Душа мизинца

Завершившийся недавно 44-й Нью-Йоркский международный кинофестиваль оставил по себе добрую память у критиков и зрителей: на нем было представлено значительное количество работ, по уровню вполне достойных этого, в лучшем смысле слова, элитарного форума. У фестиваля не было никакой особой тематической привязки, но, по интереснейшему совпадению, два наиболее заметных фильма в его программе были посвящены одной не вполне дежурной теме - судьбе королевы. Точнее, двух - не королев вообще, а исторически конкретных, одна из которых вполне жива и сегодня. На открытие был выбран фильм британца Стивена Фриэрза «Королева» - о ныне здравствующей британской монархине Елизавете Второй. Фильм второй, парадоксально названный «молодежным», - «Мария Антуанетта» Софии Копполы - повествует о печально знаменитой французской королеве Марии Антуанетте, жене горемычного Людовика Шестнадцатого, нашедшей вослед за своим мужем смерть на гильотине в период великой французской катастрофы.[!]
Фильм Фриэрза единодушно короновала и пресса, и зрители. Лента вторая подобного единодушия не вызвала...
О Марии Антуанетте издавна ходило и продолжает ходить множество легенд - главным образом, как о бездушной злодейке, которая тешилась в королевских покоях, разоряя казну непомерными тратами, покуда народ голодал. Именно ей приписывается циничная фраза: «Ну дайте им есть торты!» - в ответ на робкую информацию о бедствиях крестьян. Впрочем, точных доказательств того, что именно эта злополучная фраза была когда-либо произнесена, нет. Варианты контекста отсутствуют тоже: может, что-то подобное она и изрекла - в шутку или бездумно - ведь молодая австрийская принцесса попала в Версаль в возрасте всего-то четырнадцати лет.
...Худющая белокурая девочка с нежным личиком (Кирстен Данст) тащится по лесной дороге в карете - от властной, но любящей матери ко французскому двору - чопорному, помешанному на соблюдении идиотических формальностей, при этом погрязшему в интригах и скандалах, в которых малышка мало что смыслит. Да, дитя понимает, что едет в чужую страну для того, чтобы стать французской королевой, но мало похоже, чтобы она была счастлива по этому поводу. Да и какое уж тут счастье: с несчастного воробышка по приезде стаскивают всю домашнюю одежду, чтобы облачить исключительно в «тамошнее», у нее забирают все до одной девчоночьи цацки - а напоследок отнимают любимую моську. Видеть лицо ребенка, которого отрывают от родной кудлатой души, абсолютно невыносимо для зрителя. Зреть физиономию омерзительной придворной дамы - сушеной селедки, приставленной для ежеминутного надзора за не обученной тонкостям принцессой, равным образом жутковато. Но это все цветочки - основное испытание начинается в супружеской спальне, когда выясняется, что странноватого молодого мужа (Джейсон Шварцман) ничего, кроме истории изготовления ключей и замков, не интересует. Любит он также хорошо поесть и съездить на охоту - но ни сумасшедшие трапезы, ни лихие гонки по лесам не будят в нем страсти к супруге. Череда томительных ночей, полных страха быть опозоренной за невозможность подарить французскому трону наследника, длится ни много ни мало - семь (!) лет. За это время Мария Антуанетта успевает несколько образумиться и понять, что если уж в Версале нет счастья, то в нем есть сколько угодно удовольствий - от фантастических лакомств до невероятных нарядов и украшений, менять которые не возбраняется каждый день. И молодая королева становится безудержной мотовкой, но при этом не просто вульгарной барахольщицей - она становится законодательницей высокой моды и мерилом безупречного вкуса. С моральными устоями дело сложилось похуже: у нее (что неудивительно, но непростительно для государыни), завелся возлюбленный - обаятельный шведский граф Ферзен (Джеми Дорнан). Это немедленно стало достоянием двора и предметом самых пылких сплетен.
Впрочем, с течением времени наступила относительно счастливая развязка: молодой бедолага-король наконец справился со своими супружескими обязанностями, и Мария-Антуанетта разрешилась девочкой, а еще через один положенный срок - и долгожданным мальчиком. И все бы могло закончиться идиллией - но провидение готовило царственной чете вчерашних подростков ад кромешный. И вот тут, на подступах к кошмару, у режиссера вдруг кончилось стремление исследовать тонкую жизнь молодой души: история груба и кровава, лезть дальше, в дебри французской революции, София Коппола явно не планировала (то ли слишком сложно по воплощению, то ли чересчур волнующе). Максимум того, что мы увидим, - это гудящую толпу на площади перед Версалем, королеву, вышедшую на балкон и склонившуюся перед разъяренным народом, разоренные залы дворца, полные осколков дорогущих люстр, и карету, в которой семейство сделало попытку убежать. На том - конец.
