Кому принадлежит эмигрантская литература?

Таким вопросом я задалась в свете проходивших с шумом и помпой недавних событий, а именно «Фестиваля русских искусств 2012», в том числе мероприятий под залихватским названием «Читай. Россия» (перевод с английского Read. Russia). 

 

Кто бы ни придумал этот лозунг, звучит довольно дико. Кто кого читай? Вспоминается булгаковское «Кто на ком стоял?» - известная реплика из «Собачьего сердца».  Как сказано в брошюре, выпущенной по этому поводу, - это «самая крупная официальная Российская инициатива по продвижению русской культуры в США». Скорее более адекватно было бы придумать нечто вроде «Продвигай. Россия», или, чтобы звучало по-русски, «Продвигай Россию», отталкиваясь от английского слова «promote». 

 

Данный глобальный рыночный форум по официальной версии призван упрочить культурные связи между Россией и Америкой и познакомить американскую публику со всем лучшим, что существует сегодня в российской прозе, поэзии и драматургии. 

 

Суммируя основную цель, ради чего затеяна вся эта шумиха, - это пробивание русской литературы на американский книгоиздательский рынок, что нелегкая задача: американское книгоиздание довольно американо-центрично, интересуясь другими литературами урывочно и нехотя. 

 

Все это является частью стратегии российской власти и ее культурной экспансии. Гуманитарный фонд «Поколение» Андрея Скоча, российского бизнесмена-миллиардера, одного из самых богатых людей России, члена Государственной Думы, учредил престижную литературную премию «Дебют», и многие из тех, кто был на нее номинирован, приехали в США наряду с обладетелями других престижных премий и литераторами, вошедшими в короткие и длинные списки номинантов. 

Кульминацией активности наших гостей стало участие российской делегации в крупнейшей американской книготорговой выставке BookExpo, проходящей в помещении Jacob Javits Center в Манхэттене. 

 

США посетила представительная делегация российских писателей, поэтов, драматургов, историков, библиотечных работников, общественных деятелей. Среди них широко известные русской эмиграции авторы и деятели, такие, как Эдвард  Радзинский и Андрей Дементьев, Наталья Солженицына и Владимир Маканин, Дмитрий Быков и Юрий Поляков и многие авторы новой волны, такие, как Захар Прилепин и Александр Иличевский, Маргарита Хемлин и Герман Садулаев, и другие авторы поколения, выросшего в перестроечные имена, когда многие из нас эмигрировали из России и других мест векового проживания. 

 

Авторам были предоставлены самые широкие возможности встречи с читателями и почитателями: выставочные павильоны и еврейские центры, все три системы публичных библиотек Нью-Йорка, зал в Манхэттене, получивший, уж не знаю, как давно, название «Читай. Россия», площадки университетов и т.п. 

 

Словом, небывалый размах и амбициозность, широта – аж дух захватывает! В диалоге с приезжими авторами и в совместных выступлениях участвовали и некоторые деятели эмигрантской культуры: Соломон Волков и Борис Парамонов, Павел Лемберский и Вадим Ярмолинец, Алексей Цветков и Полина Барскова.

 

Сразу оговорюсь, что я с уважением отношусь к талантам приехавших к нам авторов и тех, кто их привечал с нашей стороны. Я также не сомневаюсь в пользе культурного обмена – простите за банальность термина, набившего нам оскомину с советских времен. Речь не об этом.

 

К приезжим был проявлен большой интерес со стороны американской славистики и профессуры, чего нельзя сказать о нашей эмигрантской публике. 

 

За немногими исключениями наша публика в основном реагировала на громкие  имена и не очень спешила ознакомиться с малоизвестным ей младым племенем. 

 

Со своей стороны, российские гости тоже не проявили особенно живого интереса к эмигрантской жизни и менее всего к авторам из эмигрантской среды. Была некая негативная справедливость в полуравнодушном отношении обеих сторон друг к другу, что выразилось в полупустых залах на ряде мероприятий за исключением встреч с известными авторами, как Эдвард Радзинский и Дмитрий Быков. Опускаю ответы на вопрос, отчего это так, а не иначе. На то целый ряд причин, хорошо известных эмигрантам-жителям Нью-Йорка. Писатель Герман Садулаев, в частности, заметил, что мы живем во времена культуры караоке, когда всем не интересно читать, что пишут другие, но интересно только слышать свой голос и петь, то бишь писать, самим. «Вы думаете, что участники недавно прошедшей прогулки писателей по Москве – это читатели?» - вопрошал он. «Нет, у почти каждого из них припрятаны в рюкзаке плоды их творчества как маршальский жезл».

 

 Одна из молодых драматургов, приехавших сюда, Наталья Ворожбит, призналась, что меньше всего в их задачу входили встречи с местной творческой интеллигенцией. А приехали молодые драматурги, выступавшие в центре Shorefront и в СUNY Graduate Center, затем, чтобы ознакомиться с Нью-Йорком, Брайтоном и эмигрантской жизнью за две недели и в результате «творческой командировки» создать в течение трех месяцев нечто эдакое по свежим следам своих впечатлений. 

