Гений

Кузьма Шимкевич был легендой организации или, как теперь говорят, фирмы.
Трудиться в ней он начал ещё до войны, а, демобилизовавшись, вернулся.
Работал Кузьма мастером-маляром.
Начав малярить ещё до революции каретным мастером, после войны он обучал рабочих мастерству окраски разных пианин и роялей, правительственных автомобилей и ещё бог знает чего.[!]
Особое уважение среди маляров Кузьма заслужил после того, как в 1953 году его прямо из дома забрала команда кагебешников во главе с каким-то маршалом. И несколько суток он под бдительной охраной малевал на Мавзолее временную надпись «ЛЕНИН», а под ней ещё одну - «СТАЛИН».
Так эта надпись просуществовала некоторое время до тех пор, пока в одну из ночей не установили настоящую гранитную плиту.
Спустя несколько дней после этого памятного события директор, строящий из себя большого знатока живописи (его дочка заканчивала художественное училище), вручал на общем собрании Кузьме премию и хвалил его: «Ну, Кузьма ! Ну, Шимкевич! Да вы теперь знаменитее самого Малевича с его «Чёрным квадратом»! Такое задание выполнили! И вообще что-то общее у вас с ним всё же есть!»
Надо сказать, что и правда - работу Кузьма выполнял всегда замечательно, но... при обязательном условии лёгкого подпития. Ежели уровень этого подпития был недостаточен, то и работа валилась из рук. А уж коли этот уровень переходил из лёгкого в средний, работа конечно спорилась, но своё малярное призвание Кузьма смачно подкреплял нецензурными выражениями. Теперь к ним добавилось и это: « А видел я энтого Малевича в белых тапочках. Вот пущай он попробует нарисовать ЛЕНИНА со СТАЛИНЫМ. Слабо! Потому как карет он ни в жисть не красил. Да кто ему и доверит мавзолей-то?!»
Только с тех самых пор его, Кузьму, лучшего маляра производства, озадачило сравнение с каким-то Малевичем.
Когда однажды сам директор принёс почитать ему брошюру «Отец супрематизма», Кузьма с трудом пролистал её, но поразился не столько мудрёным и непонятным словам – авангардизм, кубизм , сюрреализм, супрематизм, - сколько фотографией картины «Чёрный квадрат» и её совершенно сумасшедшей ценой.
Это последнее и впрямь Шимкевича задело и даже ошарашило, и почувствовал он себя глубоко обиженным.
Обиду ещё подогревали свои же работяги-собутыльники, которые после каждой получки подначивали:
«Кузьма, а Кузьма! А правда! Почему это работа какого-то Малевича ценится дороже работы Шимкевича?»
«Да такой квадрат любой занюханный маляр может накрасить. Тоже мне - искусство!», - отбрёхивался он как мог.
Но со временем и эта обида, и Малевич с его «Чёрным квадратом» забылись...
Однажды в Москве открылась выставка авангардистов, на которой демонстрировался и Казимир Малевич. По всему городу были развешены афиши с изображением «Чёрного квадрата».
В один из воскресных дней вся бригада маляров, хорошо затоваренная четвертинками «Московской» и возглавляемая Кузьмой Шимкевичем, отправилась в музей.
Зал, где поместили известную картину, они нашли сразу – там было наиболее многолюдно.
Посетители крутились возле картины, желая что-то увидеть в этом чёрном квадрате и вблизи, и издалека, и справа, и слева. Некоторые даже пытались заглянуть куда-то назад, за край - между рамкой и стенкой. Кругом слышалось восторженное:
«Какая глубина, как затягивает!»
«Гениально!»
«Удивительно, как точно отображена вся наша жизнь!»
«А мне кажется, что это какой-то дьявольский знак!»
«Обратите внимание на правый верхний угол квадрата, вы увидите там как бы вход в чёрный лабиринт нашей вселенной, а в нижнем левом – как бы выход из него», - вещала авторитетно какая-то старая экскурсоводша, смахивающая на крысу в очках.
