ГАРЛЕМСКИЕ ЗВЕЗДЫИЗ ДНЕВНИКОВ НЬЮ-ЙОРКСКОГО БОМЖА

Освобожден. Теплая тихая июньская ночь. По пустому тротуару идет какой-то пожилой черный. Что-то бормочет себе под нос, смеется. Выглядит он совсем безобидно.
- Хай. Который час? – спрашиваю у него.
Черный делает несколько глубоких затяжек.
- Половина первого и три минуты.
- У тебя закурить не найдется?
Старик дает мне две сигареты и, продолжая бормотать что-то себе под нос, уходит. Сигареты есть, но нет спичек – их у меня забрали при аресте. Зато есть  двенадцать долларов. Полицейские их у меня не отняли. Хорошие полицейские. Перед тем, как я вышел из камеры, полицейский Перез угостил меня куском пиццы и кофе. Сокамерники мне завидовали. Я поделился пиццей с Педро, который, не знаю почему, тоже был в тюрьме и ожидал суда. Понять Педро невозможно – этот спесивый сальвадорский пьяница за годы жизни в Нью-Йорке не выучил и пару английских слов. Впрочем, ему достаточно испанского, чтобы попрошайничать в испанском Гарлеме. Амиго.
Это была моя третья, юбилейная посадка. Перез меня хорошо знает, я его постоянный клиент. Впрочем, не я один: Педро, Африка и все остальные из смердящей банды алкашей и бездомных, обитающих в районе 125-й Street, на границе негритянского и испанского Гарлема. Когда-то у меня на родине, в Чехии, писали в характеристиках: «пользуется уважением в коллективе». Полицейский Перез очень уважаем в коллективе гарлемских бомжей.
Перез – пуэрториканец, лет тридцати, смуглый, мускулистый, с холеным лицом. Представляю себе его реакцию, когда он узнает, что судья меня сегодня освободил. Получается, что коп зря старался, вся его работа коту под хвост.
Арестовали меня за открытую бутылку пива (open container). Теперь, завидя Переза, мне нужно быть вдвойне осторожным. Уверен, что он захочет упечь меня в камеру снова. Многим бомжам по ночам снятся кошмары – мыши, крысы, змеи, вурдалаки. А мне скоро начнет сниться свой ночной кошмар – Перез.
На какой я нахожусь улице? 36-я Street и 1-я Avenue. Ну, вперед! Налево, на Вторую, Третью и дальше - до Lexington Avenue, направо, а потом вверх, до моей любимой 120-й Street. Уже начинается «телепка» - дрожат руки. Нужно купить большую бутылку пива «Colt 45» за доллар.
Внимательно слежу за тротуаром, прошел один блок – и в кармане уже полно бычков. Ой! Передо мной на асфальте едва подкуренная «вирджинка». Здесь, на юге Манхэттена, живут очень богатые люди, выбрасывают сигареты, едва успев прикурить. Попробуй найди такие бычки в Бруклине. Куда там! И в урнах, и возле кафе и ресторанов здесь можно хорошо поживиться едой: найти даже не развернутые сандвичи с бужениной, огурцом и яйцами или гамбургеры с ветчиной, яйцами и помидором. Я немного голоден, кусок пиццы, который я получил, выходя из камеры, давно переварился в моем желудке. 
Жую какой-то найденный бутерброд, неспешно иду по пустой ночной улице. На мне кроссовки «Nike», подаренные Африкой. Очень хорошие кроссовки, почти новые, легкие и мне по размеру. Есть ли на Земле черный, чернее Африки-Джамиля?! Думаю, что нет. Но чернота кожи не самое главное его свойство. Я не знал другого, такого щедрого афроамериканца. Он всегда был веселый, потому что всегда курил марихуану. Помню, когда Перез надевал на меня наручники, стоящий рядом Африка-Джамиль смотрел на эту сцену довольно мрачно. Еще бы! Открытая бутылка пива была его, а не моя. Он просто ее поставил рядом с моей тележкой. Из-за этого-то недоразумения я должен был валяться день на бетоне в камере, с жутким отходняком, пить вместо пива воду из фонтанчика и испражняться в присутствии сорока обозленных черных сокамерников.
