РАССКАЗЫ ИЗ ПРОШЛОГО

Волки
Правда ли, что казахи не любят собак? Да нет же, конечно нет! Любят, как и все нормальные люди. А может, даже и чуть больше, потому что коню и собаке казах обязан жизнью. Без собаки он пропадет в буранной степи. Кто защищает отару от волков, кто управляется с отарой в пургу, когда ни зги не видно, ступишь шаг в сторону и пропадешь? Собаки, и только собаки сбивают овец в кучу, собирают, ведут, спасают и человека, и скотину. Громадные чабанские волкодавы - главное богатство аула. Чабан скорее руку отрубит, чем продаст такую собаку.
И в то же время... самое ругательное слово у казаха - собака.
Собачий сын, я тебе не собака, собака собаку посылает, пусть я буду собакой последней... - в любых вариантах неизменно одно: собака в самом презрительном, оскорбительном смысле.
Откуда же такая неблагодарность, люди?
Ответ кроется в такой тьме веков, что современный человек и представить не может.
Считается, что мы - волки. То есть прародителями тюркских народов, в том числе и казахов, были волки. Мать-волчица родила и вспоила нас, а вскормил нас волк-отец.
У нас есть такое слово - каскырлык. Каскыр - волк, а каскырлык дословно - волковость. В смысловом переводе: отвага, дерзость, упорство в достижении цели - вот что такое каскырлык.
Ну а раз волки, то и отношение к собакам соответствующее. Так и сложилась престранная ситуация: признательность и любовь к своим ближайшим друзьям в быту, в жизни, и - как эхо доисторических времен - презрение и пренебрежение к ним, оставшееся в языке - самом долговечном памятнике минувших эпох.
Скифские сапоги
Кочевой быт аскетичен до предела. Ничего лишнего. Только самое необходимое. Прочное. Надежное. Грубое. То, что переживает века.
Быт, утварь скифских кочевий ничем не отличаются от быта казахских аулов первой половины двадцатого века.
Когда я осознал эту простую мысль, тогда и перестал удивляться, встречая упоминания о скифских сапогах-саптамах в исторических романах. В них обязательно была сноска, что это - высокие, до бедер, с разрезами сзади сапоги из толстой конской кожи, выложенные внутри войлоком.
Так вот, этими сапогами-саптамами всю зиму в нашем доме были заставлены прихожая и кухня: как едут старики-казахи из окрестных аулов в Петропавловск, так обязательно остановятся у нас. Обыденностью были для меня скифские сапоги.
Атас!
Конечно, сейчас очень трудно проникнуть через современную, привычную слуху оболочку того или иного слова. Разве что по случайности увидишь вдруг за русским “болваном” казахского “балуана”, то есть силача, борца, и понимаешь, что словообразование и смыслообразование пошло, видимо, по линии: сила есть - ума не надо.
Вспомнишь, как в детстве, во время набегов на чужие огороды, мы кричали при опасности: “Атас!” Не подозревая, что это обыкновенное, сейчас уже почти не употребляемое казахское “Аттас!” или “Аттан!”, что в смысловом переводе означает “тревога!”. А дословно: “По коням!” или “На коней!”, и идет из глубины веков, когда оно, это слово, было общим.
Конечно, трудно проникнуть сквозь современную оболочку. Так ведь сейчас двадцать первый век. Но и раньше, допустим, два столетия назад, было так же трудно. И только литература, запечатлевшая живую народную речь, оставила нам неожиданные свидетельства.
Помните, в повести Дмитрия Васильевича Григоровича “Антон-Горемыка” Антон приводит на орловский базар своего коня и просит за него атус беш рублей. А народ гомонит: ишь ты, заломил атус беш, да кто же даст за такую клячу атус беш?! И в конце страницы сноска: “атус беш” на языке торговцев лошадьми и конокрадов означает “тридцать пять”.
Ни народ, гомонивший в начале восемнадцатого века на орловском базаре, ни литератор, записавший ту речь, уже не помнили и не знали происхождение слова. Оно жило, бытовало само по себе.
Да, действительно, “атус беш” или “отыс бес” означает “тридцать пять”. И не только на языке тогдашних орловских торговцев лошадьми, но и на языке сегодняшних казахов и татар.
