ОДА «К РАДОСТИ» ПОЛА МАЗУРСКОГО

Кинообщество манхэттенского Линкольн-центра проводит очередной показ, весьма стоящий внимания. Он носит название «Магия Пола Мазурского»: это богатая ретроспектива творчества семидесятисемилетнего голливудского режиссера, продюсера, сценариста и актера, которого перед целым рядом показов зрители увидят воочию. Поначалу он собирался также встречаться с журналистами для личных интервью (о чем нас оповестили сотрудники пресс-центра), но потом вдруг извинился и отказался от этого намерения по причине нехватки времени. В семьдесят семь - нет времени! Жизнь явно удалась...
Потомок еврейских иммигрантов из России Ирвин Мазурский родился 25 апреля 1930 года в Бруклине. Трудно сказать, откуда у сына типографского рабочего взялась такая тяга к драматическому искусству и неудержимое желание смешить ближних. Ближние впрямь смеялись. Он начал играть на профессиональной сцене, еще учась в Бруклин-колледже. Перебравшись в священный для актера Гринвич-вилледж, стал появляться в театре и на телевидении практически регулярно, мелькал и в художественных фильмах. Когда получил роль в фильме Стэнли Кубрика «Страх и желание» (1953), молодой человек решил сменить еврейское имя на менее этнически окрашенное: Ирвин стал Полом.
Между сценическими опытами Ирвин-Пол подрабатывал официантом и преподавателем  драмы. В конце пятидесятых пришла устойчивая слава комика: Мазурского приглашали выступать в довольно престижные клубы. Перебравшись в 1959 году в Лос-Анджелес, он продолжил свои театральные штудии в знаменитом Калифорнийском университете, периодически появляясь в телешоу. Однако стезя клубного и телевизионного комика более не прельщала: он хотел делать большое кино, прорваться в которое казалось немыслимым. Но - очень хотел. Десять лет ушло на одоление всех и всяческих препятствий - и вот наконец в 1969 году вышла его первая комедия «Боб, и Кэрол, и Тед, и Элис». Она рассказывала о сексуальных выбрыках раскрепощенных дам среднего класса  и была в меру забавной, но не особенно глубокой. Ненамного более благоприятное впечатление произвел на критиков и зрителей второй фильм «Алекс в стране чудес» (1970) - полуавтобиографический, смешение самолюбования и рефлексии. Однако следующие два - «Блум в любви» (1973) и «Гарри и Тонто» (1974) оказались более профессиональными и зрелыми, что сразу отметили специалисты. Массовый зритель не особенно интересовался мнением критиков, но его привлекла искренность персонажей, подлинность страстей: самовлюбленные и беззащитные, нарциссы и психопаты, жаждущие радостей и нередко ввергающие себя и ближних в полный хаос, они весьма напоминали многим себя, любимых. За «Гарри и Тонто» Пол Мазурский был номинирован на Оскара в категории «Лучший сценарий». (Впоследствии он будет номинирован не единожды, а за фильм «Незамужняя женщина» даже по двум категориям - однако золотая статуэтка так и не дастся в руки. Но режиссер-сценарист-продюсер, уже во славе и чести, окажется утешен: сегодня он среди тех самых академиков, голосующих за номинантов).
«Незамужняя женщина» (Unmarried Woman) с великолепной Джилл Клайбур в главной роли не преподнесла зрителю большой жизненной новости: мужчина бросает, женщина страдает. Но были там и чувствительные нюансы: главная героиня Эрика выглядела куда симпатичней своего дундука-мужа Мартина, который тем не менее нашел молодую и “сделал ноги”. Картина однозначно свидетельствовала о режиссерской наблюдательности: глаз у Мазурского открылся острый, кипение страстей исследовалось внимательно и подробно.
