ЧТО ДЕНЬ ГРЯДУЩИЙ НАМ ГОТОВИТ?

Степень риска
Жизнь была бы намного прекраснее, если бы нас не подстерегали опасности и смерть буквально на каждом шагу.
Угрозы для жизни начинаются с раннего утра, когда вы еще не окончательно проснулись. Каждый год 600 американцев гибнет, неловко выпав из кровати на пол.
Затем идет черед раннеутреннего инфаркта, от которого американцев умирает на 40% больше, чем позднее на дню. Не забудем фатальное падение с лестницы, кусок сосиски, застрявший в горле, падение на скользком тротуаре, нагромождение опасностей, когда вы на машине торопитесь проскочить на работу – туда и обратно.
Другие опасности поджидают вас весь долгий день. Не откажут ли тормоза у таксиста, когда вы переходите улицу? Не отравитесь ли вы дурной пищей? Если ваш отец и дед умерли в 50 с лишком лет от тромба в коронарных сосудах, они, по всей вероятности, передали и вам эту сердечную недостаточность. Привычка рисковать на хайвее, которая дважды привела вас в дорожный суд, может также запросто привести вас в морг.
Среди стольких опасностей, окружающих нас, казалось бы, мы можем различать те, что угрожают нам непосредственно, от тех, что статистически совершенно незначительны. Но это не так. Мы терзаемся над птичьим гриппом, который пока что не убил ни одного американца, но нас надо силой завлекать и уговаривать пройти вакцинацию от простого гриппа, от которого ежегодно гибнет 36,000 американцев. Мы ужасаемся над кусочком мяса от больной коровы, который может оказаться в нашем гамбургере (но почти наверняка там не окажется), и мы беспокоимся куда меньше о холестероле и связанной с ним болезни сердца, от которой умирает в год 700,000 американцев.
Мы гордимся – единственные из живых видов на земле – пониманием концепции риска. Тем не менее нам свойственна проклятая привычка беспокоиться о возможностях, игнорируя вероятности, выстраивать баррикады вокруг вероятных опасностей, в то же время подвергая себя в открытую вполне реальным бедам.
Недавно в Миннеаполисе, штат Миннесота шестеро мусульман, возвращавшихся с религиозной конференции, были не допущены в самолет. И в то же самое время «непросвеченные» грузы продолжают прибывать в порты обоих океанов.
Покупатели смотрят со страхом на упаковки со шпинатом, опасаясь подхватить бактерию E.coli. И в то же время заполняют в магазине свои тележки жирными френч фрайс и с соленой корочкой крекерами. Мы ставим фильтры на краны, устанавливаем ионизаторы в своих домах и пользуемся антибактериальным мылом. Раньше мы измеряли загрязнителей воды и воздуха на миллионной шкале, сейчас – на миллиардной.
В то же время 20% всех взрослых людей еще курят; около 20% водителей и более 30% пассажиров на задних сидениях не пользуются ремнями безопасности; две трети американцев страдают от ожирения и лишнего веса. Мы строим свои дома в ураганной зоне - а когда ураган разрушает их, мы заново отстраиваем свой дом на том же самом месте.
Разумный расчет реального риска представляется сложнейшей математической задачей, которая зачастую так и остается неразрешенной. Что-то мы никогда не будем делать исключительно хорошо. Но верно и то, что мы можем научиться делать это значительно лучше.
Страх и риск
Какому риску мы уделяем чрезмерное внимание, а какой и вовсе упускаем из виду – зависит от иерархии факторов. Самый важный фактор в оценке риска – страх. Для большинства существ смерть в значительной степени равна. Съедены ли вы львом или утонули в реке, ваше время на саванне кончено. Но человек смотрит иначе. Чем больше боли и страданий что-либо причиняет нам, тем более мы этого боимся. Чем спокойней или по крайней мере быстрее смерть, тем меньше она доставляет нам беспокойства.