 

Мне это напоминает разъезды советских писателей по городам и весям, от Магнитогорска до Беломорканала и целины,  дабы описать жизнь простого народа.

 

Что ж, в известной мере надо признать правоту замечания насчет культуры караоке. Метко и остроумно. Мы живем в эпоху информационного взрыва, и каждый может стать автором и самопубликоваться в интернете либо в печати. Но можно ли отнести замечание  насчет культуры караоке только к широкой публике?

 

 Что касается самих писателей, то они народ начитанный, конечно, но почему-то русские поэты-лауреаты литературной премии «Дебют» на встрече 25 мая в Poets House пришли в растерянность, граничащую с паникой, когда модератор встречи  Алис Куин спросила, кого из современных американских поэтов они знают и ценят. После короткого совещания Л. Оборин и П. Барскова вспоминили Роберта Фроста и Элизабет Бишоп, умерших соответственно в 1963 и 1979 годах, которые, конечно же, великолепные поэты и классики американской литературы, но в целом ответ не оставлял сомнений, что приехавшие поэты просто-напросто не знакомы с творчеством современных американских поэтов. 

 

Из поэтов эмиграции Лев Оборин отметил Алексея Цветкова, кстати, находившегося в зале, а Полина Барскова – Владимира Гандельсмана, в зале отсутствовавшего. 

 

После посещения ряда мероприятий в рамках фестиваля, у меня сложилось твердое убеждение, что основной целью приехавших писателей была завязывание контактов с американцами для дальнейшей популяризации собственного творчества и его переводов на английский. Не случайно некоторые из них с удовольствием упоминали цифры, связанные в количеством переводов их произведений на другие языки. Боже упаси осудить их! Каждому мил свой голос, будь ты внизу или вверху литературной табели о рангах, или лестницы успеха. 
 

Я о другом. Доводилось мне слышать подобные аргументы, что, дескать, какая разница где ты живешь, теперь это не имеет значения: ведь мы живем в едином литературном пространстве, и авторы печатаются по ту или по сю сторону океана – это неважно, главное – у нас один язык. Да, это правда, один язык, и это, наверное, основное, что нас объединяет. 

 

Не знаю как вы, авторы и читатели, но я все же вижу различия во взглядах и мировоззрениях российской публики и местной (иначе, зачем же мы уехали?), и как отражение этих различий, то, о чем пишут и что волнует наших эмигрантских авторов и что является объектом внимания премного преуспевших российских литераторов. Дело не в пресловутой ностальгии, которая свойственна не весьма многим уехавшим и которая быстро выветривается после повторного посещения родных мест. Суть – в разнице менталитетов, которая неизбежна, так как приехавшие сюда ежедневно и ежечасно, подспудно, не отдавая себе отчета, подвергаются воздействию культуры страны, их приютившей, а их дети и внуки вообще чувствуют себя 90 или 100 процентными американцами. Для многих из нас американцы – не америкосы, это наши друзья и часто наша родня, это люди, которые нас приняли и благодаря которым мы не ощущаем себя здесь чужими. 

 

Что могут понять и прочувствовать в нашей жизни приехавшие сюда ненадолго драматурги-десантники? Наташа Ворожбит (Украина), Павел Пряжко (Беларусь) и Михаил Дурненков (Россия) собираются выдать пьесы о Брайтоне в трехмесячный срок после своего пребывания здесь. Такую задачу поставила перед ними Элис Догсон, глава Интернационального отдела королевского лондонского театра, сама уроженка Брайтона, уехавшая от него как можно дальше, по собственному признанию, аж в Англию. Их называют наиважнейшими современными драматургами Европы.  Может, они и талантливые ребята, никто не спорит, тем более, что мало кто знаком с их творчеством, кроме специалистов, но для них Брайтон – это пустыня, плоское, поверхностное место, где не встретишь интересных людей, как некоторые из них не постеснялись заявить в глаза собравшимся на творческий семинар. Те вежливо проглотили предложенную сентенцию, никак на нее не отреагировав. Как сказала мне одна посетительница, участница семинара в Shorefront, они (писатели) имеют право на собственное восприятие. Конечно, кто с этим спорит? Ей возможно безразлично, что она является для кого-то частью пейзажа, плоского и поверхностного, а мне почему-то неприятно. 

 

Между прочим, я ничего нового не узнала, и этот взгляд сверху вниз на нашего брата-эмигранта мне знаком. Многим российским гастролерам эмигрантская толпа нужна только для выкачки презираемых ими долларов, и привозят они сюда откровенную халтуру, а сами смотрят на здешнюю публику, как жители метрополии на жителей колонии. 

Что ж, если говорить о литературе, то  авторы-эмигранты и в самом деле живут в провинции по отношению к стране, где проживают носители русского языка, на котором они пишут.  Именно там, в России, крупные издательства на русском языке, остатки былого великолепия – «толстые журналы», там основная масса читателей. 

