ПЕВЦЫ ГУЛАГаЗаметки на полях “Советской России”

История далекая и близкая

70 лет назад прошёл первый теплоход по каналу Москва – Волга. Сейчас он называется канал имени Москвы. По нему можно попасть на Волгу, а с Волги – на Каспийское, Чёрное, Азовское, Белое и Балтийское моря.
Не знаю насчёт экономической эффективности порта пяти морей, но без этого канала в Москве не было бы питьевой воды. Уже к началу прошлого века город выпивал практически всю Москву-реку и прилегающие речушки. По самой Москве-реке можно было гулять вброд.
После строительства канала в столицу пришла волжская вода – сейчас подаётся 12 миллионов кубометров в сутки. По весу – 12 миллионов тонн. Кроме того, за счёт Волги живёт теперь вся Москва-река.
Канал протяжённостью 128 километров построили за 4 года 8 месяцев. Да если бы только канал с его 11 шлюзами! За это время воздвигли 40 плотин, 8 водохранилищ, 5 насосных станций, 8 гидроэлектростанций, 3 главные пристани (Большая Волга, Дмитровская и Северный речной порт), многочисленные пристани местных линий, 700 километров железнодорожных путей, сотни километров автомобильных дорог!
Грандиозная стройка. Специально для неё и был создан Дмитровский лагерь (Дмитлаг) – самый большой в системе ГУЛАГа. За 5 лет через него прошли 1 миллион 200 тысяч заключенных.
Напомню, что обиходное слово “зек” на канцелярском языке Гулага писалось так: “з/к” и означало: “заключенный каналармеец”.
О них, о зеках, и речь. Другими словами – о цене “наших побед”.
На исходе первого десятилетия XXI века газета “Советская Россия” в статье “ АРТЕРИЯ ЖИЗНИ” пишет:
“С подачи либеральной пропаганды в стране сейчас, да уже и в советский период стало бытовать представление, что весьма трудоёмкие земляные и бетонные работы на канале были выполнены в основном вручную... Уровень механизации при проведении работ был предельно высок и доходил до 80 процентов”.
А вот воспоминания самих строителей. Заключённый Дмитлага инженер Александр Крохин:
“Техники первое время практически не было, огромная масса заключённых была занята на земляных работах, которые велись вручную - лопатами и тачкой... Из-за грунтовых вод людям приходится работать по колено в раскисшей грязи. Немногие выдерживали этот каторжный труд. Умерших хоронили без гробов, в общих ямах. Так что канал Москва-Волга, как и Беломорканал, построен на костях. Лишь спустя два года на строительстве появились первые ковшовые экскаваторы Ковровского завода, который тоже входил в систему ГУЛАГа”.
О том же пишет в мемуарах вольнонаёмный инженер Алексей Комаровский:
“Все земляные работы на канале велись вручную. Грунт на котловане отвозили грабарки, да и тачки были ещё в ходу. С Яхромских холмов трасса канала напоминала огромный, вытянувшийся на необозримые просторы живой муравейник. Ночью этот муравейник освещался огнями множества прожекторов. И так от Волги до Москвы... Недостатка в живой силе не было. ГУЛАГ поставлял её бесперебойно и в неограниченном количестве. Без преувеличения можно сказать, что канал имени Москвы покоится на костях заключённых”.
Просьба не путать инженера Алексея Комаровского с генералом Александром Комаровским, одним из руководителей стройки. Это таких, как он, и прочих вождей гулаговской страны изо всех сил оправдывает газета “Советская Россия”:
“При этом сталинскими наркомами якобы были загублены сотни тысяч жизней заключённых... Современные люди думают, что в советской исправительной системе заключённые работали бесплатно и кормили их впроголодь... Бытует мнение, что зеки мёрли сотнями тысяч от голода и болезней, и много других небылиц... Власти к ним старались относиться по-человечески, способствовали реабилитации осуждённых уголовников ещё в трудовом заключении... Дмитлаг в наивысшей степени стал осуществлением на практике советского принципа так называемой перековки заключённых для будущей нормальной человеческой жизни”.