Дорога в Рим
Мой товарищ рассуждает:
- Нам этого не понять. Аль-Фараби, великий Аль-Фараби, Второй Учитель мира после Аристотеля, собрал котомку и пошел в Рим, в Рум, по-нашему – Византию, потому что там есть мудрец, философ, с которым ему надо поговорить....
- Но ведь тогда он еще не был Вторым Учителем мира, - замечаю я.
- Не в этом дело. А в том, что собрал котомку и пошел в Рим. С мудрецом поговорить. Нам такое трудно представить.
Да, соглашаюсь я, трудно. И вдруг начинаю смеяться, вспомнив давний случай. Я вернулся из командировки в Алма-Ату. Провожал меня там мой приятель Рустем Джангужин, тогда еще совсем молодой и беспечный магистр философии. И вдруг, буквально через день, он объявился в Москве. “Ты бы хоть позвонил”, - укорил я его. “Так я и сам не знал! - рассмеялся Рустем. – Позвонили из аэропорта друзья-баскетболисты, говорят, что у них один билет на Москву пропадает, отлет через час. Ну я и собрался...”
“Какое-нибудь дело есть? Или так - прогуляться?”
“Да нет же! - снова рассмеялся Рустем. - Тут ведь рядом, в Ленинград съезжу, с Гумилевым поговорить”.
Понимаете: с Гумилевым поговорить.

Верблюды
Город Пльзень находится в Европе. Там климат мягкий. Наверно, верблюдам не в тягость. У нас в Петропавловске я последнего верблюда видел году эдак в шестидесятом. Наверно, у нас им было тяжело. Северный же Казахстан, Сибирь, морозы лютые. Но раньше-то они выдерживали, а исчезли оттого, что надобность в них отпала.
Вспомнил же я о них потому, что и на древнем гербе Пльзеня, и на старом гербе Петропавловска изображены они, верблюды. Про пльзеньский герб подробностей не помню, а на нашем - степняк в малахае и халате, ведущий верблюда в поводу.
И Петропавловск, и Пльзень стояли когда-то на Великом караванном пути, который казахи называли Дорогой народов.
Примирение и борьба
Мир катится по рельсам современной цивилизации. И впереди - страны, народы Запада. Не будем ставить глобальные оценки, хорошо это или плохо. Не будем также вдаваться в суждения, бытующие опять-таки на Западе, что эта машинная цивилизация в конце концов заведет нас в тупик и человечество обратится к Востоку, к его цивилизации, основанной на каких-то других принципах.
Констатируем факт: мир ведет цивилизация, которую мы условно называем западной. Но почему впереди англичане, немцы, французы, американцы, а не казахи, киргизы, хакасы, монголы?
Наверно, можно сказать, что есть народы молодые, только выходящие на арену истории, и есть народы, уже пережившие свой расцвет, что развитие народов идет по синусоиде, где спады чередуются с подъемами.
И это, видимо, верно, хотя есть и исключения из “синусоидной системы”. Не могу судить, знаний не хватает. Но поделюсь одним наблюдением, быть может, имеющим какое-то значение.
Жилище человека - это не просто архитектура, но и отражение национального характера, национального мироощущения, разве не так?
Посмотрим же с этой точки зрения на казахскую юрту. В основании она не квадратная, не прямоугольная, а - круглая. Круглая, как Земля, если встать посреди степи и оглядеться. Завершается юрта не двускатной или односкатной крышей, не башней и не шпилем - она завершается куполом, который своими очертаниями повторяет купол неба.  Полная гармония с окружающим миром. Но ведь можно сказать иначе: полное подчинение, примирение...
А что, даже на поверхностный взгляд, представляет собой архитектура полнощных стран? Это - башни и шпили, пронзающие небо. Это - преодоление высоты, борьба с небом, стремление вверх, состязание с пределом, который положила человеку сама природа. По большому счету - это богоборчество.
Борьба и вызов.
Не знаю, где причина и где следствие. И не знаю даже, есть ли вообще причинно-следственная зависимость и обусловленность. Но мне кажется, что какая-то связь есть.