ВНЕ ЗАКОНА

К вечеру 5 октября 1993 года завершился расстрел из танковых орудий здания Верховного Совета РСФСР. Белый дом, окутанный черным дымом, стал символом... Чего?
Те события 1993 года до сих пор остались малопонятными. Не то политический кризис, не то путч, не то переворот, не то почти Гражданская война.
Обязан сказать, что тогдашний Верховный Совет и тогдашняя оппозиция во главе с Руцким и Хасбулатовым вызывали у меня неприятие, граничащее с отчаянием. А многие представители той оппозиции и их взгляды мне просто отвратительны.
Но в данном случае это не имеет никакого значения. Суть в том, что 21 сентября 1993 года президент Ельцин принял известный Указ № 1400 о роспуске Верховного Совета и Съезда народных депутатов.
Депутаты не подчинились. Они низложили президента Ельцина, объявили президентом Руцкого, назначили новое правительство.
Белый дом, в котором располагался тогда Верховный Совет, блокировали. Мало того, отключили воду и канализацию. И “демократическая” газета “Московский комсомолец” ёрничала по поводу запаха, который идет от Верховного Совета...
Руцкой с балкона Белого дома призвал своих сторонников идти на штурм мэрии и телецентра в Останкине. И они пошли. Вначале с арматурными прутьями. А затем таранили грузовиками телецентр. Началась стрельба. Полилась кровь. А потом танки открыли огонь по Белому дому...
Вот, конспективно, и все. Об этом все знают, все видели.
Но народ России не знал и до сих пор толком не знает самого главного. В тот же день 21 сентября, когда вышел Указ Ельцина от роспуске парламента, в 22 часа 10 минут собрался Конституционный суд и вынес заключение, что Указ № 1400 и Обращение Президента к гражданам России не соответствуют нескольким статьям Конституции Российской Федерации “и служат основанием для отрешения Президента Российской Федерации Б.Н.Ельцина от должности”.
И – всё. И на этом можно ставить точку. И никаких разговоров. Потому что с этой минуты все действия президента Ельцина против Верховного Совета являются и являлись незаконными.
Понимаете, нечего обсуждать. Плох или хорош Конституционный суд, но это – Конституционный суд, высший арбитр в стране. Плох или хорош закон, но это - Закон.
В штабе Ельцина, кстати, это понимали. Сразу же после расстрела парламента, утром 5 октября, Ельцин послал в Конституционный суд своего комиссара, который потребовал отменить заключение по президентскому указу № 1400. В противном случае, сказал впоследствии комиссар агентству Интерфакс, “придется посоветовать Президенту подписать указ о приостановлении деятельности Конституционного суда”.
То есть миссия комиссара не была тайной – он возвестил о ней всему миру. Не видя в своих требованиях ничего противозаконного.
А теперь самое для меня и для многих из нас горькое. Знаете, кто был тем комиссаром? Человек, в демократических убеждениях и в интеллигентности которого сомневаться не приходится, поскольку они выстраданы. Во времена брежневщины и андроповщины он, студент, принимал участие в политических демонстрациях с Буковским и Делонэ и был отчислен из МГУ по требованию КГБ. Он остался принципиальным и при новой власти, пришедшей в Россию в 1991 году. Незадолго до сентябрьско-октябрьских событий публично заявил администрации Ельцина, что они начинают душить свободу слова. И ушел в отставку с высокого поста. (Почему я не называю его имени? Да потому, что это несправедливо. Называя одного из многих и многих, мы тем самым позор и вину всех сваливаем на одного. Годы пройдут, всё станет сплошной серой массой истории, а имя одного может запомниться из моего очерка. Как будто он - Ельцин, Бурбулис и Шахрай, вместе взятые... Это несправедливо! И, самое главное, неточно.)
И хотя этот человек прибыл с полномочиями президента Ельцина, он, полагаю, не нашел убедительных грубых слов, чтобы там поняли – забудьте про законы, чудаки! И потому вечером в КС приехал глава президентской администрации Сергей Филатов и предложил председателю Конституционного суда Валерию Зорькину подать в отставку, иначе на него будет заведено уголовное дело по обвинению в “создании правовой базы для экстремистских действий Руцкого и Хасбулатова”.
Утром 6 октября Зорькин слёг дома с гипертоническим кризом и отправил в КС с нарочным заявление о том, что он принял решение о сложении полномочий Председателя КС, считая для себя невозможным исполнение этих обязанностей в сложившихся условиях.
И тем не менее тогдашний Конституционный суд полностью победить не удалось.
Но Ельцина всё равно ждало неминуемое публичное поражение. Спас его, сам не ведая, Генеральный прокурор Алексей Казанник. А Ельцин, не понимая, что Казанник его спас, подверг его опале.
