Когда в бизнесе нет "прозрачности"

Абел Аганбегян об экономике России

Одному из крупнейших ученых, экономисту с мировым именем Абелу Аганбегяну на днях исполнилось 70 лет. Подчиняясь установленному в России порядку, Абел Гезиевич подал в отставку с поста ректора Академии народного хозяйства при правительстве Российской Федерации. Накануне этого события редакция “Русского базара” попросила своего московского корреспондента Надежду Ильинскую взять интервью у маститого ученого. Предлагаем вниманию читателей текст этого интервью.

- Нередко приходится слышать, что переходный период к капиталистической экономике в России изрядно затянулся, и уже одно это свидетельствует якобы об ущербности избранного пути. Насколько обоснована такая точка зрения?
- Прежде всего хотел бы заметить, что определение “капиталистическая” скорее отсылает нас к прежним стереотипам мышления, чем раскрывает суть дела. Осуществляется переход к экономике нового типа - так будет точнее. Российские реформы - это выход не из кризиса 90-х годов, а из кризиса ХХ века, особенно его известных семи десятилетий в нашей стране. Реформы были необходимы. И когда пройдет достаточно времени для того, чтобы они дали свои плоды, чтобы были преодолены неизбежные издержки и устранены ошибки, - когда наступит эта пора, общество значительно глубже, чем сейчас, осознает историческую безальтернативность основных целей реформ. Наряду с этим общество лучше поймет, в чем заключались заблуждения, просчеты, ошибки, криминальные явления, сопровождающие реформы, поймет и то, в какой мере и как можно было их избежать. Да, безусловно, Россия все еще находится на первом этапе пути от централизованной плановой экономики к рыночной. Одновременно мы стараемся преодолеть в себе психологическую отгороженность от внешнего мира, от глобальной экономики. Все это требует времени.

- В чем, на ваш взгляд, кроются главные условия преодоления недостатков и достижения успехов в развитии российской экономики?
- Успех может обеспечить лишь механизм конкуренции. Борьба за место на рынке, за прибыль - это мощный фактор. Именно он заставляет, например, зарубежные автомобильные компании каждый год выводить на рынок новые модели, непрерывно улучшать и удешевлять существующие. Хотел бы заметить, что чрезмерно концентрировать внимание на темпах роста в новых условиях неразумно. Главное - сформировать систему здоровой конкуренции, а она уж сама позволит достигать темпов роста, оптимальных для существующих условий. В такой системе есть место и для частного производства, и для государства. Государственный необязательный, индикативный, план укажет предприятиям перспективы и ориентиры. Государство может бюджетными средствами поддержать важные для страны участки экономики, предоставить им налоговые или иные льготы. Но полноценной конкурентной среды пока у нас нет. Государство вмешивается в бизнес не столько для того, чтобы гарантировать равные условия для всех, а прежде всего чтобы укрепить одних “магнатов” и “подставить подножку” другим. С одних производителей требуют уплаты налогов и задолженностей, с других - нет. Сбербанку предоставляют привилегии, другим банкам в них отказывают. Нет нормальных условий и для конкуренции с внешним миром. Обычное явление для российского незрелого рынка - внерыночные методы получения прибыли. Знаменитый Волжский автозавод, например, получает прибыль, попросту повышая цены на свои устаревшие автомобили, добиваясь высоких таможенных барьеров для импортируемой продукции.

- Можно ли сегодня утверждать, что частная собственность на средства производства уже превалирует над государственной?
- Формально - да. Расклад по видам собственности сейчас приблизительно такой: 25 - 35 процентов составляет государственная, 65 - 75 процентов - негосударственная собственность. Беда в том, что, по меньшей мере, треть последней является неэффективной и в принципе не должна существовать в рыночной экономике. Она возникла почти во всех отраслях в результате бесплатной или полубесплатной “ваучерной” приватизации. Не меньше 10 - 15 процентов российских предприятий и организаций не сумели перестроиться и потому не получают от своей собственности нормальную прибыль. Их технологическое перевооружение подчас стоит дороже, чем строительство новых современных предприятий. В бывшей ГДР цена за приватизацию двух автозаводов, выпускавших “Трабант” и “Вартбург”, в конце концов была снижена до одной марки за каждое предприятие. И все равно их никто не купил, ибо на реконструкцию потребовались бы колоссальные вложения. В результате оба завода разрушили и на этих местах построили новые, такое решение оказалось более экономичным. В России существование подобных предприятий поддерживается искусственно. За счет федерального и местного бюджетов, вследствие низкого курса рубля и высоких таможенных пошлин, по ряду других причин. Тем не менее процесс освобождения от этого балласта медленно, но идет. Закрыты 144 шахты, несколько машиностроительных заводов.

