Американцы в Париже

Это звучит как парадокс, но это сущая правда: если мы сегодня ищем то, что называют американским искусством, мы находим его главным
образом в Париже...
Генри Джеймс, 1887 г.

Полтораста лет тому назад был Париж для путешественников, для любителей развлечений, но для людей искусства - в особенности, столь же привлекателен, как и сейчас. Хотя, может быть, тогда, во второй половине позапрошлого века для американских художников – куда больше. Приезжали туда учиться, постигать мастерство, а потом, упоенные его красотой, его особой атмосферой, бурлящей его жизнью, оставались. Иногда на годы, а случалось – на десятилетия. Жили, творили, любили, учились и учили, становились парижанами. Оставаясь американцами, которые, по словам известного в ХIX веке журналиста Ричарда Дэвиса, «ездили в Париж, но... чтобы вернуться к своим истокам, к своему народу.»
И практически получалось так, что самые видные художники, цвет американского искусства, его столпы обрели свое лицо, состоялись именно в Париже, и самыми для них – для Мари Кассат, для Уинслоу Хомера, для Уильяма Чэйза, для Томаса Икенса и многих других – плодотворными были последние четыре десятилетия ХIX века. Их творчество, их талантливые работы этого периода и представлены на новой обширнейшей, всеохватной выставке нью-йоркского Художественного музея Метрополитен (манхэттенская 5-я авеню, угол 82-й улицы, поезда метро 4, 5, 6 до «86 Street»). Выставка так и называется – «Американцы в Париже». Она великолепна, интересна и познавательна.
Умно и профессионально выстроена вся огромная многоплановая экспозиция. Каждый зал – отдельная тема, отдельная глава увлекательного романа о жизни и творчестве американских парижан. Первый зал – это пролог, сам Париж, блистательный и нежный, яркий и таинственный, открытый миру и очень интимный, порочный и сверхдобропорядочный. Париж гуляк и Париж тружеников, но, главное, - столица (в ту пору) искусства, город художников, приютивший, учивший, опекавший влюбленных в него и в искусство американце. Вот он перед нами: его дивные дворцы и парки, людные площади и тихие улочки, особенные (только в Париже!) кафе и студии художников, его шантаны и знаменитые театры... И все это в замечательных картинах американцев.
Чайлд Хэссем – парижские улицы; конка, прообраз трамвая, когда усталые лошади тянут карету с пассажирами по рельсам. Маленькое кафе, очень уютное, с запахом кофе, табака и старых газет у Джона Александера. Это его полную тревоги «Передышку» вы наверняка запомнили. Красивая молодая женщина оперлась о ручку кресла в театре, а из соседней ложи нацелил на нее бинокль пораженный ее свободной грацией мужчина: композиция картины асимметрична, как это часто бывает в живописи Мари Кассат, - говорят это в какой-то степени автопортрет, так много в героине черт самой художницы. Аллеи, фонтаны, куртины Люксембургского парка, масса гуляющих (каждый – любопытнейший типаж) у «певца садов» Мориса Прендергаста, у Чарлза Ньюрана, Джона Сингера Сарджента.
Стоп! Пожалуйста, остановитесь! Мимо черно-белого шедевра Сарджента «Репетиция оркестра в цирке» пройти нельзя. Вглядитесь, вслушайтесь! Уверена – вы потрясены – ведь один из музыкантов – это вы, не слишком стройно, вместе с близкими и (неизбежно) дальними озвучивающие цирковое представление, имя которому – жизнь. На выставке восемь полотен Сарджента, каждое – шедевр, каждое – кисти великого американского живописца, безмерно талантливого, безмерно одинокого, самобытного, особенного. Возможно, кто-то из вас, с «житием» художника знакомый, меня поправит. Дескать, какой же Сарджент американец, если родился он в итальянской Флоренции, там же получил образование, в том числе художественное, а умер в Лондоне, к тому же прожил всю жизнь в Европе, в Америку, оставив там немало шедевров, только наведывался, и то ближе к старости. Тогда почему?
Родители, покинув родину (причина и по сию пору не прояснилась), продолжали оставаться американцами настолько, что их сразу узнавали. Детям воспитание дали специфически американское. Отсюда и неуемная энергия, деловая смекалка, умение постоять за себя. Да и язык был щедро сдобрен американским сленгом. «Америкашка, янки», - дразнили Джона и в школе, и в студенческую пору. По приезде в Париж он был сразу и безоговорочно принят как свой в общину парижских американцев. Все они, а с ними и Сарджент, были, по существу, космополитами. «Под американским соусом», - как ехидно заметил один французский критик.
Американизм Сарджента был выражен так ярко, что Генрих Тэннхаусер, первым из европейских артдилеров открывший в своей галерее раздел американского искусства и победивший скептицизм Европы, начал с единственного, даже в снобистской, все американское презирающей Англии высоко ценимого Сарджента (Great Sargent!), соединившего импрессионистическую технику и реалистическое видение и понимание человека и природы. И если великий Роден ставил имя Сарджента рядом с именем Ван Дейка, то англичане приравнивали его портретную живопись к творениям Гейнсборо и Рейнолдса, хотя даже отзвука стилистики «грандманер» этих замечательных портретистов у него не было.
