Молокане

Наша память небезгранична, избирательна и во многом напоминает устаревшую видеокамеру с единственной кассетой: новые «картинки» из нашей жизни накладываются на видеоряд прошлых лет и постепенно стирают забывающиеся имена и лица, номера телефонов и другие цифры, подробности разговоров, детали окружения и остроту впечатлений. Но порой в этой многократно перезаписанной «кассете» в новом видеоряде чудом сохраняются короткие отрывки из далеких лет. Одна из таких хорошо сохранившихся «картинок» почти полувековой давности, похожая на цветной сон, четко и ярко предстает предо мной при упоминании секты миролюбивых упрямцев – молокан.
Помню насупившиеся горы Армении, быстро сгущающиеся сумерки над неширокой долиной, деревянные домики на высоких фундаментах вдоль горной речки и журавлиный крик. У меня, малолетнего, гудят ноги после пятикилометрового перехода по горной тропе от железнодорожного полустанка, я беспрестанно хнычу и дергаю отца за рукав. А он при виде родного селения забыл о боли в искалеченной войной ноге, поднимает меня на руки и спешит к одному из домов - с желтым огоньком в окне и застывшим, как изваяние, черно-белым аистом на крыше.
Потом меня, заплаканного и сонного, разглядывали и тормошили бородатые мужики и женщины в странных одеждах до пят, бросались кормить ломтиками твердого соленого сыра с пучками какой-то пряной травы и только что выпеченной сдобой с изюмом, а пить давали подслащенную сахаром воду, которую зачерпывали ведрами за порогом дома из речки. Помню оживленную суету поутру на задворках, когда вся родня собралась варить брынзу в огромном котле. Словно какое-то священнодействие: все празднично одеты и церемонно выдают советы озабоченной хозяйке двора. Помню, как моя бабушка по-детски убегала огородами при виде одноконной упряжки у ворот, на которой подъехал местный фельдшер сделать ей какой-то укол; помню моего сурового деда в очках колесиками у керосиновой лампы - за чтением вслух толстой книги священного писания...
Еще в середине XVI века группа крестьян на Тамбовщине последовала учению проповедника Матвея Далматова, которого православная церковь объявила еретиком. Религиозные принципы нового течения шли вразрез с общепринятыми догмами русского православия и явились прямым вызовом быстро укрепляющейся централизованной власти на Руси, которую в то время олицетворял царь Иван Грозный. Члены новой секты отказывались воспринимать царя божьим наместником, вышли из подчинения патриарху, уклонялись от военной службы, не признавали обряд крещения водой, не молились святой троице и вообще сторонились православных церквей с образами, распятиями и другими общепринятыми молельными принадлежностями. И хотя последователи Далматова соблюдали приверженность «чистой еде», они во время православных постов продолжали в открытую питаться мясомолочными продуктами, вследствие чего за ними и закрепилось это название – молокане.
По воскресеньям молокане собираются не в церквях, а в молельных домах, где богослужение производит выборный старейшина. Живя замкнутой общиной, молокане решают все свои дела на общих сходах, где наиболее важные решения принимаются путем равноправного голосования. Важной стороной молоканского образа жизни является воздержание от курения и алкоголя, насилия, воровства, лжи и других человеческих пороков.
Разумеется, официальная православная церковь и центральная власть восприняли молокан как возмутителей спокойствия. Во времена Ивана Грозного их распинали на колесе, сжигали дома и изгоняли целые общины с освоенных земель, что нередко являлось обреканием на голодную смерть. Выбривание бород почтенным старцам было самым легким по тем временам наказанием. Во время быстрого расширения границ Российской империи при Петре Первом и позже молокан насильно переселяли в дикие леса Сибири и на неспокойные южные окраины. Благодаря своему трудолюбию и строгому соблюдению завета «непротивления злу насилием» молоканские семьи выжили в дебрях холодного безмолвия и не были искоренены воинственными племенами Кавказа. Более того, молоканские общины приумножались и расцветали в окружении чужих культур и народов.
Дальновидная царица Екатерина II прибегла к уже успешно опробованному опыту привлечения вольнолюбивых казаков на службу царскому правительству и сменила политику насильственного выселения молокан на добровольное освоение новых земель с выдачей семян и скота. Император Александр I специальным указом выдал молоканам долгожданное право свободного вероисповедания. Конец XIX века можно считать расцветом всероссийской общины молокан: по разным источникам, на необъятных просторах империи насчитывалось около 1 миллиона приверженцев этого религиозного течения. И хотя замкнутый образ жизни секты не способствовал появлению выдающихся предпринимателей или общественных деятелей, все молоконе жили в относительном достатке и пользовались равноправием внутри своей общины.