Фильм полон невероятных визуальных красот - но камера редко медлит: режиссеру явно по душе быстрые, как щелчки фотоаппарата, «информативные» кадры: вот парк, вот посиделка у берега речки, вот очередные торты-пирожные с разливанием непременного шампанского, вот над супружеским ложем сгущается многозначительная тьма - и тут же королева в присутствии всего двора разрешается от бремени (девять месяцев пролетают за кадром, беременность и связанные с ней волнения, видимо, не кажутся режиссеру серьезными: основное экранное время занимают туалеты и яства. В контексте сегодняшнего дня, где сама мисс Коппола пребывает в интересном положении, это вызывает недоумение еще большее). Младенцы, рожденные в версальских покоях, оказываются крупненькими, с осмысленными лицами, выглядят на добрых пять месяцев. На хорошеньком личике Кирстен Данст камера при случае останавливается - но ничего, кроме нежной слабости и легкой сонливости, на нем не отражается. А ведь у Софии Копполы были серьезные заявки на исследование исторического характера через призму времени и нравов...
Едкий кинокритик журнала «Нью-Йоркер» Тони Лэйн раздолбал бедняжку-режиссера в пух и прах, от души посмеявшись над ее желанием «передать внутренний мир» Марии Антуанетты. Из тяжелейшей исторической драмы была сделана, по мнению критика, конфетная дамская история: «Это все равно что надеяться, что маникюрша сможет постичь душу вашего мизинца!»
В основе фильма - книга Антонии Фрезер «Мария Антуанетта: путешествие». Надо сказать, что степенная дама-писательница тоже пришла в восторг от нетривиального видения Софией исторического персонажа, которому ни при жизни, ни после смерти не хватило признания. Декоративность и цветистость фильма должны были, по-видимому, с этой несправедливостью покончить.
О степени достоверности снятого спорить трудно: время стирает реалии и дает большие просторы для домыслов, плавно переходящих в вымыслы. Имеет место в картине и некоторое количество откровенных игривых фантазий, вроде вполне модерновых кроссовок в ряду роскошных спальных туфелек (на пресс-конференции режиссер София Коппола откровенно, хотя несколько меланхолично, призналась: «Это для развлечения!» Для фана то есть...) Но подобные игрушки-вольности не были бы бедой, если бы у режиссера хватило пороху взглянуть в лицо страшной правде настоящей истории, где ее героиня прошла и тюрьму, и плаху. Спору нет, каждый волен выбирать известный ему симпатичный кусочек биографии своего персонажа - но жизнеописание Марии Антуанетты без погружения во мрак французской революции становится не более чем салонной прелюдией.
Задача Стивена Фриэрза была изначально сложней: он снимал фильм о живой и здравствующей королеве, и домыслы, равно как и романтизированные облегченные варианты правды, пройти тут не могли. Добросовестный художник выбрал один из самых критичных периодов истории британской монархии сегодняшних дней - неделю со дня гибели принцессы Дианы до ее похорон в Лондоне, и скрупулезно проследил за тем, что происходило за стенами дворца и загородного замка монаршего семейства в это время. И, не спекулируя жареным фактом, не поддаваясь соблазну шаржирования августейшей особы, держался жесткой линии исследования сложнейшего характера до конца. Зададимся вопросом: мог бы он выбрать в качестве основной темы некий более нейтральный кусок королевской биографии и провести свое художественное исследование на менее злободневном материале? Видимо, мог - но не побоялся взяться за истинно значимое и невероятно сложное. И сделал дело блестяще.
Фильм «Мария Антуанетта» открывается громовой музыкой - из пресс-релиза несведущие могут узнать, что это так называемая романтическая поп-музыка восьмидесятых годов прошлого века, неким таинственным образом взошедшая на экстравагантных идеях века восемнадцатого. Это празднование роскоши, гламура, высоченной, до заоблачности, моды, это гедонизм как противостояние скучище классического рока и примитивной рассерженности панк-музыки. И песня нью-попа «Я хочу конфету!» должна, по мнению режиссера, служить исчерпывающей характеристикой Марии Антуанетты, жаждущей «состояться» посредством чувственных удовольствий.
По мне, эта самая музыкальная характеристика - просто дикий, бессмысленный рев, но если так сопрягаются эпохи, давайте потерпим и примем как должное. А вот примитивизацию серьезной творческой задачи как должное принять сложно. Быть королевой - миссия не из легких. Снимать жизнь королевы - тоже.
Впрочем, если вы хотите конфету, подите и посмотрите этот фильм.