А был Сарджент воистину великим портретистом. В чем мы убеждаемся, восхищенно глядя на портрет Каролуса-Дюрана. С глубочайшим уважением написал Сарджент портрет учителя, подчеркнув его доброту и мужественность. А какова знаменитая «Мадам Х»! Как показал художник эту рвущуюся в аристократки провинциалку, чье очарование перечеркнуто высокомерием, хитростью и злобой. Картина вызвала шок. Из-за правдивости превосходно выполненного портрета, якобы оскорбившего банкирку, Сардженту грозила тяжба, и он вынужден был покинуть Париж, осев в Лондоне. Человечески достоверными и невероятно притягательными делают сарджентовские портреты и элементы импрессионизма. А еще отмечены они психологической напряженностью и поэтикой намека.
Американская живопись от истоков своих славилась замечательными портретистами. Стюарт, Капли, Эрл, Пилы... Томасу Салли даже был заказан тронный портрет королевы Виктории. Американские парижане предшественников не посрамили. На выставке мы всякий раз изумленно замираем перед портретами, потрясающими глубиной характеристик и подлинным проникновением в душу: «Виолончелист» Томаса Икенса, автопортрет Томаса Ховендена, «Три сестры» Эдмунда Тарбелла, «Скульптор Джон конвей» Роберта Уонно. Автопортрет Чарлза Пирса, первым обосновавшегося в Париже, - это образец самопознания.
Многие «американские» портреты выставлялись в парижском Салоне. Очень успешен был «Портрет Доры Уилер» Уильяма Чейза. Зрителей привлекало и необычное лицо осознающей свою красоту и власть над мужчинами капризной, взбалмошной женщины, и колористическое решение – противостояние желтого и синего: синяя ваза и платье, желтые шторы и цветы.
Уинслоу Хомера Париж принял едва ли не как французского мастера: Салон, галереи, заказы. Там, в Париже, написал он знаменитую свою «Летнюю ночь» - луна, море, танцующие женщины и разлитая вдоль лунной дорожки грусть. Но не Парижу, а всему миру подарил Хомер свою Америку – такую, какой она была: ее тянущиеся к небу или, куда чаще, одноэтажные улицы, ее глубинку, ее дымы, а главное – ее людей, их лица, их позы, одежду, взаимоотношения, высветив выкристаллизовавшийся в плавильном котле национальный тип и характер американца, который обретают наши с вами, дорогие друзья, дети и которым уже в полной мере обладают внуки. Думается, как это ни парадоксально, именно Америка, ее прошлое и настоящее, ее люди с их поразительной энергией, оптимизмом, твердостью духа, настойчивостью и гордостью, ее многоталантливое искусство и есть центральный стержень многотемной этой выставки.
Весьма любопытный факт: первым в Париже, слывшем и по сию пору значащемся законодателем мод, этой самой моды дизайнером, создателем, в ранг искусства ее вознесшим, был американский живописец Джеймс Макнил Уистлер. А какой колорист, какой художник-философ! Только за живописное его философское эссе «Наедине с усталостью» мог бы он быть причислен к сонму великих. Его портрет возлюбленной «Симфония в белом» (а Уистлер – подлинный симфонист) – это шедевр.
Лишь вскользь упомянули мы имя знаменитой Мари Кассат. Нежная и женственная, впечатления на лету схватывающая и щедро их дарящая, она была в числе тех, кто открыл эру особого американского импрессионизма. Та дюжина работ Кассат, что встретили мы на выставке (а это детские портреты, портрет любимой матери, удивительный двойной портрет подруг), дает нам полное представление о творчестве одареннейшей этой художницы.
И вот ведь какой феномен: много ли вы знаете того времени русских, английских, французских художниц? По сравнению с числом художников-мужчин - процент ничтожный. А вот у американцев их много. По-настоящему. Вот что значит свобода. Только в парижской общине из полусотни представленных художников (уж, извините, обо всех рассказать невозможно) - добрый десяток женщин. В их числе Анна Клампке, Элизабет Гарднер, Иллен Дэй Хэйл – задумчивая, похожая на мальчика, с несостоявшейся женской судьбой. И Сесилия Бью, чья «Женщина с кошкой», сгусток эротичности, была выставлена в Салоне, а сейчас по-прежнему в Париже в музее Д’Орсе. Это Сесилия сказала о французской столице: «Здесь я расправляю крылья». После чего уехала домой, в Америку.
Все они, парижские американцы, рано или поздно домой возвращались. Какая, казалось бы, к черту ностальгия в прекрасном Париже, но слово дом сопряжено было только с родной землей. Да и по Парижу американцы не разбегались, жили кучно, друг друга из вида не теряя. Одна из таких коммун обосновалась в 50 километрах от Парижа, в Живерни, где жил и творил великий Клод Моне. Его, работающего в саду, с удивительной чуткостью написал Сарджент А лидером в этой колонии была замечательная, очень лиричная портретистка Мэри Фэйрчайлд, которая уже здесь нашла свое счастье: полюбила скульптора Фредерика Мак Монниса, художника талантливейшего. Это он изваял торжествующе сексуальную «Наяду с малышом-фавном» - апофеоз материнской любви и женственности. Позировала любимая жена.
Говорят, сильно ощущается в работах наших «парижан» влияние французских художников. А у французов – влияние испанцев и итальянцев? Разве нет? И разве не закон искусства – взаимовлияние и взаимопроникновение разных национальных манер, стилей, школ? Так что да здравствуют те американцы, что творили в Париже американским духом насыщенные картины и прославили свою страну, свою Америку, свой дом, любимый, сладкий родной дом. Кстати, свое стихотворение, ставшее по сути калькой для неофициального гимна Соединенных Штатов «Боже, благослови Америку», Джон Говард Пэйн тоже сочинил в Париже.