особенности военного кладоискательствасокровища губернатора

Поздней осенью 1954 года я прибыл к новому месту службы - в город Ашхабад. Прошло шесть лет после катастрофического землетрясения, и столица Туркмении еще не восстановила даже прежний, вполне убогий уровень градостроительства. Руины обвалившихся зданий и дома, которые не рухнули полностью, но могут обвалиться от малейшего сотрясения - все это надо было сносить. Видимо, это обстоятельство и послужило поводом моего перевода в Ашхабад, потому как я считался опытным специалистом по взрывным работам такого типа.
В центре Ашхабада возвышался остов некогда помпезного здания-дворца губернатора Закаспийской области. В советское время в нем находился музей. Он был облицован затейливыми изразцами, в окнах - витражи, резные стенные панели из дорогих сортов дерева. Все это великолепие осыпалось, обвалилось, но здание все-таки не рухнуло. Вот мне и предстояло довершить начатое землетрясением - согласно приказу начальника гарнизона - в самый кратчайший срок. Задача нелегкая, поскольку кругом жилые дома. Пришлось взрывать на оседание, мелкими зарядами, прикрывая шпуры мешками с песком и деревянными щитами. Все обошлось, и мы занялись другими делами. Однако примерно года через два мне снова приказали вернуться во дворец.
За это время все обломки его стен и кровли были убраны, обнажился мраморный пол. И туда повадились ходить некие личности, пытавшиеся найти вход в подвал. Их задержали и допросили. Оказалось, что в подвале, по их данным, хранились большие ценности, оставшиеся еще от губернатора Закаспия, убитого во время восстания в 1918 году. Персонал же музея весь погиб во время землетрясения, и спросить об этих ценностях было некого. А посему мне было приказано найти вход в подвал дворца и тщательно его проверить на предмет наличия губернаторских сокровищ.
Вход мои саперы нашли достаточно легко. Мы спустились в подвал, который даже жестокие толчки 1948 года пощадили. Потому, наверно, что его стены были сложены из мощных каменных блоков. Они лишь кое–где разошлись по швам раствора, но щели были узкими.
Подвал, заставленный всяким музейным добром, служил, наверное, запасником. Картины в рамах и рулонах, статуи, вазы и какие–то древние бытовые приборы, вроде глиняной посуды. Я попросил начальство организовать вывоз всего этого, чтобы потом обследовать помещение средствами инженерной разведки. Чем мы и занялись, когда содержимое запасника увезли. Солдаты тщательно вымыли стены, потолки и полы подвала, что оказалось нелегким мероприятием – площадь его была около 80 кв. м. И грязи на ней хватало .
После чего, применяя аппаратуру комплекта поиска мин замедленного действия (КП МЗД) , мы принялись прослушивать, выстукивая деревянным молотком–киянкой, стены, пол и даже потолок подвала. Проверяли всё и миноискателем, нагребли кучу гвоздей , штырей и прочей металлической мелочи . Я, однако, не склонен был доверять нашим ВИМам, эти миноискатели применялись еще в ходе Великой Отечественной войны и надежностью не отличались.
Прослышав, что на складах имеются новейшие по тем временам полупроводниковые миноискатели ИМП, я без особой , впрочем, уверенности попытался их заполучить. К вящему моему удивлению, начальство тут же отдало приказ, и миноискатели привезли прямо к месту наших трудов вместе с батареями питания. Зная по опыту, как нелегко бывает выклянчить что бы то ни было, хоть и позарез нужное, я понял, что в успехе поиска губернаторского клада заинтересован некто весьма высокопоставленный.
Так и оказалось. Вскоре меня вызвали не куда–нибудь, а в чертоги первого секретаря КПТ тов. Бабаева. И он, лично (!) поведал, что, по достоверным данным, закаспийский губернатор успел спрятать много ценностей и их надо найти. Они помогут столице республики восстановиться после катастрофы. На мой робкий вопрос, почему не искали раньше, Бабаев отрезал: “Тогда не знали, сейчас знаем!”
“Ну раз так, будем стараться, тов. Бабаев!” – рявкнул я и нахально добавил: ”В случае необходимости вы уж помогите нам”. Ответ был достаточно снисходительным.
Новые миноискатели обнаружили еще множество металлических мелочей. И в один прекрасный день поисковый блок ИМП с которым работал сержант Полищук. обнаружил металл под угловой плитой подвального пола. Я осмотрел и ничего не обнаружил, однако взял нож и начал ковырять там, откуда в наушниках слышался самый громкий сигнал. И вскоре лезвие наткнулось на штырь с большой головкой. Попробовали его вытащить – не идет. Я стал надавливать сапогом, надеясь раскачать штырь. И вдруг плита подо мной поехала в сторону, открыв квадратное отверстие люка.
Посветили фонарем – показалась каменная лесенка. Она вела в обширное помещение, высотой более двух метров. Губернаторский подвал оказался двухэтажным. Спустились и увидели несколько больших сундуков, какие-то тюки и ящики. Впрочем, узкие лучи фонарей не позволяли толком разглядеть находки. Я вывел людей, поставил часового у люка и связался с комбатом. Он сказал, что доложит куда следует, а мне приказал никого туда не пускать и солдатам помалкивать о случившемся.
