Мигранты САРГАССОВА МОРЯ

Наука и жизнь

Упомянув недавно (в статье «Мусорный остров», опубликованной в «Русском базаре» № 2) о Саргассовом море – самой гиблой части Бермудского треугольника, с его коварством, тайнами и аномалиями, захотела напомнить читателю еще об одной его поразительной загадке, будоражащей воображение  не одного поколения людей любознательных.
Это самый обыкновенный – на первый взгляд... европейский угорь, который в Саргассовом море вовсе и не живет. Но если угорь европейский и в Саргассовом море он не живет, то какое  тогда имеет к нему отношение? Европа – материк восточного полушария, а Саргассово море находится в полушарии западном. Вот в этом парадоксе и зарыта собака. Удивительная судьба европейского угря – существа таинственного и непостижимого, стоит того, чтобы о ней еще раз вспомнить. Не случайно ведь над тайной его происхождения и размножения люди тысячелетиями ломали головы.
Несмотря на то, что европейский угорь обитает практически во всех пресноводных водоемах Европы и Малой Азии и является объектом промысла, никому и никогда не удавалось подсмотреть, где, как и когда он размножается. И не удалось по сей день!
У угрей очень нежное, жирное и вкусное мясо, которое высоко ценится человеком с древнейших времен. Известно, что его как лакомство подавали во время пиршеств на стол Александра Македонского. А великий греческий ученый Аристотель, принимавший участие в тех пирах, пытался разобраться, что это за зверь такой и откуда он берется. Но так ничего и не поняв, записал в своих сочинениях: «У угрей нет пола, нет икры и молок, так как их рождают недра моря». То есть получается, что они возникают из ничего.
Это предположение Аристотеля просуществовало в науке целых две тысячи лет. Только в 1684 году итальянский натуралист Франческо Реди рискнул опровергнуть умозаключение древнего ученого, хотя так и не обнаружил у угрей никаких признаков пола. «На основании своих продолжительных наблюдений я могу утверждать, что каждый год с первыми августовскими дождями в самые темные и облачные ночи угри, сбившись плотными стаями, уходят из рек и озер в море. Там они мечут икру, из которой через разное время, в зависимости от состояния погоды, выходят маленькие угри, и плывут опять в пресные воды...»
Франческо Реди сумел приблизиться к разгадке. Но лишь наполовину. Для начала - каждый год мечут икру нормальные рыбы. А угря «нормальным» уж никак не назовешь – сплошная плавучая аномалия. Хотя бы потому, что у него действительно отсутствует (до поры до времени) разделение на самцов и самок, и что нерестится он за свою достаточно долгую жизнь всего один раз – перед смертью. Впечатляет, не правда ли!
Готовясь к тому самому одному-единственному разу, угри нагуливают жировые запасы, благодаря чему становятся необычайно вкусными и красивыми. Эти существа мутируют на протяжении всей своей жизни – от стадии малька до стадии родителей. И на сей раз их тела претерпевают очередные изменения: желтая окраска сменяется черной, брюхо становится серебристо-белым, цвета мокрого асфальта бока отливают металлом. У них меняется химический состав тела и глаз.
Такими угри отправляются в свой последний и самый утомительный путь. Но поскольку на протяжении всего заплыва они ничего не едят, то под конец доходят до полного истощения или одряхления: у них ослабевает зрение, размягчается скелет, выпадают зубы, а кожа покрывается язвами.
Из глубины материка угорь будет пробираться к Атлантическому океану, причем совсем не теми реками и морями, по которым когда-то он приплыл в облюбованный им водоем. И при этом безошибочно определит нужное ему направление. Скажем, угорь, вошедший в реку из Балтики, может, преодолев водораздел, отправиться потом обратно через Черное и Средиземное моря.
И, кажется, нет силы, способной его остановить. Если водоем, в котором он оказался, не имеет стока, угорь выбирается на берег и по ночным влажным лугам, а иногда и по снегу, извиваясь змеей, ползет до тех пор, пока не встретит реку, способную вывести его к морю. Подобные путешествия по суше угри могут совершать благодаря особым свойствам своей слизистой кожи, через которую осуществляется активный газообмен. Практически кожа выполняет функции легких. Благодаря ей угорь может прожить в безводном пространстве до трех суток!
Почувствовав соленую воду, он устремляется в юго-западном направлении, будто в тело его встроен невидимый компас, причем плывет ночью, на глубине 60 м, пока не достигнет Атлантического океана. Здесь, у шельфа материка эти поистине глобальные путешественники собираются в огромные стаи, члены которых прибывают со всех рек, озер и морей Европы и Малой Азии – но только те из них, чей жизненный цикл близится к завершению.