По свидетельствам участников великой стройки перековка происходила так:
“...Холода стояли страшные! И главное, что запомнилось: заключённые были истощены предельно и всегда голодны... Смотрим: то один, то другой зек в грязь падают. Это они умирали от слабости: предел сил наступал. Мёртвых складывали на тележки-грабарки и увозили... Ближе к ночи, чтоб не было случайных свидетелей, ... тянулись с канала целые караваны грабарок с трупами, облачёнными в нижнее рваное бельё. Лошадей погоняла специальная похоронная команда. Ямы, длинные и глубокие, выкапывались в роще заранее днём. Людей сбрасывали в могильники как попало, один на другого, будто скот. Только уедет один караван - за ним приезжает другой. И снова сбрасывают людей в ямы”. (Еженедельная газета “Семья”, 1990, № 13).
Но газета “Советская Россия” считает, что ничего такого не было. Просто люди там жили, работали, бывало, умирали, потому как любой человек смертен:
“В действительности имеющиеся данные об уровне смертности заключённых ГУЛАГа говорят о том, что в среднем в год умирало чуть более 2% списочного состава... В нынешней России в XXI веке, для сравнения, умирает 15 человек на 1000 населения в год, т.е. 1,5%... Так что никакой сверхсмертности заключённых на той грандиозной стройке не было. Если в строительстве принимало участие до миллиона человек, то число умерших за всё время строительства не могло превысить 20-25 тыс. человек, и большинство их них умерло естественной смертью, так как общий уровень смертности едва превышал смертность на свободе. Правда, у некоторых сейчас хватает совести объявлять всех, умерших в заключении “погибшими по вине режима”, как будто в заключении, отсутствует естественная смертность людей”.
Откуда “Советская Россия” взяла 2 процента? В справке Санитарного отдела ГУЛАГа чёрным по белому написано: “Средний уровень смертности в лагерях ГУЛАГа составил 15,7 процента с колебаниями...” Это к 1933 году, как раз ко времени создания Дмитлага.
Значит, в Дмитлаге с его населением в 1,200,000 за пять лет умерло 190 тысяч человек. А вообще ставить знак равенства между смертностью на свободе и в лагере научно некорректно. Потому что на свободе люди умирают от старости, пришедших с возрастом болезней. В лагеря же заключались люди здоровые, способные работать.
“Нет данных и ни о каких массовых расстрелах заключённых во время строительства, кроме единичных эпизодов расстрелов нескольких десятков так называемых отказников — уголовников, отказывающихся работать и устраивающих побеги”, - утверждает “Советская Россия”.
Но вот что свидетельствует шофёр Дмитлаговской автобазы А. Воронков:
“На казнь возили каждую ночь. Расстреливали в лесу и на северной окраине Дмитрова. У них это называлось “повезти на шлёпку”.
Наверно, “шлёпка” – это не массовый расстрел. И “Советская Россия” права – массовых расстрелов во время строительства не было. Массовые расстрелы, тысячами, начались с августа 1937 года - после окончания строительства, когда лагерь ликвидировали ввиду выполнения поставленной задачи.
Списочный состав Дмитлага на 1 января 1937 года – 146,920 человек. 55 тысяч “ударников труда” освободили. Какую-то часть распределили по другим лагерям. Остальных – расстреляли на “спецобъектах” Бутово и Коммунарка с августа 1937 по апрель 1938 года.
“Сегодня принято всё, что сделано в советский период, мазать чёрной краской.... Хочется верить, что для России наступят лучшие времена и память о героическом труде предков на великих национальных стройках XX века заставит будущие поколения русских людей стать достойными тех великих свершений”, – так завершается статья “АРТЕРИЯ ЖИЗНИ” в газете “Советская Россия” от 17 июля 2007 года.