Вскоре к нам подъехало несколько машин с начальством, в том числе – и комитетским. Их люди споро провели во второй подвал свет, и все туда спустились. Меня, правда, не пригласили, но я счел себя вправе присутствовать. Ведь, в конце концов, это же моя находка.
Гебисты сначала вскрыли сундуки. В них оказалось множество сабель и текинских боевых ножей - кинжалов. Впрочем, и сабли эти тоже были не армейским оружием. Судя по всему, клинки изготовлены из дамасской стали. Ножны сабель и кинжалов изукрашены камнями , жемчугом, перевиты золотыми и серебряными нитями. Видимо, оружие принадлежало когда–то туркменским амирам и сердарам и было весьма ценным.
В деревянных ящиках хранилось множество женских головных и нагрудных украшений. Я много раз видел у туркменок такие (они называются соответственно баррык и гуляка ), но те, что собрал губернатор, были тончайшей ювелирной работы и, конечно же, не из бронзы сделаны. И камешки в оправе не простые. В тюках оказались халаты из парчи, расшитой золотой нитью, и изумительной красоты текинские ковры, которые считаются лучшими в мире. Делают их вручную, плотность узелков более миллиона на кв. м, пряжа окрашена природными красками и не тускнеет со временем. Более того – чем древнее текинский ковер, тем он драгоценнее. Хранившиеся в подвале, конечно же, были сделаны не позже ХIХ века.
Всё найденное нами было быстро перегружено гебистами в грузовики, подвал тщательно осмотрен. Освещение не сняли и выставили охрану. Некий, судя по всему, большой чин местного ГБ похвалил нас, но сказал мне, что, мол, у них есть сведения, что губернатор обладал большим количеством денег, золота и драгоценностей – ничего такого пока не найдено. Поэтому он передаст командованию просьбу, чтобы поиск нами был продолжен.
Ну, понятно, что такой приказ я получил, и на следующий день мы снова были в подвале. События происходили осенью. Но в Ашхабаде осень особой прохладой не отличается, температура в тени иногда поднимается выше 40 градусов. На втором этаже подвала духота стояла адская, и хотя мы работали раздевшись до трусов, пришлось разделиться на смены - каждая выдерживала не более часа.
Естественно, прежде всего проверили пол – а вдруг и там найдется какой–нибудь люк. Увы, не нашлось. Стали прощупывать и простукивать стены, прослушивать пьезостетоскопами. Работа спорилась, благо помещение было небольшим, примерно 16 – 18 кв. м. И вскоре обнаружилось , что ряд каменных плит, из которых были сложены стены, звучат более звонко, чем остальные. Значит, за ними пустота. По идее, они должны вращаться на оси, подобно входному люку. Иначе как бы в другое подземелье входили те, кто его сложил. Однако сколько мы ни стучали, ни толкали, ни дергали – никаких результатов. Стали выламывать наиболее «звонкие» блоки перфораторами. И вдруг что–то щелкнуло, блоки повернулись вокруг вертикальной оси, открывая вход в новое подземелье.
Оно оказалось камерой примерно 3 х 3 метра, по стенам которой стояли штабеля деревянных ящиков разного размера, запечатанные сургучными печатями. Естественно, я не посмел их вскрывать, попробовал лишь на вес. Судя по всему, в некоторых были золотые монеты. В остальных – либо денежные купюры, либо документы.
Я убрал людей, выставил часового у камеры и сообщил комбату о случившемся. Вскоре опять примчались гебешники, не вскрывая, забрали ящики и увезли. Их начальник поблагодарил меня, сказал, что я буду награжден, а теперь могу возвращаться в часть. На этом эпопея с губернаторскими сокровищами и завершилась. Через несколько месяцев, в феврале 1958 года, меня вызвали в приемную Верховного Совета Туркмении и его председатель вручил мне Почетную грамоту, где, впрочем, ни слова не сказано было о находке сокровищ закаспийского губернатора.
Я потом не раз пытался выяснить их происхождение, но об этом в советское время не было написано даже беллетристических опусов, не говоря уж о монографиях серьезных исследователей. Единственное, до чего удалось докопаться, - это история самого губернаторского дворца. Он был выстроен в 1906 году, когда губернатором Закаспия был генерал-лейтенант Евгений Уссаковский. Но после него, за 12 лет на этой должности сменилось четыре генерала, последний из них был убит в ходе большевистского переворота.
Впрочем, установить источник содержимого губернаторских подвалов особого труда не составило. С момента прихода российских войск в Закаспий им пришлось вести вооруженную борьбу в основном с текинскими племенами туркменов. Они обитали в горах Копетдага, которые тянутся и в Персию. В отличие от мирных племен иомудов и салоров, земледельцев и пастухов, текинцы жили за счет аламана – налетов на кишлаки и города, которые они грабили, а жителей угоняли в рабство, женщин же продавали потом в той же Персии.
Племенные вожди текинцев – амиры и сердары - обладали большими богатствами, ибо львиная доля награбленного доставалась им. Они не признавали царской власти и российские войска систематически совершали рейды в горные гнезда текинских разбойников. Думается, именно там и захвачены были все эти драгоценные клинки, халаты, женские украшения, ковры и прочее, чего мне увидеть не довелось.