Уйдя на глубину 430 метров – теперь понятно, почему ученым никак не удавалось их выследить – угри пускаются в самый дальний свой заплыв через весь Атлантический океан, держа курс на Северную Америку. За 80 дней они покрывают расстояние в 5630 км и наконец достигают цели – родного Саргассова моря.
Угри опускаются на фантастическую для неглубинных рыб глубину в 1 220 метров (вот для чего загодя начало меняться строение их глаз и тел!). Но вовсе не на дно, как можно было бы предположить, а в толщу воды, поскольку Саргассово море находится над Североамериканской котловиной, максимальная глубина которой почти 7 километров.
Уже разделившиеся на самцов и самок угри находят наконец свою первую и последнюю пару, нерестятся и погибают. Так, гонимые непреодолимым инстинктом, они возвращаются туда, где были рождены, возвращаются, чтобы в глубинах Саргассова моря дать жизнь новому поколению и закончить свою собственную.
Куда они мечут икру – неизвестно. Получается, что просто в воду. А вода в этой аномальной зоне, во-первых, теплая и на глубине (для сравнения, вдвое теплее, чем даже на экваторе), во-вторых, очень соленая (37%), что делает ее плотнее обычной, и в третьих, неподвижная из-за «мертвого штиля».
Из икринок развиваются крохотные прозрачные существа, размером с булавку, настолько не имеющие ничего общего со своими родителями, что биологи долгое время никак не связывали между собой эти две формы, дав прозрачным юрким созданиям самостоятельное название «лептоцефалус бревирострис», что означает: узкоголовые коротконосые. Туловище их, плоское и удлиненное, похожее на ивовый листок, разделено на добрую сотню сегментов, легко прсматривающихся, и увенчано крошечной головкой, но с грозно выставленной вперед нижней челюстью – заявка на будущее?
Только в конце XIX века ученые поняли, что лептоцефалы - это мальки угрей. Но данное им название сохранили. Вылупившись из икринок, мальки поднимаются примерно до глубины 213 метров, где их подхватывают течения Гольфстрима и несут через весь Атлантический океан на восток, к берегам Евразии. Это путешествие не назовешь обратным, поскольку участвуют в нем уже другие «действующие лица». Но длится оно несоизмеримо дольше финального заплыва их родителей, занимая два, а то и три года. Правда, мальки при этом так не изматываются, поскольку отдаются на волю несущего их потока. (Североамериканские угри на путешествие из Саргассова моря к пресным водоемам Америки тратят от 6 месяцев до года.)
В пути мальки подрастают, но ненамного – всего до 6-10 см, и начинают уже походить на взрослых особей, хотя по-прежнему остаются прозрачными. Видимо сказывается пребывание на большой глубине, куда не проникают лучи солнца. Ихтиологи не знают, питаются ли чем-нибудь мальки во время этого бесконечного путешествия, хотя склонны считать, что кормиться они начинают лишь после того, как доберутся до рек и озер, в которых проведут всю свою долгую жизнь – вплоть до того момента, когда, побуждаемые заложенной в них генетической программой, пустятся в свой последний, обратный путь.
В водоемах они утрачивают прозрачность и приобретают характерный для взрослых особей окрас – красивый медно-зеленый цвет, иногда желтый. Впрочем, окраска эта постоянно меняется в зависимости от возраста, места и состояния особи. Тело у угря длинное, змеевидное, покрытое очень мелкой чешуей, может достигать 2 метров в длину и весить 4–5 кг. Но средние угри раза в два меньше.
Живут эти удивительные существа долго (известен случай, когда в аквариуме угорь прожил 57 лет), достигая половой зрелости к 5-12, а то и к 25 годам. Откуда такой невероятный разброс – от 5 до 25 лет? Дело в том, что угри, как правило, не имеют ни внешних ни внутренних половых различий. Возможно, поэтому любители их деликатесного мяса, не обнаруживая в тушках угрей ни икры, ни молоки, вынуждены были согласиться с Аристотелем по части их самозарождаемости. А если так, то о какой половой зрелости может идти речь?