Тут всё так закручено, что надо изложить подробно.
Ельцин жаждал суда! Над путчистами, как их тогда называли, – Руцким, Хасбулатовым и другими. И я удивляюсь – неужели никто в его окружении не понимал, что на процессе неизбежно главным документом станет заключение Конституционного суда?! И процесс над Руцким и Хасбулатовым может вылиться в суд над Ельциным.
Не понимали. Не задумывались. Потому что извечно привыкли не замечать, не обращать никакого внимания на само существование какого бы то ни было закона.
И тут Ельцина выручили, опять же сами того не ведая, его враги из Государственной думы – они приняли решение об амнистии путчистов. Ельцин был взбешен! И потребовал от Генерального прокурора блокировать это решение любым способом. Но Алексей Казанник ответил, что хотя он лично считает подследственных преступниками, однако по закону обязан подчиниться решению Думы. И вынес постановление об освобождении. После чего подал в отставку. Чем заслужил всеобщее уважение. Так, благодаря фантастическому стечению обстоятельств, заключение Конституционного суда окончательно было похоронено в анналах истории.
Кстати, некоторые представители либеральной интеллигенции, выступившие тогда в прессе с призывом “Раздавить гадину!” (имея в виду противников Ельцина), сегодня возмущаются тем, что власть плюёт на законы и т. д. Неужто искренне не понимают, что начало этому было положено в сентябре-октябре 93 года, при их горячей поддержке? За что боролись – на то и напоролись.
А если бы тогда Ельцин сказал: “Остаюсь при прежнем мнении о Верховном Совете, но свой Указ отменяю, потому что так постановил Конституционный суд, а закон выше президента, и любой человек в стране, тем более президент, обязан подчиняться закону”, - мы бы сегодня, наверно, жили в другой стране.
Но где вы видели, чтобы начальник у нас чтил закон, если закон поперек его нрава. Потому и живем в беспределе, как уголовники говорят. И, наверно, в бесстыдстве. Ведь грамотные люди, авторитетные газеты, всё зная, разглагольствуют и доныне о “защите демократии в октябре 93-го года”, о “подавлении мятежа”, и ни слова – о решении Конституционного суда.
Даже десять лет спустя, напечатав в одной из газет статью председателя тогдашнего Конституционного суда Зорькина, его слова о сути дела – вычеркнули. Говорю так уверенно потому, что уж Зорькин-то не пропустил бы, сказал бы о главном.
А может быть, эти журналисты и эти газеты ничего не утаивают, не скрывают, а просто не знают? А если и знают, то считают несущественным такой пустяк, как соблюдение закона, заключение Конституционного суда.
Ведь и тогдашние враги Ельцина талдычат лишь общие слова о “государственном перевороте”. Выходит, и они не знают? Или считают Конституционный суд и Закон формальными “буржуйскими” финтифлюшками? То ли дело арматурным прутом по голове или из танка по депутатам...
И что мы имеем в итоге? Ведь получается, что вся федеральная власть в стране, которая выбиралась или назначалась после 22 часов 10 минут 21 сентября 1993 года, – незаконна!
И все выборы в Госдумы, и все законы, которые принимали эти Госдумы, и все выборы президентов - незаконны.
Как же мы живем? А вот так и живем. Может, счастье наше в том, что не знаем, не думаем. Потому как закон был и есть для нас почти пустой звук. Но счастье это, на мой взгляд, весьма относительно. Потому что опять же – не задумываемся.
А давайте вспомним и сопоставим: до сентября-октября 1993 года жизнь России проходила в каких-то рамках. Да, политические страсти бурлили и били через край, коммунистический Верховный Совет, по моему мнению, был неадекватен до безумства, но – соблюдались какие-то рамки. Самое главное – не только в политике, а в обыденной жизни.
А с 1993 года – начался беспредел. Я не случайно употребляю это слово из уголовного лексикона. Вспомним – с 1993 года Россия с ужасом увидела и узнала, что на улицы городов выйти опасно. Загремели взрывы под днищами “Мерседесов”, снайперы с крыш “снимали” свои “цели», как в тире, уголовный мир громко и нагло заявил: “Вот они, мы, что хотим, то и делаем, а вы, лохи, не встревайте в наши разборки, если хотите быть целы...”
И не только уголовный... Как будто разрушилась какая-то плотина. Как будто всем мерзавцам, ворам-чиновникам и просто ворам, убийцам, бандитам, грязным политиканам, политиканам-человеконенавистникам и всем-всем подобным было тайно сказано: “Теперь можно всё...”
Или это просто совпадение во времени? Но может ли такая четкая грань в общественном бытии быть просто совпадением?