Маляры, впервые в жизни оказавшиеся в музее, стояли в оцепенении, пытаясь что-то понять в услышанном и силясь разглядеть что-то в самом чёрном квадрате.
Кузьма почувствовал, как от напряжения у него начал пухнуть мозг: «Какой лабиринт? Всё как у негра...» Поэтому он скомандовал: «Мужики, пора!»
Они дружно вышли в соседний зал, словно экскурсионная группа, стали с интересом разглядывать непонятную картину под названием «Прекрасная женщина», на которой были намалёваны одни разноцветные кружки, треугольники, прямоугольники и овалы, не забыв при этом принять по 125 граммов.
Но поскольку прекрасную бабу никто так и не разглядел, они вернулись к Малевичу.
Кузьма с видом знатока начал объяснять своей группе: «Братцы! Гляньте, а колер у этого квадрата вовсе не чёрный. Кажись, он малость охры добавил и аквамарина, (публика с уважением покосилась на Шимкевича). - Помните, когда я ремонтировал квартиру слепым, и то посветлее сделал. Я тогда белил намешал, чтоб хоть малость повеселей в комнате было».
Постояли ещё. Народ приходил и уходил. Все любовались на квадрат, что-то там разглядывали и восхищались.
«Мужики! Пошли к нашей бабе!», - опять скомандовал Кузьма.
Супротив бабы мужики добавили ещё по 125. Малость полегчало и вроде мозги начали вставать на место.
«А баба всё ж лучше, чем квадрат. Вот энти два кружка, кажись, заместо грудей», - уже соображал кто-то из маляров помоложе. Остальные вглядывались в картину, отыскивая эти груди.
«А ну, братва, пошли опять глянем, что там с энтим Малевичем деется»
С Малевичем было всё то же. Только один псих всё крутился прямо у картины и пытался носом что-то унюхать в нижнем углу квадрата.
«Слушай, Шимкевич! Кажись, у этого Малевича с флейцами хреново было. Видишь, как плохо растушевал. И края не очень ровные. Тоже мне маляр на букву М! Ты бы и то наверняка нарисовал лучше квадрат и даже кружок».
Публика прислушалась – видно, тоже художник, по фамилии - из поляков
«А и то?! Скоко лет я учился малярному ремеслу? Всю жисть. Могу сварганить какую хошь картину!” Все с интересом посматривали на поляка-художника.
«Ну что, обратно проверим женщин, что ли?», - Кузьма кивнул в сторону соседнего зала.
Проверили и на этом распили последние по 0,25. Пока тот, кто помоложе, складывал пустую тару в какую-то амфору, Кузьма, глядя на «Прекрасную женщину», авторитетно поправил:
«Нет, братцы, энти два кружка совсем и не грудь, это ейная задница». Все с интересом уставились на картину.
Ну а когда уж вернулись обратно к Малевичу, всем стало совсем весело.
«Мужики!, - завопил от восторга Шимкевич, - Я понЯл! Я всё понЯл! Казимир сварганил ентот квадрат по пьяни. Точно, по пьяни! У него – вишь - квадраты в глазах крутятся, а у меня, как выпью, почему-то всё круги да круги...
Всё! Решено! Нарисую чёрный круг на светлом фоне.
Вот тады поглядите, как мы повисим рядом – я, Кузьма Шимкевич, с «Чёрным кругом» и энтот Казимир Малевич с «Чёрным квадратом!»
Отвернувшаяся от картины публика окружила Кузьму и понимающе, с уважением слушала, стараясь не пропустить что-то самое главное, сказанное этой новоявленной знаменитостью ...
«Мужики, пошли отседова!», - наконец скомандовал наш герой и, подхваченный под руки малярами, пошатываясь, пошёл на выход.
Притихшая толпа расступилась, провожая почтительными взглядами поляка-художника...
«Господа! Господа! Запомните эту фамилию - Шимкевич!, - вдруг дискантом пропел тот самый занюханный псих. – Это же гений!»