Позже начали говорить, что взрослый угорь превращается в самца или самку в зависимости от обстоятельств. Те, например, что поднялись в верховья рек и в озера, становятся самками, а те, что остались в солоноватых устьях рек – самцами. Так или иначе, пол для угрей, как видно, до поры до времени не принципиален, поскольку в пресных водах, где проводят всю свою активную жизнь, они не размножаются. Половые различия появляются лишь к концу жизненного цикла, когда наступает время возвращаться домой. А дом их, как не очень скоро догадались наконец ученые, находится в Саргассовом море.
Чтобы убедиться в правильности своих догадок и предположений, биологи разных стран совершали многочисленные исследовательские экспедиции по морям и океанам и совершают их, кстати сказать, по сей день, поскольку им еще далеко не все ясно.
Итальянские ихтиологи, поместившие в аквариум пойманных в Атлантическом океане лептоцефалов, смогли пронаблюдать за их развитием – за тем, как они постепенно утрачивали листовидную форму и превращались в молодых, «стеклянных угрей» - как их окрестили за прозрачность на этой стадии.
Обнаружить место размножения угрей удалось в начале XX века датскому биологу Йоганнесу Шмидту. Открытие это вызвало в буквальном смысле потрясение в ученом мире. Шмидт сначала вычислил теоретически, а затем и проверил экспериментально свою догадку о том, что место рождения угрей должно находиться как минимум в центре Атлантики - далеко от европейского побережья.
Ему так хотелось увидеть собственными глазами, как размножаются угри, что он не поленился построить огромный кольцеобразный бассейн – в виде стеклянного, полого внутри цилиндра, и, поместив в него самок угря, стал наблюдать. Самки, без устали плывя по кругу, «намотали» около 4000 км, после чего их окраска стала черной, а в сетчатке сильно увеличившихся глаз появился характерный для глубоководных рыб золотистый пигмент хризопсин. Нижняя челюсть вытянулась, а скелет сильно деминерализовался, став мягким и непрочным. Шмидту повезло - он стал свидетелем очередной метаморфозы таинственных змееподобных рыб. Более того, одна из самок, к великому восторгу ученого, отложила икру. Только из нее так ничего и не вывелось.
Для того чтобы проследить миграцию угрей, ученые начали вживлять в их тело ультразвуковые датчики, сигналы которых принимали на борту научно-исследовательского судна. Но снова потерпели фиаско. Угри проплывали через проливы, соединяющие Балтийское и Северное моря, выходили в открытый океан и терялись: опускаясь на большие глубины, они становились недосягаемыми для судовых приемников.
Вычислить место зарождения мальков угрей удалось путем вылавливания их в разных частях Атлантического океана. Оказалось, что самые маленькие – те, что размером с булавку, обитали в Саргассовом море.
Но зачем, спрашивается, природе понадобилось так измываться над своими творениями, заставляя их преодолевать невероятные расстояния, чтобы выполнить самую обычную для земных тварей функцию – продолжение рода? Разве нельзя было найти для этого местечко поближе? Серьезные ученые – биологи, ихтиологи, океанологи – пытались разгадать заданную природой головоломку, но так и не нашли ответа. Есть лишь догадки и предположения – научные, мистические, фантастические.
Одна из версий, например, такова: Место легендарной Атлантиды - Саргассово море. Атлантида некогда погрузилась в морские пучины, но у угрей сохранилась генетическая память о ее местонахождении, побуждающая их ежегодно возвращаться к материку, которого давно уже нет на карте. О том, что Атлантида была именно в этих местах, у сторонников данной версии есть множество косвенных доказательств, одно из которых – ольмеки Мезаамерики, пришедшие на Американский континент неизвестно откуда со своей «готовой» культурой.
Другую версию выдвинул советский ихтиолог П.Ю. Шмидт, предположивший, что такие длительные нерестовые миграции европейского угря вызваны изменениями гидрологических условий в послеледниковый период. С окончанием ледникового периода, считает он, Гольфстрим изменил свое направление и устремился на северо-восток. В результате подходящая для нереста угрей зона уменьшилась до размеров Саргассова моря.
Или, скажем, такой вариант: инстинкт возвращаться на нерест в Саргассово море появился у этого вида как минимум 100 млн. лет назад, когда Европу и Северную Америку разделяла узкая полоска воды. В качестве аргумента в защиту этой гипотезы приводится тот факт, что регулярно прилетающие в район Саргассова моря буревестники кружатся на одном месте, словно пытаясь сесть на сушу, которой там нет.
Гипотезы остаются гипотезами, а загадка – загадкой. Должно быть, тем и прекрасна жизнь, что мы не можем ее до конца постичь, что всегда находится пища для эмоций и размышлений.