Чудесная страна Америка! После того как судья меня оправдал, мне вручили два токена на проезд в метро, чтобы я добрался домой. Но дом мой – улица, а в сабвей я спускаюсь только зимой, и то, когда очень холодно. За все это время я бывал в сабвее, может, три раза. Конечно, все из-за полицейских, которые не разрешают спать на скамейках лежа. Завидят, что кто-то лег, – обязательно подойдут и заставят сесть, а то и просто выведут наружу. А спать сидя всю ночь неудобно. Не говоря уже о том, что мешают своим грохотом поезда. Чтобы спать в сабвее в таких условиях, нужно нажраться до немоты. А это не по мне, я люблю до полунемоты, чтобы хоть что-то помнить. До полунемоты – чешский способ, пивной, а до немоты – русский, водочный.
У меня два токена на проезд, которые нужно продать. Я предлагаю их прохожим со скидкой вдвое. Купил один черный. Теперь у меня уже четырнадцать долларов. Из стены торчит серебристый гидрант, на нем стоит недопитая бутылка фанты с трубочкой. Трубочку я выбрасываю, фанту сперва нюхаю, потом немножко выливаю на бетон, и если пенится - значит, фанта, не моча. Пены нет - моча. Этому способу определять напитки меня научил приятель Володя. Правда, пока я это узнал, дважды ошибался, и потом очень долго блевал.
Теперь прямым ходом в любимую Deli Grocery. Перед этим покупаю литровую бутылку пива за $1.25. Где же взять спички? Улица пуста, бомжа ночью все боятся. Возле одного дома, вокруг решетки, сидят, как болванчики, четыре старые китаянки, в центре горит свеча в фонарике. Вроде бы молятся. Я ничему не удивляюсь, в Нью-Йорке все возможно.
- Извините, нет ли у вас спичек? - спрашиваю у них.
Одна из женщин вынимает из сумки спички, протягивает их мне. Жестом дает понять, мол, я могу оставить их себе, и приторно улыбается, как все китайцы.
Вхожу в маленький скверик, где растет пара деревьев. Закуриваю, открываю бутылку, делаю пару глотков. Закрутив пробку, ставлю бутылку в урну, полную мусора, которую я подтащил поближе к скамейке. Полиция ведь не дремлет. Полиция знает, если бомж – значит, скорее всего, пьет. Поэтому предосторожность нужна во всем и всегда. Не дай бог, сейчас появится Перез. Тогда пусть меня ведут сразу к психиатру.
Готово. Руки дрожать перестали, я немного расслабился. Теперь можно сделать последний рывок до 125-й. Здесь уже легче, здесь блоки короткие. Скоро уже будет видна Deli Grocery. Ночью там отпускают только через вертушку-окно с пуленепробиваемым стеклом. У продавца тоже свои меры предосторожности. Возле магазина, как всегда, куча забуханных черных, среди них Джонни. Он жмет мне руку, предлагает ментоловую «Салем». Я покупаю двенадцать бутылок пива, упаковку табака. Одно пиво дарю Джонни, а он дарит мне джойнт марихуаны.
И вот я уже почти у цели. Сворачиваю с Park Avenue, продираюсь сквозь кустарник и густую траву. Там, у невысокого здания, с заколоченными наглухо дверьми и окнами, лежит мой матрац. Этот дом крайне удачно расположен, его почти не видно ни с Park Avenue, ни со 120-й Street, разумеется, не видна и моя «спальня» у стены. Конечно, моя «спальня» под открытым небом. Но в случае дождя я всегда могу укрыться под эстакадой поезда неподалеку.
Такова моя летняя резиденция. Там у меня лежат матрац, кусок пластика, одеяло. Я счастлив, что в день ареста не взял одеяло с собой. На меня надели наручники и повели в участок, а все мои пожитки, лежавшие в тележке, разумеется, остались кому-то на поживу.
Подойдя к «резиденции», я вдруг замечаю, что кто-то здесь есть. Всматриваюсь. Какая-то чернушка сидит на моем матраце и курит. Завидев меня, вскочила.
- Sorry, sorry, - залепетала она. – Я тут только отдыхаю. Это твой матрац?
- Да, мой. Здесь мой ливинг-рум, - пошутил я, чтобы ее успокоить.