Но с позиции сегодняшнего дня и «насмотренности» заметно, что моментами повествование становится несколько схематичным, начинает напоминать простенький телерепортаж (особенно плановые ресторанные посиделки Эрики с подружками - такими же страдалицами от мужчин, как она, с небольшими поправками на конкретику). Дамы по очереди исповедуются перед камерой, актрисы заметно наигрывают - и эта заданность сильно снижает эмоциональную насыщенность картины. Но в целом фильм получился трогательным, а кассовые ожидания - оправданными. После «Незамужней женщины» было еще много работ - одни чуть более, другие несколько менее успешные, среди которых хорошо известная российскому зрителю «Москва на Гудзоне» (1984). Американцы вслед за создателем смеялись чисто американским смехом, но выходцам «оттуда» было очевидно: режиссер с русскими корнями знает советскую реальность весьма поверхностно. Герои - саксофонист Володя (Робин Уильямс) и его подруга Света - похожи на советских граждан, как Пол Робсон на снегурочку, их совковые страсти (среди которых главная - добывание туалетной бумаги и торжественное ношение ожерелья из нее) в чем-то верны, но по большей части утрированы и плакатны.
Неудача - и снова вознесение на Олимп. По силе эмоционального воздействия критики единодушно отметили одну из последующих картин режиссера - «Враги: история любви» (1989), экранизацию романа Исаака Башевиса Зингера. Это редкий для Голливуда жанр черной комедии, комедии призраков. Главный герой Герман (Рон Силвер) умудрился пережить немецкую оккупацию в Польше, спрятавшись на сеновале соседского дома. По окончании войны он перебирается в Нью-Йорк со своей избавительницей, белокурой полькой Ядвигой, которая становится его женой. Но жизнь на Кони-Айленд, в тени колеса обозрения и под взглядами добрых сплошь еврейских соседушек, не протекает безоблачно: у Германа есть возлюбленная с русским именем Маша (роковой красоты Лена Олин) и чисто американской склонностью к импульсивным выходкам и депрессии. Однако и любовного треугольника мало: из тьмы катастрофы в одном из манхэттенских «билдингов» появляется первая жена Германа Тамара (Анжелика Хастон), считавшаяся погибшей! Разрывающийся между тремя женщинами Герман сам становится похож на призрака - и в итоге ускользает, чтобы превратиться в некое виртуальное существо, подкрепляющее, однако, свое существование доказательством: деньги на содержание новорожденной малышки присылаются регулярно.
Актеры были достойнейшими, коллизии - драматичными, многие в кинозалах плакали. Но потом последовали «Сцены из торгового центра» - новое разочарование и для критиков, и для зрителей. В итоге за Полом Мазурским закрепилась слава добротного комика-негения. Видимо, он сам это понимал и находил своеобразное утешение в нетривиальных сравнениях. Беседуя как-то со Свеном Найквистом, оператором самого Ингмара Бергмана, Пол Мазурский без ложной скромности задал вопрос: «Какая, по-вашему, разница между мной и Бергманом?» И , не дожидаясь ответа, выпалил лукаво: «У меня есть чувство юмора!» (Признаюсь честно: собираясь на несостоявшееся интервью, я заготовила аналогичный, но коварный и, как сейчас понимаю, совершенно недопустимый вопрос: «В чем разница между вами и Вуди Алленом?» Господь поберег от того, чтобы его задать...) 
Пол Мазурский не снимал кино добрый десяток лет. А потом случай поменял декорации. Он просто пришел в оптику за новыми очками, и хозяин заведения, русский иммигрант Давид Мирецкий, рассказал маститому клиенту о том, что ежегодно на праздник Рош-Ашана в украинский город Умань съезжаются двадцать пять тысяч хасидов со всего мира. Они преодолевают тысячи километров, чтобы вместе молиться, делить трапезы, петь, танцевать и шествовать к могиле Рабби Нахмана - правнука знаменитого основоположника хасидизма Баал Шем-Това. Тридцативосьмилетний Рабби Нахман, погибающий полтора века назад от туберкулеза, заповедал своим последователям приходить к нему на могилу раз в год и объяснил зачем.. 
Своим последователям - да, но ведь не светскому голливудскому режиссеру! Трудно сказать, бес ли дотронулся до ребра - только Пол Мазурский, нерелигиозный еврей, ведущий в своем Лос-Анджелесе абсолютно нескованную жизнь, ощутил настоятельное желание поехать туда, на чертовы кулички, на землю, когда-то родную, но никогда не бывшую матерью предкам. Так родился новый для него жанр - документальный фильм «Yippee: путешествие к еврейской радости». Слово Yippee хорошо понимают подростки: это дикарский крик восторга. Перевести на русский, извините, не могу.
