Египетская революция - и контрреволюция

Пусть цитата затасканная, набила оскомину, просто стыдно ее приводить. Однако Булгаков дает ее целиком эпиграфом к «Мастеру и Маргарите»: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Но уже у Александра Сокурова в его лучшем фильме «Фауст» (даром, что ли, отхватил «Золотого льва» на Венецианском фестивале!) Мефистофель произносит свою коронную, сакраментальную фразу в усеченном виде: «Я приношу добро». А что? Сколько угодно: зло приносит добро, а благими намерениями, наоборот, вымощена дорога в ад.  Увы, никакой это не парадокс, а истина в первой инстанции.

 

Вот свежий, актуальный, на злобу дня пример на эту вечную тему: египетская революция – и контрреволюция. Знаю: первое слово звучит для нашего уха положительно, а последнее – отрицательно. Однако все зависит от исторического контекста. По-Маяковскому, что такое хорошо и что такое плохо? Лично я убежден: революция – это не всегда хорошо, а контрреволюция – не всегда плохо.  

 

Американские журналисты в траурных тонах сообщают о решении египетских генералов распустить свободно избранный парламент и присвоить себе законодательные функции, контроль над бюджетом и разработку конституции, которой пока что в стране нет. А заодно ограничить роль только что избранного президента. Всё это преподносится трагическим, со слезцой, голосом: конец революции, военный переворот, украденная демократия, уворованный воздух свободы. Одним словом, та самая контрреволюция, которая чуть ли не ругательное слово в политическом лексиконе.

 

На  то журналистика и четвертая власть, чтобы создавать общественное мнение у нас в стране, и вот уже американские лидеры выражают «глубокую озабоченность» тем, что в самый разгар двухдневных президентских выборов правящий Военный совет прибрал власть к своим рукам и расширил свои полномочия, всячески ущемляя права и функции президента. «Необходимо вернуть египтянам доверие к демократическому процессу», - заявила Виктория Нуланд из Госдепартамента.

 

Одна надежда, что наши лидеры лукавят в угоду демократическим предрассудкам американского общества, а на самом деле думают – и действуют – в противоположном направлении. Надежда? Да нет! Это не какая-нибудь гипотеза, а крепнущая уверенность автора, что во главе США стоят сейчас трезвые и ответственные политики, а не какие-нибудь там прекраснодушные идеалисты или, того хуже, «полезные идиоты» (выражение, приписываемое, пусть и без достаточных оснований, тов. Ленину).

 

Здесь наш сюжет топографически раздваивается – как быть? Начнем все-таки с Америки, а потом вернемся на Ближний Восток.  

 

В предыдущий високосный год в Белый дом въехал человек без никакого, считай, политического опыта, левак, наивняк, прогрессист, идеалист и прожектер, весьма зависимый от своего либерального окружения  во главе с Дэвидом Аксельродом, который всеми правдами и неправдами втащил его в Белый дом за длинные уши и без которого Барак Обама теперь шагу ступить не мог, и Рамом Эмануэлем, который стал правой рукой левши-президента и худо-бедно сколотил его команду, включая пару-тройку талантливых экономистов и персонально Леона Панетту: тот уже успел побывать на двух архиответственных постах – сначала директор ЦРУ, а теперь министр обороны. Переход из одного ведомства в другое был для него, думаю, не таким уж трудным, а тем более болезненным, потому что работа Пентагона опирается теперь главным образом на продвинутую шпионскую технологию, включая разведывательные дроны-беспилотники. Не говоря уже о личных талантах этого сына итальянских иммигратов, который при Клинтоне занимал тот же пост, что Рам Эмануил при Обаме: начальник белодомовской канцелярии.

 

А какое противодействие было оказано кандидатуре Леона Панетты – особенно со стороны руководителя сенатской комиссии по разведке Дианы Файнштейн по той причине, что у него тогда еще не было никакого опыта в шпионских делах! Но Рам Эмануэль нейтрализовал эти претензии в свойственной ему хамской манере: мол, сама сенаторша метит в главные шпионы страны, а потому препятствует белодомовской кандидатуре – и сработало! На обоих постах Леон Панетта оправдал доверие и проявился супер.

 

Не он один, но прежде всего сам президент прошел за эти три с половиной года трудную школу, вынужденно отказавшись от многих своих иллюзий и развернувшись идеологически на все 180 градусов.

 

Вспомним, с чего Барак Обама начинал: с соглашательской, оппортунистической речи в Каирском университете и нежданно-негаданно обрушившейся на него Нобелевской премии мира, хотя как раз в это время Америка вела две войны - в Ираке и Афганистане, а by proxy еще и в Пакистане и Йемене. Или эта премия была дана ему впрок?

 

По любому, возложенных на него надежд Барак Обама, слава богу, не оправдал и миролюбцем-пацифистом не стал, продолжая воевать на нескольких фронтах с радикальным исламом – а что ему оставалось?

