ПЛАЧ ПО РЕВОЛЮЦИИ

Я плачу по Фиделю. Он был частью моей детской, отроческой души. Последним символом и знаменем Революции.
В 1963 году, когда мы обсуждали, под какую песню маршировать нашему пионерскому отряду на строевом смотре в Артеке, я настоял на песне «Куба – любовь моя!». И мы пошли. Мальчишки и девчонки в белых рубашках, красных галстуках, в пилотках-испанках. Испания, интербригадовцы, Пассионария, «Но пассаран! (Они не пройдут!)», «Бандьера Росса», штурм казарм Монкадо на Кубе, бородачи-барбудос в горах Сьерра-Маэстры – всё это был один революционно-романтический ряд.
Куба- любовь моя,
Остров зари багровой.
Песня летит
над планетой, звеня -
Куба – любовь моя!
Родина или смерть! -
Это бесстрашных
клятва.
Солнцу свободы
над Кубой гореть!
Родина или смерть!
Это мы пели на марше. Это звенел над страной голос молодого Иосифа Кобзона.
Фидель был для меня символом неформальной революции и неформальной власти. Я с восторгом читал очерки о том, как он идет на интервью в гостиницу к журналисту, задерживается минут на пятнадцать поболтать с простым портье, с которым вместе воевал в горах Сьерра-Маэстры, садится в «газик» на переднее сиденье, ставя между колен автомат... По сравнению с нашими он был живой человек в романтическом революционном ореоле, он казался вызовом нашей тоскливо-бюрократической системе.
Мы ведь почти ничего не знали. Иногда доходили смутные слухи. Что тотчас после победы взорвался в небе самолет с вождями революции – во главе с кубинским любимцем Камилло Сьенфуэгосом. Мы ж не знали, что Сандино и Сомоса тоже были соратниками в борьбе за свободу Никарагуа. После победы один уничтожил другого и стал диктатором. А имя убитого сделали своим знаменем новые революционеры, боровшиеся уже с диктатором Сомосой. Не знали, что сбежала в Америку сестра команданте – Хуанита, участница восстания против Батисты. И говорила там, что Фидель предал их идеалы свободы, что никто из барбудос в Сьерра-Маэстре не знал о намерениях Фиделя установить коммунистический режим, иначе его бы не поддержали, не допустили (позднее сбежит за границу и дочь Фиделя – как наша Светлана Алилуева.)
Потом исчез Че Гевара. Возникли слухи, что Фидель изгнал его, боясь соперничества. Смута и ропот охватили соратников. На очередном съезде партии Фиделя призвали к ответу. Тогда он зачитал письмо Че Гевары. В нем Эрнесто Гевара писал, что ему уже тесно в рамках Кубы, и его дело – нести революцию дальше. В общем, подозрения с Фиделя почти сняли, а когда Че погиб в Боливии и стал знаменем, песней и легендой, то отсвет его легенды озарял дополнительным светом и Фиделя, и Кубу. Звенит гитара над миром, и голос латиноамериканской девушки выводит протяжные слова, от которых до сих пор щемит сердце: «Команданте, Че Гевара...»
Фиделя забудут. Везде, кроме Кубы. Эрнесто Че Гевара будет жить долго, очень долго. Кто не был до тридцати лет радикалом, у того не было души. Кто остался после тридцати лет радикалом – у того нет ума. Кажется, слова Черчилля.
Но кто они, эти тысячи людей, которые слушали Фиделя на кубинских площадях? Верующие в Революцию, фанатики, одурманенные или же просто запуганные? По три-четыре часа вещал Фидель - каждый год хотя бы один раз. И по три-четыре часа стояли люди под солнцем, слушали. Что такого нового он им говорил, чего они раньше не слышали? Или не могли уйти, потому что боялись?
Почему революция оборачивается диктатурой Сомосы и Фиделя, номенклатурным лицом советского партийно-хозяйственного актива? Почему после победы революции люди боятся свободно слово молвить, в обществе воцаряется страх? Видимо, потому, что революция – это насилие, а насилие порождает насилие - и ничего кроме. Тогда какой смысл? И, наконец, почему в экономике непременно и везде - разор и нищета? Нет ответа. А если нет объяснения, опровержения или доказательства, значит – аксиома. То есть природное свойство. Как зима после осени. Что будет, если в пустыне Сахара победит социалистическая революция? Сперва ничего особенного, а потом начнутся перебои с песком. Это ведь наш, советский анекдот, выстраданный десятилетиями.
Тогда зачем она существует, революция? Или – зачем существовала? Наверно, для урока, предупреждения. И буржуям, чтобы не зарывались, и народу, чтобы не обнадеживался.
После ХХ съезда КПСС, в шестидесятые годы и даже в начале семидесятых многие критически мыслящие люди в Советском Союзе пребывали в убеждении, что есть праведный, ленинский(!), настоящий(!) коммунизм, искаженный Сталиным и нынешними гадами-начальниками. В те годы в массах очень популярен был анекдот о том, как Ленин на один день появляется в Москве и, увидев всё, кричит Дзержинскому: «Батенька, уходим в подполье и начинаем сначала!»
Однако о росте самосознания общества, о возникновении с годами критического взгляда уже на идеи революции свидетельствует более поздний и вроде бы абсолютно схожий по сюжету анекдот... но совсем с другим финалом! Итак, члены Политбюро, ища выход из кризиса в стране (уже тогда все понимали, что экономика социализма идет в тупик!), тоже решили всё начать заново: распределили роли, назначили сроки захвата Зимнего дворца, почты, телеграфа... Но самый старый из них, вроде бы действительный участник штурма Зимнего, латышский стрелок Арвид Янович Пельше вдруг спросил: «Товарищи члены Политбюро! А что будем делать, если опять победим?»
Кубинские эмигранты в Майами радуются тяжелой болезни Фиделя. Грех им, если они верующие католики. О чем, кстати, и напомнил им Римский папа Бенедикт, пожелав Фиделю выздоровления. Но реальность есть реальность – многие люди в мире и на Кубе ждут ухода Фиделя с надеждами. Правда, есть притча о средневековой старухе, которая плакала при ликовании народа после смерти тирана. И в ответ на недоумение окружающих говорила: «Я много прожила и знаю – ни один последующий тиран не был лучше предыдущего». Но говорят, что Рауль – не Фидель, у него не получится диктатура. Кто знает. Помню, в том же 1963 году наша школьная библиотекарша Лидия Карповна Раздорская дала мне посмотреть большой фотоальбом с названием «Куба – любовь моя». Автор – Роман Кармен. И на одной странице я увидел поразившую меня фотографию. Причем лица не было. На всю страницу (!) – только узкие змеиные безжалостные глаза – такое было впечатление. И подпись под снимком – Рауль Кастро. До сих пор мне кажется, что этот человек, с такими глазами и держал Кубу в руках.
Надеюсь, что не удержит, надеюсь, теперь совсем другие времена.