Берл-Харбор

Нет, лично с ним я не был знаком. И то, что рассказываю о нём, узнал через вторых, а то и третьих лиц. И не надо задавать уточняющие вопросы - он был старше меня на целых десять лет и его судьба связана с войной, а моё военное детство запомнилось чувством голода и лишений.

Первое упоминание о юноше по имени Берл я услыхал от папы Алика, моего ровесника, семья которого эвакуировалась из Одессы. Именно дядя Наум показал нам ходы шахматных фигур и добавил: “Когда мы с Семой учились на рабфаке, он меня и своего сынишку Берла, вот так как я вас сейчас, обучил шахматам”. 

Он замолчал, но в последующем не раз и по разным поводам возвращался в своих воспоминаниях к Семёну, его семье, периоду совместной учёбы. Я проникся детским интересом к этой, в общем, неведомой мне далёкой истории и решил изложить её по памяти, по-своему, потому что она имела совершено неожиданное, чуть ли не мистическое продолжение.

В 1929-м неожиданно для многих Семён всей семьёй: женой, нагруженной сумками, набитыми кухонными принадлежностями; старшими сыновьями-близнецами, тащившими по чемодану, и сам глава с баулом и младшим Берлом взошли по трапу на пароход, следующий во Францию. 

Вся интрига заключалась в том, что после тщательной проверки их проводили на палубу. Вся Одесса радостно-возбуждённо шепталась об умелом хитреце, который под “занавес” улизнул, наверное транзитом, в благословенную Америку. А друзья были поражены, как он сумел в жаркую пору окончания учёбы получить диплом и тайно провернуть такой “аидишер” (еврейский) фокус.

Перед самым отъездом он сунул своему другу - Науму листик с адресом, как выяснилось позднее, своего дяди, проживающим в США, в городе-порте Сиэтл, на Тихоокеанском побережье Америки. Прошли годы...

Закончилась опустошительная война, начиналась охота на “космополитов” в СССР и “неблагонадёжных” в США, и какие-либо контакты через “железный занавес” были исключены. Но в 1948 г. начался выезд в Польшу евреев, бежавших от фашистов в Советский Союз. Наша семья была вовлечена во все эти события...

Ещё во время войны мы получали через “Джойнт” посылки от родственников из Америки, часть вещей из которых мы продавали. Так мы познакомились с большой семьёй Пейсеха и Розы - их дочерьми, зятьями и др., которые жили раньше в Кракове. Меня впечатлило то, что они продали всё имущество и приобрели “штендалах” (бриллианты), которые (по их словам) можно спрятать “ин бизим” (за пазуху). Об их отъезде я рассказал дяде Науму и он попросил их бросить письмо Семёну, поставив свой будущий обратный адрес. Они обещали сообщить о себе на наш адрес. Вот так мы наметили сделать “алох” т.е. дыру в “железном занавесе”.

После смерти вождя, неосуществлённого “дела врачей” семья моего друга засобиралась назад - в Одессу. Настала пора расставаний, обещаний писать, делиться сведениями и т.п. И однажды мы получили письмо, но не от моего друга, а издалека, из Израиля, куда добралась и обустроилась семья Песеха и Розы! Они, в частности, сообщали, что открыли рыбный магазин (!) и мы поняли, что бриллианты таки попали по назначению. В письмо была вложена записка от Семёна и вырезка из газеты за 1941 г. на английском языке (!). Самое интересное заключалось в том, что оно пришло из г. Кракова, из социалистической Польши! Движимый любопытством, я с большим усердием перевел газетную заметку на русский. Вот её содержание в моём довольно вольном изложении, но с сохранением авторского стиля.

Семён сообщал, что рад был узнать о благополучном для семьи Наума окончании войны и планах возвратиться в благословенную Одессу, по которой он скучает.

О делах он сообщал коротко: начинал строительным рабочим в фирме, затем, имея диплом, был возведён в инженеры. Старшие сыновья-близнецы пошли по его стопам и выучились по проектно-строительной специальности; они все вместе организовали фирму, которая после великой депрессии, а затем и послевоенного строительного бума успешно развивается. Если вначале ему помог дядя, то теперь он обеспечен и при случае мог бы и готов помочь, т.к. знает “о ваших” трудностях.