 

Из опознавательных знаков его ближневосточной политики: ликвидация террориста номер один Осамы бин Ладена и активное использование дронов как на шпионских заданиях, так и для целевых ударов, поражая аль-каидовские и талибские живые мишени.

 

Тут, однако, настала арабская весна и смела автократные режимы в Тунисе, Йемене и Египте. А что взамен? Демократия? Как бы не так!

 

Взять хотя бы главную каирскую площадь Тахрир, общепризнанный символ арабской весны и борьбы за свободу: полтора года назад египетский народ запрудил на несколько недель эту площадь, буйствовал и неистовствовал и добился свержения «кровавой диктатуры» Хосни Мубарака, хотя тот на самом деле был вполне умеренным правителем внутри, а вовне другом, союзником и стратегическим партнером Америки, Запада и Израиля – целых тридцать лет!

 

Получив долгожданную свободу, египетский народ самым что ни на есть демократическим путем избрал парламент, где большинство получили исламисты разных мастей, а кандидат «Мусульманского братства», международной террористической организации, был избран в эти выходные президентом Египта.

 

Хоть новый президент и учился у нас в Калифорнии на инженера, но, вернувшись на родину, тут же заделался экстремалом, а, придя к власти, обещает ввести в стране средневековое право шариат, порвать отношения с Израилем, а в перспективе начать с ним войну и образовать исламский халифат со столицей – представьте себе! - в Иерусалиме.

 

Вот на этого президента военные и надели вериги, ограничив его власть.

 

Среди прочего, президент больше не главнокомандующий, армия выводится из-под его контроля, и он лишается права объявлять войну – скажем, Израилю. Не так уж плохо, по-моему.

 

А сама эта площадь Тахрир, море разливаное черни, плебса и быдла, где столько было хулиганства, бандитизма и насилия (в том числе была многократно изнасилована корреспондента Си-Би-Эс, до этого, как и остальные ее коллеги, воспевавшая египетскую революцию) - для меня символ не свободы, а анархии, беспорядка и хаоса. Никакая это не демократия, а охлократия – власть толпы!

 

Конечно, военное положение, которое введено сейчас фактически в Египте, - палка о двух концах, кто спорит? Можно помянуть исторические примеры, когда армия в кризисные периоды брала власть в свои руки – от генералиссимуса Франко до генерала Пиночета. Да, они совершили военные перевороты, свергли законные правительства соответственно Испании и Чили и сами считали себя спасителями своих отечеств. Конечно, сослагательного наклонения в истории не бывает, но, в самом деле, какова была альтернатива военной диктатуре в означенных странах?

 

В том-то и дело, что ничего хорошего: безвластие и анархия. Ни в коем разе не оправдываю этих военных диктаторов, но сводить установленные ими режимы к одному негативу было бы все-таки неверно, не исторично и несправедливо. Тем более, в Чили и в Испании сейчас демократия.

 

Исламский мир – особая статья. Там нет ни привычки, ни навыка, ни традиции демократии.

 

Обычно я ссылаюсь на религию: принципы демократии и суры Корана несовместны. А тут на днях слушаю по Би-Би-Си интервью с продвинутым египтянином. Так он, будучи правоверным мусульманином, говорит не о религии, но о вере: «Между идеями Бога и идеями демократии – пропасть».

 

И сказал он это с такой грустью, с такой болью, с такой безнадегой в голосе, что даже мне стало как-то не по себе. На какой-то момент я врубился в эту противоречивую, антагонистичную, неразрешимую и трагическую ситуацию.

 

Пусть так, но как говорил Паскаль: не плачь о других, плачь о самом себе.  Это я к тому, что, сочувствуя другим, мы должны думать прежде всего о собственных интересах. Америка и так печется обо всем мире и протягивает руку помощи всем, кто в этой помощи нуждается: рука дающего не скудеет. Однако именно теперь наши стратегические интересы в опасности.

 

Египет – самая большая по населению арабская страна (свыше 80 миллионов). Падение Египта в руки воинствующего, агрессивного, экспансионистского ислама может, по принципу домино, повлечь за собой необратимые изменения во всем арабском мире, включая нефтеносные страны, типа Саудовской Аравии, от которых мы жизненно зависимы. Не говоря уже о судьбе Израиля, который и так кромешно одинок в окружении арабских стран, а что будет, когда к власти в них придут экстремисты? Еще один исламский оползень, наподобие иранского?

 

Нет, ни Америка, ни остатный цивилизованный мир позволить себе этого не могут.  

 

Вот почему я за египетскую армию, которая взяла на себя ответственность за судьбу страны и ее связи с миром. Все равно, как это называть: если это контрреволюция, то я за контрреволюцию.

 

Скажу больше, хоть и не большой любитель конспирологических теорий. Подозреваю, что за египетскими генералами стоит Америка, заинтересованная в стабильной и союзной нам стране, краеугольном камне Ближнего Востока. Это и есть то зло, которое творит добро.