То, что представляет больший риск заболеть раком, страшит нас больше, чем привычные, традиционные зоны риска – вроде автокатастрофы. Здесь срабатывает фактор страха. Иначе говоря, чем больше мы боимся, тем больше беспокоимся, тем меньше мы способны точно высчитать степень опасности и шансы того, что с нами происходит. В науке это состояние называется «пренебрежение вероятностью».
То же относится к СПИДу, который развивается медленно в сравнении с инфарктом, который может убить вас в считанные секунды, и несмотря на факт, что от инфаркта в год умирает в 50 раз больше американцев, чем от СПИДа.
Нас также устрашает катастрофический риск, который убивает множество народу одним ударом, - в отличие от угрозы риска, который убивает постепенно, не сразу. Акты террора вызывают бурные, чрезмерные реакции, потому что они наглядны и налицо – реальный инцидент. Сравните этот всплеск коллективного ужаса на реакцию от угрозы изменения климата – постепенного и умозрительного.
Неведомые угрозы также больше пугают, чем знакомые, уже испытанные. Следующая вспышка E.coli вряд ли потрясет нас, как предыдущая, а те, что последуют дальше, будут все меньше травмировать нас. В какой-то степени это хорошо, особенно если первоначальная реакция была чрезмерной. Но это также неизбежно, потому что человек привыкает к любому неприятному стимулу – от боли и горя до непрерывной сигнализации автомобиля. Свойство человека привыкать к любой неприятности, приводит к другой крайности: когда он волнуется не слишком много, а слишком мало.
Шум и ярость сопровождали взрывы 11 сентября и ураган Катрину. Всем народом призывали к самым неотложным и крутым мерам – чтобы подобные трагедии не повторились. Но, несмотря на страстные клятвы, и Нью Орлеанс и система национальной безопасности дают опасную течь. Психологи называют эти кризисные ситуации сигналом к побудке. Как в будильнике – звонок просыпаться. Вся нация просыпается в страшном возбуждении, но не идет до конца проблемы, а отвлекается на другие дела и кризисы.
Ложное Чувство
самоконтролЯ
Точно также мы недооцениваем риск, если чувствуем, что держим его под своим контролем. Даже если это только иллюзия.
Решение ехать на машине, а не лететь на самолете – самый яркий пример недооценки риска. За рулем мы берем на себя ответственность за безопасность себя и пассажиров. В переполненном самолете, впихнутые в пассажирские сидения, мы вполне можем счесть себя грузом. И большинство владельцев машин, пускаясь в путь, уверенно выбирают кар, несмотря на факт, что в США в авариях коммерческих самолетов погибают в год самое большее несколько сотен пассажиров, тогда как в автомобильных катастрофах - 44,000.
Победа автомобиля над самолетом была особенно заметна после катастрофы 11 сентября. Тогда даже постоянные авиапассажиры взялись за руль машины. Не удивительно, что с октября по декабрь 2001 года число несчастных случаев на дорогах возросло на 1000 – в сравнении с тем же периодом предшествующего года. Причина – увеличение машин на хайвеях страны. Это явление назвали «эффект 9/11».
Затем имеется такая вещь как «оптимистический самообман». Мы бурно возмущаемся водителем машины, которую круто заносит, пока водитель говорит по мобильнику. Мы негодуем на такое нарушение правил дорожного движения – даже если мы сами действуем точно также и даже в тот же самый день. Но мы говорим себе, что наш случай – особый, потому что наш разговор по мобильнику был короче, или что это был неотложный звонок с работы, или что мы были в состоянии следить за дорогой, говоря по сотовому. Этот «оптимистический самообман» свобится к удобной формуле, что там, где другие рискуют, мы находимся в полной безопасности.
