то, чем Аловерт отличается от других балетных фотографов. Мало у кого в одной работе видна прочувствованная ее автором глубина традиций двух совершенно не близких форм искусства – фотографии и балета. В этой работе присутствует и традиция великих балетных фотографов – таких, как Барбара Морган и Макс Уолдман, и влияние балетных шедевров Марты Грэхэм и Пины Бауш. И во многих работах Аловерт есть, кроме внешнего, выдающегося самого по себе изображения,  второй,  а иногда и третий культурные слои. Так – в удивительной по ощущениям работе из  «Спящей», где на переднем плане Захарова в grand jete, и ноги этой фантастической по пластике танцовщицы изгибаются кверху как крылья у Жар-птицы. А пестрый колорит всего заднего плана – сутинский. Это ощущение только от фотографической части, но, по мере того, как вы вглядываетесь в изображение, у вас неожиданно возникает ощущение, что вы наблюдаете левитацию, ту самую, которую включал в свои работы Шагал,  и что движение это захватывает и вас, зрителя.

И такого на этой выставке много, единственное сожаление вызывает лишь размер помещения, который ограничил количество работ, которые можно было выставить. 

По отзывам известного нью-йоркского  фотографа Л. Лубяницкого, вся жизнь Нины Аловерт – это еще одно доказательство того, что стойкость, трудолюбие  и талант могут преодолеть любые жизненные невзгоды и трудности, которых на долю Нины выпало немало, и из всех этих неурядиц она вышла победителем, чему свидетельствует  эта выставка и ее несомненный успех.