Новый, XX век оказался поворотным в истории русских молокан. Ввязавшейся в войну с Японией царской России требовалось все больше солдат. На петицию молокан царю Николаю II с просьбой освободить их от воинской повинности был получен отказ. На верных своему принципу не прикасаться к оружию молодых молокан обрушились гонения властей. Великий гуманист Лев Толстой в числе других защитников молокан посещал узников совести в заточении и призывал власти и российскую общественность к пониманию религиозных принципов этой и других сект. С началом Первой мировой войны участь молокан, духоборов и членов других религиозных сект только ухудшилась. Для многочисленной общины молокан в турецкой провинции Анатолия вдруг возникла реальная угроза быть физически истребленной, вслед за полуторамиллионной общины армян, турецкими националистами.
Все эти события привели к появлению новой волны массового переселения молокан. Родители и многочисленные родичи моего отца снялись с обжитых мест в Турции и перекочевали в более дружественную Армению, слившись с тамошней общиной молокан вокруг городка Румянцево (позднее – Калинино). Армянский народ воспринял их как своих братьев по христианской вере, и русоголовые, голубоглазые Дмитриевы, Зольниковы, Поповы и Портновы споро отстроили в предгорьях Арарата свое новое родовое селение Саратовка, по названию которого можно догадаться о первоначальной точке исхода этой ветви молокан.
В Армении до сих пор находится самая многочисленная община русских молокан – около 8 тысяч. Правда, до недавнего времени их было по меньшей мере вдвое больше, однако с развалом Советского Союза и началом военных конфликтов в Закавказье многие семьи по примеру своих предков уложили пожитки и отправились на поиски мирной жизни в различные регионы России и близлежащих стран. Сегодня самым крупным молоканским селением в Армении является Фиолетово, где полторы тысячи жителей продолжают жить вековыми традициями: вручную обрабатывают капустные поля, варят на подворье свою знаменитую брынзу, а по воскресеньям наряжаются в старомодные одеяния и все собираются на молебен, где поют псалмы, вслух читают библию и просто обсуждают общие дела.
Нужно сказать, что внешняя идиллия живописных селений молокан в горах Закавказья обманчива. Недавняя проверка комиссии Европейского парламента обнажила старые и новые проблемы молоканских общин. Из-за отказа служить в армянской армии снова появились узники совести, и судебный процесс над одним из них, Павлом Караваевым, получил международную огласку. А образовательный уровень молоканских детей, согласно отчету ЮНЕСКО, в последние 15 лет остановился на начальной школе.
В начале XX века некоторые семьи отправились в поисках лучшей доли в гораздо более далекие края, рассеявшись по всему миру - от Канады до Австралии. В 1905 году более тысячи семей прибыли в Лос-Анджелес, положив начало молоканской общине в Америке. Многие из них обзавелись домами в самом дешевом тогда районе города – Бойл Найтс, другие же отправились искать более подходящее жилье вдоль Тихоокеанского побережья. В октябре 1906 года, вскоре после разрушительного землетрясения в Сан-Франциско прибыла большая группа молокан, которые поселились в районе Портеро Хиллс. Позднее многие наиболее истовые приверженцы молоканских традиций посчитали более подходящим местом для их своеобразного бытия малонаселенный штат Юта.
В наше время в США насчитывается около 5 тысяч «этнических» молокан – прямых потомков русских переселенцев, а также около 20 тысяч «примкнувшим» к ним американцев, которым показались привлекательными религиозные устои этого течения. Иногда здесь молокан сравнивают с протестантами из-за сходной истории раскола последних с централизованной системой Ватикана или называют их «русскими амишами» по причине столь же скромного и весьма консервативного образа жизни. В действительности же эта группа людей по-своему неповторима и уникальна в силу исторических и многих других обстоятельств.
Самым необычным, пожалуй, оказался выбор новой родины одной группой русских молокан из Турции. В 1905 году три человека отправились подыскивать подходящее для всей общины место в Мексику, где на Западном побережье один из местных банков предложил им дешево купить пустующие земли в Гваделупской долине. Каменистая почва и жаркий климат данной местности оказались схожи с привычными для русских молокан условиями жизни в Турции, и сделка состоялась. Около 200 человек основали здесь новое селение, где они в мире и дружбе с соседями продолжали обособленно жить в соответствии со своим укладом. Со временем мексиканское правительство построило общеобразовательную школу, где преподавание велось по-испански, но все жители селения сохранили и передали своим детям русский язык, а многие старцы помнили еще и турецкий. В редком интервью журналисту старейшина гваделупской общины молокан Василий Бабаев так подытожил коллективную судьбу русских молокан в Мексике: «Мы здесь не разбогатели, но обрели мир».
А.Каменяр

На фото: молоканская семья Дмитриевых сразу после переселения из Турции в Армению.