Он перед камерой - живой, говорливый, абсолютно не стесняющийся старости и явно не такой киногеничной, как раньше, внешности. Рассуждает сам с собой: зачем я туда ездил? Работы искал - вот этот документальный фильм снять? Старый друг Давид (кстати, ортодоксальный еврей - в отличие от режиссера) завел и убедил? Захотелось узнать о себе и о других нечто ранее неведомое?
Вот старик и узнает. Они прибывают группой - сам Пол Мазурский, его зять, искуситель Давид, оператор Билл Мегалос, а еще лос-анджелесский раввин Таубер. Они быстро находят хорошего русского человека по имени Николай, который сдает им квартиру. В меру облезлая квартира показывается в живописных деталях, самые стремные ее углы рекомендуется не посещать. Еды нет, с водой и электричеством - перебои, но режиссер весел, как дитя. Путешественники день летели - им бы ночь продержаться, а завтра пойдут знакомиться с приехавшими хасидами и местными жителями - и все истины откроются сразу!
Хасиды демонстрируют душевную приязнь друг к другу и неприхотливость в быту (многие из них просто разбили палатки на одной из уманских улиц). Объясняют: раз приехав, уже не откажешься от этой затеи никогда. Отчего? Ответа покуда нет. Режиссер и не печалится - он с азартом туриста шествует по уманскому рынку, аппетитно ест помидоры с лотка, целуется с миловидной продавщицей и ее товарками, расспрашивает, как им нравится ежегодное нашествие хасидов на их крохотный городок. Одна дама отвечает негромко: «Не, они некультурни люди...»  Другая ее торопливо одергивает: «Нет, они культурни...» Такая нынче корректность в Украине, всегда безумно любившей евреев... Молодой торговец сельхозпродукцией откровенен: «Выгодно. До миллиона качаем, когда они приезжают...» Этими и парой других довольно фрагментарных интервью знакомство с местным населением ограничивается. Вывод прост: в политической жизни этого края наступил большой прогресс, и евреев, даже в таком количестве, три дня как-то терпят. А потом - массовая сцена шествия к могиле. И еще более массовая - на озере, во время совместной молитвы. Трогательно до слез. Далее - вечер, и заросший, как леший, рок-музыкант марокканского происхождения Шмуел Леви развлекает народ своей пылкой гитарой, и хасиды танцуют рикуд - сцумасшедший экстатический ритуальный танец, который словами не опишешь, но на языке которого легко разговаривать с богом.  
И снова сцены в квартире: застольная беседа под водочку, и реб Таубер, мудрец из Лос-Анджелеса, одаривает всех очередной историей, а некий ортодоксальный еврей, по профессии доктор, имеющий в жизни все, кроме счастья и покоя, шумно вздыхает...
Рабби Нахман, знавший, что умирает, учил жизни: просыпаясь,  радуйся, что открыл глаза, что это утро тебе подарено, а будет еще целый большой день, а за ним ночь. Новый восход - новая радость. Он и к себе заповедал приходить именно в день еврейского Нового года - день, который символизирует возрождение. Надо было старому человеку путешествовать так далеко, чтобы это понять? Видимо, да: в Голливуде атмосфера, наверное, не располагает к подобного рода размышлениям, да и такую страстную молитву на озере ни в каком павильоне не инсценируешь.   
Мое собственное отношение к иудаизму весьма неоднозначно, потому оставлю его за рамками этих заметок. Скажу лишь, что меня буквально физически трясет, когда некто поднабравшийся отрывочной информации в очередной раз назидательно напоминает, что нерелигиозным евреям «надо возвращаться к своим корням». Трясет не потому, что возвращаться не надо, а потому, что само увещевание затаскано до безобразия, в то время как из веры делают кто кормушку, кто игрушку. Ставя диск с «Путешествием...», опасалась: а ну как создатели начнут умиляться атрибутам и символике, пускаться в дежурные сантименты на тему, повторять заигранное? Опасения оказались напрасными: чего-чего, а искренности и непосредственности впечатления Полу Мазурскому всегда было не занимать.
Финальные кадры - опять режиссер перед камерой, опять рассуждает: ну и чего я такого наездил? Стал религиозным? Ни в коем случае. Узнал нечто новое? Да, безусловно: быть живым - радость.
Слишком просто? Как сказать...