ПАМЯТИ ПРЕКРАСНОЙ БАЛЕРИНЫ

Культура

В ночь с 18 на 19 февраля в Москве после тяжелой болезни умерла Наталья Бессмертнова, всемирно известная балерина, одна из лучших танцовщиц в истории Большого театра и всего русского балета ХХ века. Ей шел 67-ой год.
Бессмертнова окончила Московское хореографическое училище, была принята в труппу Большого театра, танцевала на сцене с 1961 по 1995 год. После поступления в Большой театр ее сразу выделил Леонид Лавровский, художественный руководитель балетной труппы и хореограф, и дал ей танцевать главные роли. Ею был очарован Касьян Голейзовский во время своей работы в Большом театре над балетом «Лейла и Меджнун». Юрий Григорович поставил на нее главные роли в «Иване Грозном», «Золотом веке», «Ангаре», «Ромео и Джульетте» и в возобновленных им своих спектаклях (Ширин в «Легенде о любви») и классике (Одетту/Одиллию в «Лебедином озере», Раймонду). Она была и остается одной из лучших исполнительниц Жизели в русской истории балета следом за Анной Павловой, Ольгой Спесивцевой и Галиной Улановой. Кстати, на генеральной репетиции “Лебединого озера” в Большом театре я спросила сидевшего рядом С.В. Лопухова: “Правда ли, что Бессмертнова похожа на Спесивцеву?” “Похожа”, - ответил Лопухов, - только Бессмертнова гораздо теплее”. В Америке один из критиков назвал ее «Терпсихорой 70 годов».
Последние годы помогала своему мужу Юрию Григоровичу переносить его балеты в разные театры мира.
Поверить, что Наташа Бессмертнова умерла, невозможно.  Она и на сцене, и в жизни, даже в свои 66 лет, казалась мне Сильфидой, случайно оставшейся жить среди людей. Может быть она просто вернулась к своим сестрам?
Наташа была красивейшей женщиной. Огромные черные глаза на матовом лице, черные гладкие волосы, тонкая талия, изумительной красоты кисти рук, красивые ноги,– на сцене она являла собой образ подлинной балерины романтической эры. Среди всех звезд Большого балета второй половины 20 века она и осталась единственной настоящей романтической балериной.
Кого бы Бессмертнова ни танцевала: Жизель или Ширин, Джульетту или Одетту, Машу,Фригию, Анастасию, Риту, Валентину, Аврору, Раймонду - во всех балетах она оставалась сама собой, то есть таинственным созданием среди простых смертных. Бессмертнова была в любой роли как картина без подписи, картина, от которой нельзя оторвать глаз. В этом заключалась особая притягательность всех созданных ею образов: в недосказанности, таинственности, тревожном ощущении предрешенной судьбы.
К Бессмертновой-балерине можно применить слова Грина: “Ей было дано больше прочих, хотя и на другом языке”.
Многое можно сказать об особой одухотворенности балерины, музыкальности, о ее бесшумном полете, но я не пишу рецензию. И не подвожу итоги творчества. То, что я пишу, называется некролог. И это слово кажется мне почти бессмысленным.  

Бессмертнова стала не только женой, но и Музой Юрия Григоровича. В каждом балете хореограф создавал образ прекрасной женщины, подруги героя, символ чистоты и нравственности. Бессмертнова стала идеальной исполнительницей всех опоэтизированных героинь в балетах своего великого мужа, даже тех, которые не танцевала на премьере. На своих спектаклях она как будто возрождала созданные им образы к новой, более духовной жизни. Она внесла в его балеты чарующую притягательность своего загадочного романтизма и трагическое ощущение реального мира. Их творческий союз оказался плодотворным для обоих.

