Януш Корчак: память и имя

История далекая и близкая

Почему-то считается, что лишь «круглые» даты достойны того, чтобы их отмечали широко. На мой взгляд, есть такие вещи, о которых следует помнить всегда. По крайней мере, не забывать о них. И хотя бы раз в год напоминать о них миру.
Шестого августа 1942 года в Треблинке были уничтожены воспитанники варшавского детского приюта вместе со своими воспитателями. Погиб и основатель приюта - Генрик Гольдшмит. Врач, педагог, журналист и писатель, он к началу Второй мировой войны был известен во всём мире под именем Януша Корчака, которым он подписывал свои статьи и книги. Под этим именем он и вошёл в историю.
Корчак прожил свою жизнь достойно. Участвуя в двух войнах, русско-японской и германской, как называли в России Первую мировую войну, в качестве военного врача, он вернул к жизни множество раненых. Начав работу в детских клиниках, он ощутил больных детей как самый «обездоленный и распятый класс». Вся его дальнейшая медицинская, педагогическая и литературная деятельность была посвящена борьбе за исцеление душ и тел детей, этой единственной в своём роде «классовой борьбе».
Смерть Януша Корчака стала естественным продолжением его жизни. После нападения Германии на Польшу он просится в армию, но события развиваются слишком стремительно, и Корчак остаётся в оккупированной Варшаве со своими подопечными. В 1940-м его арестовывают, но бывшие ученики выкупают его и предлагают покинуть оккупированную Польшу. Корчак возвращается в приют, который уже находится на территории Варшавского гетто. Всё то время, что приют продолжает функционировать, он пытается сделать так, чтобы его дети как можно меньше ощущали предопределённость событий. И когда стало известно, что пятого августа 1942 года воспитанников приюта вывезут в Треблинку, Януш Корчак принимает решение быть с ними до конца, хотя к тому времени его друзья сделали ему пропуск для выхода из гетто.
Вот, собственно говоря, и всё о том, что сделал в своей жизни Януш Корчак. А теперь – о значении того, что он сделал.
Педагогический опыт Гольдшмита нашёл отклик среди учителей всего мира. Не нам судить, насколько он соответствует нашему времени. В своё время это был прорыв. Может быть, он и поныне востребован. Дело не в этом.
Попробуйте поставить себя на место руководителя детского приюта, расположенного в гетто, поставленного перед выбором: спастись для того, чтобы, может быть, в будущем воспитывать новых детей или умереть с нынешними воспитанниками. Человек слаб, и, наверно, многие выбрали бы первое, оправдывая себя именно тем, что смогут принести намного больше пользы в будущем. Мне кажется, что, пойдя на это, любой человек подписал бы себе приговор. Его до конца дней преследовали бы образы тех, кого он покинул. И ничего больше в жизни этот человек никогда не смог бы сделать.
Почему я так думаю? Читая в интернете материалы о Корчаке, я наткнулся на форум, посвящённый ему. На этом форуме высказывались, в основном, два мнения. Первое – о бессмысленности поступка Корчака. Ему следовало, писал один из участников дискуссии, либо бежать из Польши для того, чтобы, как уже упоминалось, воспитывать других детей, так как этих уже нельзя было спасти, либо пойти на открытое противостояние с нацистами. Этому мнению противостояли высказывания, и их было большинство, о том, что поступок Януша Корчака был единственно адекватным не только его мировоззрению, но и моральным нормам человека. Именно человека, безотносительно к его национальной принадлежности.
Я не случайно упомянул о национальной принадлежности: оппоненты Корчака на этом форуме объявляли его символом бессильного галутного еврейства, безропотно шедшего на заклание. И этот тезис я считаю неверным.
Совершенно неважно, что Януш Корчак был евреем. Поступок еврея Гольдшмита был простым человеческим поступком, который мог бы совершить человек любой национальности, будь он столь же человечным, как он. Не случайно вместе с детьми в гетто перешёл и один из работников приюта, поляк, который просто сказал: «Там я им пригожусь». Этого человека не повезли в Треблинку, его просто расстреляли во дворе приюта.
К сожалению, многим молодым людям не под силу понять мотивы поступка Корчака, ведь даже люди, уже имеющие собственных детей, не всегда относятся к ним так, как должны относиться. Но у Корчака никогда не было собственных детей, и тем не менее он сделал то, что сделал.
Двести детей, двести жизней. Это лишь капля в том море жизней, которые унёс нацизм. И ещё более незаметная часть тех жизней, что ежегодно угасают из-за того, что те, кто становится взрослыми, не понимают ценности самого понятия «жизнь». Хотя бы раз в год, в тот день, когда Корчак со своими детьми уходил навсегда, надо вспоминать об этом.
В Израиле практически нет памятников с изображениями людей. И тем не менее в городе Бат-Яме стоит памятник Янушу Корчаку и его детям. Они навсегда вместе, как были вместе до последнего.
«Яд ваШем» - так называется музей Катастрофы европейского еврейства, расположенный в Иерусалиме, - «Память и Имя». Имя Януша Корчака было прославлено ещё при его жизни. Что же касается памяти о нём, то, пока на Земле будут рождаться дети, Генрика Гольдшмита будут помнить.