Она захихикала, оценив шутку. Замечаю сквозь мрак, что эта черная довольно привлекательна. По-моему, ей лет двадцать пять, определить возраст этих негриц довольно сложно. Судя по ее одежде – футболочке и очень короткой юбке с заманчивым треугольничком на запретном месте, несложно догадаться, что это проститутка. Через плечо перекинута ее «походная» сумочка, в которой наверняка лежат косметика, сигареты и презервативы. 
- Что ты пьешь? – спросил я.
- Все подряд: виски, водку, ром.
- А пиво?
- Пиво тоже. У тебя есть?
- Да, бери.
Даю ей бутылку. И так вместе с ней сидим дружно, курим ее сигареты, пьем мое пиво.
- Меня зовут Лили, - сказала она и поцеловала меня в губы.
Губы ее теплые и гладкие, как шелк. Я, конечно, не сомневаюсь, что Лили – это ее профессиональное прозвище, среди проституток Гарлема Лили встречаются довольно часто. Она рассказывает о себе открыто, без всяких церемоний. Оно и понятно: во-первых, это простая женщина, а, во-вторых, сейчас, ночью, рядом со мной ей нечего корчить из себя принцессу. Она «работала» на улице с пятнадцати лет, курит крэк (интересно, что у нее сохранились хорошие белые зубы, для курящих крэк это большая редкость). Помимо крэка, она, разумеется, пьет. Школу никакую не закончила, живет в афро-американском Гарлеме, но работает – в испанском. По ее словам, в испанском не такая конкуренция.
Лили допила пиво, сказала, что ей пора на работу. Предупредила, что иногда к тому забору будет приводить клиентов и делать свое дело, потому что ей очень понравилось это место, метрах в четырех отсюда. Спросила, не помешает ли мне это.
- Нет, не помешает, - ответил я, отметив про себя, что это в мои ночи внесет хоть какое-то разнообразие.
Она весело усмехнулась и, поцеловав меня в нос, пошла «на работу». А я закуриваю марихуану, подаренную Джонни. Выкуриваю только половину джойнта. Джонни и Тайно продают очень крепкую марихуану, с такой нужно быть осторожным. 
Пришла крыса Анечка посмотреть и проведать, как мои дела. Смотрит на меня своими рубиновыми глазками, чистит свои усики. Анечка гораздо красивее и в размерах гораздо больше, чем крысы на Брайтоне. Интересно, что вся она серая, а вот сзади, вокруг хвоста, желтое пятно. Такого я у крыс больше никогда не видел.
- Сегодня, Анечка, у меня для тебя ничего нет. Я сидел в тюрьме. Поесть принесу тебе в другой раз. 
Анечка понимающе поморгала и убежала куда-то. Мне стало очень тоскливо, потому что меня давно бросили все женщины, я никому не нужен, даже крысам. Остается разговаривать с самим собой, с оставшимся на родине братом, с мамой, с папой, с друзьями, с придуманными людьми...
Сейчас допью последнее на сегодня пиво и лягу спать. Я знаю, что утром у меня начнется «телепка» - будут дрожать руки, поэтому мне нужно на утро оставить три банки пива. Потом придется идти искать тележку. На завтра у меня остается пять долларов. Это - десять бутылок пива.
Завтра попрошу Рикко – механика в одном супермаркете, где стоят машины, принимающие пустые бутылки и банки, чтобы дал мне новые мешки. Если повезет, раздобуду телегу. А потом направлюсь к Биди. Не забыть бы купить ей шоколадку за 25 центов. Биди любит шоколад. Биди – черная старушка, на редкость добрая. Она сама собирает у жильцов в доме пустые бутылки и банки, а потом отдает их мне. Есть еще несколько хороших суперов, которые иногда даже разрешают мне въехать на своем «мерседесе» в бэк-ярды и там собрать пустые бутылки и банки, оставшиеся после бурных возлияний пуэрто-риканских жильцов. Впрочем, суперам это тоже выгодно, после меня на бэк-ярде для них очень мало работы.
Куда же я пойду потом? На Wаrds Island, где полно бомжей? С недавних пор там появилась банда поляков, с которыми мне встречаться не стоит. Лучше собрать газеты, чтобы узнать, что происходит в мире, купить много пива и скрыться на камнях берега Ист Ривер. Там – хорошо. Река, тишина, ширь, обзор. Нет ни русских, ни поляков. Есть особая красота в том, чтобы быть одному.
Гарлемские звезды светят. Гарлемский люд спит. Иду тоже спать.