Пишу и не верю, что слово «была» относится не к прошлой сценической жизни балерины, а просто –  к жизни, к  Наталье Бессмертновой, которой больше нет.
Как это – нет?
Я ездила из Ленинграда в Москву на спектакли Григоровича, всегда стараясь попасть на тот, который танцевала Бессмертнова. В жизни мы встречались не так уж часто, хотя по телефону иногда долго разговаривали. В Ленинграде Наташа появлялась редко.
Мое первое яркое воспоминание о Наташе в жизни относится к 1971 году: она приехала в Ленинград танцевать с Барышниковым «Адажио» из «Жизели» в концерте ленинградского телевидения. Из-за этого выступления с Бессмертновой у Барышникова тогда произошел конфликт с директором, который пытался запретить своему танцовщику выступать с московской балериной.
Но репетиции шли своим чередом в телевизионных студиях и просто в комнате на паркетном полу. Репетировала с ними Татьяна Михайловна Вечеслова, приходили друзья и критики. Наташа вела себя спокойно и естественно в незнакомой и нервозной обстановке. Дуэт засняли на пленку. Жизель-Бессмертнова и юный Барышников казались  существами иного мира, а их дуэт виделся нам символом вечной любви и красоты, неподвластной времени и злобе дня.
Весь балет “Жизель” они станцевали вместе в Ленинграде  30 апреля 1974 года перед самым отъездом Барышникова на гастроли в Канаду. Это был его последний спектакль в Ленинграде. Зал был переполнен. Еще бы -  такое сочетание: Барышников и Бессмертнова! Были все критики, все балетоманы, пришли артисты драматических театров, словом, вся театральная элита города плюс приехавшие московские театралы, все зрители, которые смогли достать билеты. Надо ли говорить, что этот спектакль был событием нашей театральной жизни, и тот, кто его видел, я думаю, запомнил его навсегда.
Барышников собирался на следующий год станцевать с Бессмертновой балет Григоровича “Щелкунчик” в Большом театре, этот спектакль должны были заснять на кинопленку. Но из той поездки в Канаду Барышников не вернулся, и дуэт не состоялся.
Еще одна картинка осталась в моей памяти от личных встреч. Года два назад я навещала Бессмертнову и Григоровича в их московской квартире. Мы долго сидели и разговаривали о балете, о «милых спутниках» нашей жизни, заговорились допоздна, и я осталась у них ночевать. Утром мы с Наташей сидели вдвоем на кухне. Она варила кашу, и мы говорили о всяких домашних делах. Я смотрела на нее и не верила, что это -  Сильфида, что она стоит у плиты и, как простая смертная, готовит завтрак мужу, который нездоров. И беспокоится о его здоровье. И говорит об этом. И эту фотографию, которую я не сняла, – Сильфида у плиты – я помню так отчетливо, как будто я печатала ее своими руками много раз.

Последнее воспоминание – немногим меньше года назад, на Новой сцене Большого театра после присуждения премий на конкурсе Бенуа де ла Данс. Григорович ходит по сцене, кого-то обнимает, поздравляет. Наташа в черном платье стоит поодаль и с полуулыбкой наблюдает за суетой на сцене, не принимая в ней участия.
 
Наташа казалась мне всегда человеком стеснительным, избегающим публичных выступлений вне сцены, человеком, не любящим суету. Когда в Москве появилась в продаже книга о ней Семена Лапина, я спросила: «Ну, как понравилось?» Наташа ответила смущенно «Да я книгу и не читала». Неловко, дескать, читать книгу о себе.
Ее смущало публичное внимание к ней в жизни. Поэтому меня так поразил ее мужественный и благородный, но опасный для карьеры уход со сцены.  Когда в результате внутренних разногласий в труппе Григорович решил уйти из театра и подал заявление об уходе, Бессмертнова совершила уникальный для актрисы поступок (вероятно, не только роль Жизели или Джульетты, но и Антигоны тоже могла бы ей подойти, если бы такой балет существовал. Впрочем, была в ее репертуаре и Анастасия («Иван Грозный»), которая выпила отравленное вино, спасая своего мужа). Случилось это 10 марта 1995 года, перед началом балета «Ромео и Джульетта», Бессмертнова вышла на сцену Большого театра не в костюме Джульетты, а в будничном платье. Стоя во главе группы других участников спектакля, балерина заявила, что артисты не будут танцевать в знак протеста против травли главного балетмейстера.
«У нас не было иного способа выразить солидарность со своим художественным руководителем... Говорю об этом не как жена, а как балерина, способная оценить заслуги этого мастера перед русским искусством»,- говорила она позднее.
Бессмертнову  тут же уволили из театра, предали суду. Об этой истории теперь молчат. В конце концов, во главе театра стоят другие люди, которые в тех событиях не участвовали. И гражданская панихида по ушедшей балерине состоится в здании Большого театра.
Что я могу добавить?  Я любила балерину Наташу Бессмертнову на сцене, я любовалась ею в жизни. Ее фамилия не подарила ей вечной жизни на земле, но, я не сомневаюсь, ее творчество обеспечит ей бессмертие в истории русского балета.