- Но ведь есть и достаточно эффективные хозяйства.
- Безусловно. В большей степени повезло тем, кто в процессе приватизации получил “кусок” собственности в сырьевых и высокотехнологичных отраслях, продукция которых была конкурентоспособной на внешнем рынке. Из этих людей впоследствии и получились так называемые олигархи. В действительно рыночной экономике, если вы не можете эффективно пользоваться собственностью, вы ее стараетесь продать. К этому принуждает конкуренция. В России к бесплатно приобретенной собственности зачастую относятся по-иному. “Помогает” государство, и не хочется прилагать усилия даже к тому, чтобы разузнать, кому ее можно продать. К тому же дирекция нередко пользуется собственностью исключительно для извлечения личных доходов. Иными словами, просто разворовывает имущество фирмы, переводит активы на подставных лиц. Не удивительно, что даже в самом благоприятном 2000 году 40 процентов отечественных предприятий были убыточными. Для трети российской экономики механизмов саморазвития не существует. От этих “гирь на ногах” надо любым путем освобождаться.

- Насколько верны утверждения, что в последнее время новые собственники решились на увеличение инвестиций в свои хозяйства?
- Отчасти это так. Такие фирмы, как ЛУКОЙЛ или ЮКОС, значительную часть полученной прибыли инвестировали в свое производство: бурение скважин, ремонт оборудования и т.п. Инвестиции там возросли почти вдвое. С другой стороны, несколько сократился вывоз капитала за рубеж. По официальным данным, в 2000 году за рубеж ушло меньше денег, чем в любой другой год перестроечного периода, - примерно 15 - 20 миллиардов долларов.

- А в чем причины таких перемен?
- Это связано, во-первых, с общей политической стабилизацией, сокращением таможенных пошлин и налогов, а также некоторым ужесточением контроля, в том числе за уплатой налогов. Во-вторых, многие крупные компании начинают пересматривать свои приоритеты. Раньше их политика состояла преимущественно в том, чтобы сделать свою деятельность максимально непрозрачной. Велась двойная бухгалтерия, чтобы невозможно было проверить, куда идут финансовые потоки. Рядовым акционерам намеренно не предоставлялась информация, ею снабжали лишь менеджеров верхнего звена. Ни одна фирма, использовавшая оффшорные зоны для сокрытия доходов, не рисковала назначать своим финансовым директором иностранца. В конечном счете это приводило к тому, что акции российских фирм котировались очень низко и на внутреннем, и на международном рынках. Выйдя на западные рынки, российские фирмы сразу же ощутили неприятные последствия такой стратегии. Раз акции дешевые, их могут быстро скупить и таким образом лишить собственника контрольного пакета. Раз компания “непрозрачна”, с нее требуют повышенный процент за кредит и вдобавок к этому не дают займов на долгие сроки. С такими предпринимателями на Западе вообще не хотят иметь дела крупные фирмы, их и на Давосский форум обычно не приглашают.

- Учит ли этот опыт российских предпринимателей?
- Не всех, но многих уже научил. Они поняли, что, выигрывая даже миллион долларов за счет махинаций, во много раз больше теряют на искусственно заниженной стоимости акций. В условиях определенной политической и экономической стабильности гораздо выгоднее отказаться от мелочной борьбы с рядовыми акционерами и потратить часть прибыли на дивиденды. Выгоднее отказаться от тайного увода денег за рубеж, потому что “прозрачный” финансовый отчет принесет высокую капитализацию фирме и дополнительные доходы. Примером может служить ЮКОС. Еще недавно эта компания была одной из самых “непрозрачных”. Теперь ЮКОС объявила новый корпоративный кодекс: менеджмент в ее правлении стал меньшинством, в правление вошли независимые авторитетные иностранцы, даже финансовым директором назначен иностранец с безупречной репутацией. Отчеты стали публиковаться регулярно, дивиденды акционерам выплачиваются дважды в году. За полтора года стоимость акций ЮКОСа выросла в три раза, объем производства увеличился на 16 процентов. Теперь компания может позволить себе скупать месторождения, участвовать в тендерах и выигрывать их в честной конкурентной борьбе.

- И многие последовали этому примеру?
- Корпоративные кодексы стали принимать и другие крупные компании, а на услуги международных аудиторских фирм даже выстроились очереди. “Сибирский алюминий”, компания с довольно двусмысленной репутацией, пригласила на должность финансового директора Александра Лифшица, чтобы он помог “очистить” бизнес. Компания решила купить знаменитый Горьковский автозавод, структуру до предела “непрозрачную”. Судите сами: завод выпускает продукцию на миллиард долларов, а его рыночная капитализация определена всего в 150 миллионов долларов. Сделать его структуру “прозрачной” - означает резко поднять его реальную стоимость. На мой взгляд, все эти факты свидетельствуют о том, что российский капитал постепенно очищается от теневых, аферных приемов ведения бизнеса. Он стремится войти в цивилизованные рамки, соответствующие международным стандартам. Важно ускорить этот процесс, освободиться от балласта неэффективных предприятий, открыть максимальные возможности для честной конкуренции. В результате сформируется более прочная база для развития экономики.