Отдельный абзац в письме с явным одобрением, был посвящён деяниям младшего из сыновей - Берла. Вот, как выглядят эти деяния в изложении отца и журналиста, описавшего военную службу Берла-военного моряка армии США.

В 1940 г., в возрасте 18 лет он заявил, что хочет пойти в армию, причём служить военным моряком! (Как восклицает Семён: “Откуда у него это взялось?”). Никакие уговоры, даже любимой еврейской мамы, не помогли - Берл был твёрд в своём решении и отправился на пункт найма солдат. “У нас не призывают, а идут добровольно служить в армию, как на любую работу”, добавляет, не без оттенка гордости за решительность своего младшенького, папа Семён.

Афроамериканский отставной военный, объявил, что молодой человек (иудей по вере, заглянув в прошение, добавил он) по медданным здоров, психологически устойчив и патриотически настроен, поэтому он предлагает комиссии удовлетворить просьбу. Все закивали в знак согласия, и только одна молодая капралша спросила, почему в прошении он пишет, что служить хочет в морском флоте? В ответ Берл спел песню по-английски: “Ах Одесса жемчужина у моря”. Все заулыбались.

Четыре месяца интенсивного военного обучения завершились хорошей аттестацией, и Берл-моряк получил предписание явиться для прохождения службы на линкор “Мэриленд”, дислоцированный в Перл-Харборе, на Гавайских островах.

В период прохождения, по-нашему - курса молодого бойца, Берл с большим интересом и усердием осваивал различные артиллерийско-пулемётные системы, т.к. ещё с детства любил стрелять, правда, из рогатки. На учебных стрельбах он показывал отличные, буквально снайперские показатели, что было отмечено в его послужном документе. Поэтому на корабле его сразу предписали в зенитные комплексы. После ознакомления с различными артсистемами он выбрал 20 мм. швейцарский “Эрликон”, который в отличие от тяжёлых “Бофоров” обслуживался только одним (!) человеком. Для Берла это было важно - он любил лично отвечать за свои действия и поступки. Корабельная служба его не тяготила, а тренировочные стрельбы доставляли, прямо-таки, радостное возбуждение: ему это очень нравилось!

7 декабря 1941 г. как обычно после побудки и завтрака начались тренировки. Молодого моряка не тяготил флотский распорядок и дисциплина - он привычно уселся на сиденье у турели и подготовил свой зенитный пулемёт к учебным стрельбам.
 

Было около 8 часов, как вдруг послышался нарастающий гул, над горизонтом появилась армада самолётов. 

По техническим причинам нота Японии об объявлении войны была получена правительством США только в 8.30, поэтому нападение на военно-морскую базу в Тихом океане Перл-Харбор было неожиданным. Однако капитан линкора “Мэриленд” под звон судового колокола лично объявил боевую тревогу. Такое начало наш Берл-зенитчик воспринял без страха и во всеоружии.

Несмотря на нарастающий грохот разрывов, наедине с верным “Эрликоном” он начал короткими очередями отбивать атаки японских самолётов. Его снайперское мастерство воплотилось в сбитый буквально с первых выстрелов вражеский самолет! Спокойная уверенность позволила ему в короткий промежуток завалить 7 (семь) пикирующих на корабль бомбовозов и торпедоносцев, о чём сообщил капитану вперёдсмотрящий. 

Характерная деталь из его доклада: в один из самолетов Берл попал в торпеду, которая разнесла нападавшего.

Когда потом американцы подсчитывали удручающие потери, оказалось, что линкор “Мэриленд”, чуть ли не единственный из линейных кораблей сохранил боеспособность. И недаром капитан назвал Берла лучшим зенитчиком и вручил ему боевой орден. Не меньшей наградой была кличка “Берл-Харбор”, которой наградили его боевые товарищи!

Р.S. Газетную вырезку с переводом, письмо Семёна и мои дополнения были отправлены в Одессу дяде Науму и моему другу Алику. В дальнейшем из письма я узнал, что они оправили папе и Берлу вырезки из газет о защитниках Одессы в годы войны и знаменитый снимок “матросы-черноморцы гранатами отбивают танковую атаку фашистов”.

Абрам ЭЙНИСМАН, Иерусалим
“Секрет”