 

Наша эмигрантская литература осталась не у дел, ненужной Золушкой, прозябающей на обочине. Она не является частью американской культуры, так как американцы о ней не знают из-за языкового барьера, в то время как Россия учреждает целый переводческий фонд, который призван спонсировать и помогать переводам того лучшего, что создали авторы-россияне. Справедливости ради надо отметить, что есть целая когорта молодых писателей-эмигрантов или детей эмигрантов, которые пишут по-английски: Лара Вапняр, Аня Улинич, Гарри Штейнгарт, Ирина Рейн, Давид Безмозгис. Они интересуют англоязычную славистику и не очень интересуют россиян, так как, грубо говоря, для американцев они – русские и элемент экзотики, а для русских – американские или канадские евреи. Эти писатели осмысливают эмигрантский опыт в основном с точки зрения детей эмигрантов. Но речь в данном случае не о них, а о тех авторах, которые отделены от американской литературы языковым барьером, а от российской литературы – своей инакостью и невостребованностью. 

Эмигрантская русскоязычная литература почти полностью игнорируется российской культурой, за исключением некоторых известных авторов, например: Александр Генис и Соломон Волков. (Я говорю о ныне живущих авторах и сознательно не упоминаю И. Бродского и С. Довлатова). Преуспевшие на американской почве российские бизнесмены или бизнесменши большей частью предпочитают обласкивать и пускать пыль в глаза приезжей литературной элите. Авторы, пишущие здесь, печатаются либо за свой счет, либо в эмигрантской прессе, либо стараются любыми способами пролезть в российские органы печати, которые в большинстве случаев равнодушны и к ним, и к тому, что они пишут. Американская славистика ориентируется на московские и петербургские «раскрученные» имена, выискивая среди них и тщетно пытаясь возвестить появление нового Толстого и Достоевского, нового Чехова и Гоголя. Между прочим, это до такой степени вызывает раздражение, что один из приезжих литераторов бросил в сердцах: «Это все равно, что спрашивать англичан, где ваш Шекспир, а греков – где ваш Гомер. Пора понять, что времена великой классической литературы прошли. У нас просто талантливые авторы». Как писал Гейне по другому поводу (это я уже от себя): «великих нет в настоящий момент, но толстых очень много». 

 

Однако вернемся к вопросу об эмигрантской литературе. Что это такое? Это не просто сборная солянка всего написанного эмигрантскими литераторами, но и то, о чем они пишут, как в их творчестве отражается мироощущение эмигранта, его беды и радости, его адаптация к новой стране, его понимание иной культуры, его американизация, если хотите. 

 

Нужно ли это нашим заморским гостям? Как правило, это им чуждо, «отскакивает» от них, как в целом им не особенно интересна американская культура, которую они заведомо считают экспансионистской  (как, к примеру, это делает одиозная Мария Арбатова). Кстати, нравится или не нравится это российской литературной элите, но существует мнение, что двадцатый век, - это век американской литературы (имеется в виду когорта талантливых авторов и то влияние, которое они оказали на развитие мировой литературы). Эмигранты литераторы пишут о том, что происходит здесь, в Новом Свете, и все меньше о том, что осталось в России. Одна из причин, почему они не востребованы российским книжным рынком, - это тот факт, что русская литература удивительно монохромна и пишет в основном о русских людях, а литература эмигрантов создается и еврейской эмиграцией, и выходцами из республик бывшего Советского Союза. Российская литература сконцентрирована на российских проблемах, и надо ли сетовать, что ей не нужны литераторы-эмигранты, отрезанные ломти? Между тем американская эмигрантская литература пробивает себе дорогу сама, как трава из-под асфальта, не пользуясь ничьей поддержкой, а бизнесмены из эмигрантов, вроде Марины Ковалевой, готовы звать сюда кого угодно, даже ненавистников Америки. Помнится, я глазам своим не поверила, когда увидела под сводами Бруклинской центральной библиотеки журналиста Максима Шевченко (дело прошлое). Он-то что здесь делает? Пусть, если ему нравится, приезжает за свой счет, но зачем предоставлять ему трибуну? Ложно понятый либерализм или беспринципность и равнодушие? Зачем, кстати, Дэвидзон Радио приглашает в свою гостиную Марию Арбатову вопреки ее антиамериканским и антиизральским настроениям? Деньги не пахнут, да? Почему Виктор Топаллер встречается в основном с заезжими гостями, многие из которых не представляют особого интереса, мало кому известными бардами и художниками? У нас тоже есть барды и художники, мог бы поддержать искусство родной общины... Откуда это подобострастное отношение к приезжим и пренебрежение к тем, кто здесь, рядом? Опять «нет пророка в своем отечестве»?  Из России и бывших союзных республик эмигрировало заметное количество талантливых людей: поэтов, писателей, художников. Российским деятелям искусства помогает Кремль и нефтяные деньги, с ними носятся, их переводят и будут переводить еще в большем масштабе американские слависты и переводчики. А кто помогает нашим авторам-эмигрантам? 

Вопрос повисает в воздухе...