Мы также реагируем иррационально на рисковые привычки, которые несут с собой удовольствие, удовлетворение, наслаждение, короче – какой-то неотразимый навар. Было бы намного легче признать опасность курения или объедения мороженым, если бы они не были таким удовольствием. Алкоголь является сильным допингом, как и рискованный секс, наркота и другие бесчисленные услады. Это тем более верно, что, в большинстве случаев, удовлетворение моментально, а наказание, если оно вообще приходит, оно приходит позднее. Если мы поддаемся соблазну долгое время, в конце концов можно убедить себя игнорировать долгосрочную плату за удовольствие.
Формула риска,
или когда
стоит рисковать
Возможен ли рациональный отпор риску? Ведь если мы не можем согласиться – опасны или нет наши поступки, и если опасны – стоит ли рисковать, то как мы можем избрать линию защиты, которая обеспечила бы всем нам относительную безопасность?
Прежде всего надо взглянуть на цифры. Любой согласится, что 1 на 1 миллион риск лучше, чем 1 к 10, а 1 к 10 лучше, чем 50-50. Но все оказывается гораздо сложней, чем кажется, - факт, который корпорации и политики очень умело используют.
Одна авиакомпания, желая получить одобрение на покупку дорогостоящего снаряжения для безопасности пассажиров, дала в рекламе такой процентный расклад; «Новое оборудование потенциально спасет 98% из 150 пассажиров». Закупка была единогласно одобрена. Но перед этим та же авиакомпания использовала в рекламе другие цифровые данные: «Новое оборудование потенциально спасет 150 пассажиров». На этот раз покупка была одобрена гораздо меньшим числом опрошенных. Казалось бы, такая разница просто не имеет смысла: 98% от 150 это только 147. Однако что-то есть неистребимо привлекательное в точности и специфике приведенных процентов. Высчитывая степень риска, эксперты пользуются аналитическими, математическими средствами. Публика более полагается на эмоции.
Имеется еще такая вещь как ложное сравнение. Официалы любят успокаивать публику, что она подвергается большему риску, купаясь в ванной, где тонут 320 американцев в год, чем от новейшей напасти – вроде болезни сумасшедшей коровы – от которой пока что в США не погиб никто. Все это очень успокоительно и – очень обманчиво. Дело в том, что никто в возрасте от 6 до 80 лет, а это – подавляющее большинство населения – почти не рискует утонуть в ванне. Для большинства нас сопоставление риска смерти от мытья в ванной и от болезни сумасшедшей коровы не несет никакой полезной информации.
Цифрами риска можно манипулировать по-разному. То же сопоставление большего числа фатальностей в автомобильных катастрофах, чем в самолете можно выразить так: более чем в пятьсот раз больше людей гибнет на американских дорогах, чем в авиакатастрофах. Эта формула прозвучит более эмоционально и устрашающе, чем простое сопоставление цифр. Также заставит задуматься потенциального самоубийцу такая формула риска: в два раза больше американцев гибнут от своей руки, чем от руки убийцы.
Правительство также должно принять участие в предупреждении рисковых ситуаций. А для этого необходимо найти словесную формулу, понятную для всех. Аналисты риска с ног сбились, пытаясь убедить американцев, что хотя атомная электростанция представляет опасность, но куда большую и близкую опасность – для людей и для планеты - представляют токсины, которые выделяет электростанция на каменном угле.
Точно также важно не забывать об опасностях, которые, как эксперты по риску назвали их, прячутся на глазах у всех. Большинство населения больше не сомневается, что происходит глобальное потепление. Тем не менее мы живем и работаем в кондиционированных зданиях и загрязняем воздух выхлопными газами от наших машин. Большинство людей скорее присоединятся к протесту против атомной электростанции, чем против табачной компании. Но ведь это курение, а не атом убивает в среднем 1200 американцев каждый божий день.
Официалы, которые честно и бесстрашно обнародывают точные и реалистические цифры, и население, которое возьмет на себя ответственность понять их, составит в совокупности не только более мудрое, но и более безопасное сообщество.