НАПОМИНАНИЕ О ВАРЛАМЕ ШАЛАМОВЕ

История далекая и близкая

Почему столетие Варлама Шаламова стало не громким, но весьма примечательным событием в общественной жизни России? Не знаю. Могу только констатировать. Ведь казалось, что уж о Шаламове-то давно забыли. Другое время на дворе - другие песни. Точнее – сплошные песни.
Однако ж – вспомнили. Пусть и в связи с датой. Все газеты написали. А канал “Россия” выдал в эфир телевизионный сериал “Завещание Ленина”, достоверно, жестко сделанный по мотивам “Колымских рассказов” и биографии Шаламова. Режиссер – Николай Досталь.
Сын священника из Вологды, Варлам Шаламов скрыл свое происхождение и поступил в Московский университет. И сразу же попал в ряды студентов-бунтарей, протестующих против высылки из страны Льва Троцкого, принимал участие в знаменитой демонстрации 7 ноября 1927 года, которая проходила под лозунгом “Долой Сталина!” Они не были троцкистами и не называли себя так – они называли себя большевиками-ленинцами.
Затем печатал в подпольной типографии “Завещание В.И.Ленина” (“Письмо к съезду”) и распространял его. За что в 1929 году получил первый срок – отсидел 3 года в лагере на Северном Урале, на Вишере. Потом, много десятилетий спустя, он напишет:
“Никто и никогда не считал, что Сталин и советская власть - одно и то же...Со школьной скамьи я мечтал о самопожертвовании, уверен был, что душевных сил моих хватит на большие дела. Скрытое от народа завещание Ленина казалось мне достойным приложением моих сил... Я не боялся жизни и смело вступил с ней в борьбу в той форме, в какой боролись с жизнью и за жизнь герои моих детских и юношеских лет - все русские революционеры”.
Нынче на одном из интернетских форумов прочитал: “В Шаламове есть одна тайна. Он сел по статье за троцкизм и сидел, можно сказать, всю жизнь. Но в прозе Шаламова ничего нет о политике, троцкизме, марксистской идеологии... Почему?”
Наверно, потому, что после 3 лет Вишеры были 14 лет Колымы. Во второй раз его арестовали в 1937 году.
Наверно, потому, что колымский ад навсегда излечил Шаламова от “политики”. Он насмотрелся там за 14 лет на революционеров и контрреволюционеров всех мастей. Какая “политика”, какая “марксистская идеология”? Там, по мнению Шаламова, ничего не остается от самого человека:
“Три недели тяжелой работы, холода, голода, побоев - и человек становится зверем... Последней умирает злоба. К остальному голодный человек равнодушен. Он приучен ненавидеть труд - ничему другому лагерь научить не может. Он обучен лести, лганью, мелким и большим подлостям...
Он приучен ненавидеть людей. Он - трус, ибо боится повторения своей судьбы, боится доносов, боится соседей, боится всего, чего человек бояться не должен... Он знает, что от подлости не умирают... моральные барьеры отодвинуты далеко в сторону... Поговорка “умри ты сегодня, а я завтра” стала законом его существования.
В лагере только одна группа людей сохраняет в себе человеческий образ - религиозники, церковники и сектанты...
Я завидовал только тем людям, которые нашли в себе мужество покончить с собой во время сбора нашего этапа на Колыму в июле тридцать седьмого года...Вот тем людям я и сейчас завидую - они не увидели того, что я увидел... Лагерь - отрицательная школа; даже час провести в нем нельзя - это час растления “.
Известна его фраза по поводу “Одного дня Ивана Денисовича” из письма Солженицыну: “Около санчасти у вас ходит кот – невероятно для настоящего лагеря: его давно бы съели”.
На Колыме, на общих работах, выжить было практически невозможно. Выживали те, кто попадал в обслугу. Попал туда, выдержав 9(!) лет, и Варлам Шаламов. Его как грамотного послали на курсы фельдшеров. По случайности. Второй срок Шаламова закончился в 1943 году. Тут же дали третий. Но в личном деле написали не “троцкистская деятельность”, а просто “антисоветская агитация”. Таких можно было освобождать от общих работ.
Вышел он из лагеря в 1951 году. Жил там же, на Колыме, потом в Калининской области. Вернулся в Москву уже после XX съезда, в 1956 году. Начал писать “Колымские рассказы”. После выхода в свет “Одного дня Ивана Денисовича” Шаламов надеялся, что пришло, может быть, и его время. Но “Колымские рассказы” пугают всех. Он с горечью это понимает:
“Лагерная тема - это ведь не художественная идея, не литературное открытие, не модель прозы... Но писать надо. Только не надо скрывать основное, что показал ХХ век: человек оказался гораздо хуже, чем о нем думали русские гуманисты XIX и XX в.в. ... “Колымские рассказы” - новая русская проза. Они показывают человека в исключительных обстоятельствах, обнажающих безграничность его отрицательной сущности”.
Солженицын просит разрешения использовать “Колымские рассказы” в своем “Архипелаге Гулаг” - Шаламов отказывает с гневом: “Ни одна сука из “прогрессивного человечества” к моему архиву не должна подходить. Запрещаю писателю Солженицыну и всем, имеющим с ним одни мысли, знакомиться с моим архивом...”
Живет в Москве, издает сборники стихов. Сумрачно наблюдает за всемирной славой Солженицына. Начинается страшная болезнь - потеря координации движений. Носит с собой справку - чтобы его, шатающегося, падающего на ровном месте, не забрали в милицию как пьяного. В 1979 году, в 72 года, попадает в дом престарелых. Уже слепой и глухой, сходит с ума, прячет под подушку еду. Умирает 17 января 1982 года в психиатрической больнице. В 75 лет.
За гробом Варлама Шаламова к моргу приехал катафалк с портретом Сталина на лобовом стекле... Была такая мода у некоторых молодых людей в брежневские времена.
О “Колымских рассказах” писать нельзя – их надо читать. Если бы мы прочитали их в семидесятые годы – наверно, страна была бы сейчас другой. Но они вышли в конце восьмидесятых, в общей лавине разоблачительных книг о сталинском прошлом. И не то чтобы затерялись, но... Россия не прочитала их до сих пор. А сейчас даже и не знает, не помнит о них.
И потому вернусь к вопросу: почему столетие Варлама Шаламова стало не громким, но весьма примечательным событием в общественной жизни России? Телевизионный сериал, статьи в газетах, мемориальные экспозиции в Красновишерске и Вологде, просто собрания людей в городах у памятников жертвам тоталитаризма. Только ли в связи с “круглой датой”? Или в атмосфере возникла необходимость возвращения Шаламова к нам и нашего возвращения, обращения к нему?
Говорят, мы мелко пашем,
Оступаясь и скользя.
На природной почве нашей
Глубже и пахать нельзя.

Мы ведь пашем на погосте,
Разрыхляем верхний слой.
Мы задеть боимся кости,
Чуть прикрытые землей.
Это тоже – Варлам Шаламов
А в Германии уроки истории для детей проводят в бывших нацистских концлагерях, где всё сохранено, как было в те годы.