Сенсация: Добро и Зло поменялись местами!

Мир стал иным. Но когда видишь то же самое небо, тех же самых мужчин и женщин, передвигающихся на таких же ногах, что и их предки, невозможно до конца понять, насколько он (мир) изменился.
Есть у меня знакомая, очень милая девушка по имени Наташа. Очень скромная девушка - по нынешним меркам, разумеется, а не по Евангелию или же Домострою. По сравнению с девушками полулегкого, полусреднего и наилегчайшего поведения, которых в столицах третьего тысячелетия - пруд пруди, почти монашенка. Студентка из обыкновенного русского городка, каких в России сотни и тысячи и который Гоголь охотно назвал бы губернским городом Н. Так вот, давеча, ни с того ни с сего, не отвечая ни на какой вопрос, а как бы ведя беседу с собственным подсознанием, Наташа задумчиво проговорила:
- Девушки не должны выходить замуж девственницами.
- Так прямо и не должны? - осторожно переспросил я, несколько удивленный употреблением глагола долженствования в этом контексте.
- Именно не должны! - с неожиданной в устах нежнейшего создания жесткостью сказала, как отрезала, Натали.
- Ну и почему же девушки не должны выходить замуж девственницами? – осторожно, чтобы не вспугнуть собеседницу, как горлицу, задал я следующий вопрос.
- Неужто не ясно?
- Пока нет.
- Какие же вы, мужчины, эгоистичные, какие же вы все недогадливые...
- Да уж какие есть. А все-таки: почему?
- Потому что если до мужа ты, дура, других мужчин не попробовала, то никогда не знаешь (а если сохранишь ему верность - до смерти не узнаешь), насколько тебе с ним повезло или наборот - “не поперло”. Может быть, рядом с тобой был кто-то другой, с которым было бы намного кайфовее.
- В каком смысле?
- В том самом. В смысле улета чаще и выше. Мужчин надо сначала попробовать, а уж потом решать, с кем лечь в брачную ночь.
- Первая предбрачная ночь! – смакуя новоизобретенное слово, как яство, пробормотал я.
- Именно, – охотно согласилась Наташенька. – Именно предбрачная ночь. Только почему в единственном числе?
- В смысле?
- Почему же одна?
Я вздрогнул.
- И сколько же их должно быть, первых предбрачных?
- Сколько кандидатов в мужья, столько и предбрачных ночей. Попробовать надо всех, кто мало-мальски годится в избранники, иначе рискуешь пройти мимо своего счастья. Я одна, а мужчин много.
- Вроде конкурса женихов в русских народных сказках, – сассоциировал я.
- Именно! В полном соответствии с Василисой Премудрой.
- Положим не совсем полным. Принцессы из сказок все-таки женихов в постель не укладывали штабелями, насколько мне помнится. За счастье стать мужем принцессы принцы тоже соревновались, если не ошибаюсь, несколько иным способом.
- Отсталые сказки!
- Ну конечно, куда им за нами угнаться. Мы такие продвинутые, такие стремительные... Но все- таки...
- Что все-таки?
- Все-таки нельзя же попробовать всех, – выпалил я.
- Почему же нельзя? – удивилась девушка наших дней. – Можно и нужно.
- Нужно? Это что же: императив?
Наташа расхохоталась.
- Ты, Юра, я вижу не просто несовременный, а антисовременный мужчина. Всех мужиков на земле, конечно, перепробовать нереально. Но всех реальных кандидатов в мужья - запросто. И более того: аморально не делать этого.
- Перед кем аморально? Перед потомством? Перед подругами? Перед мамой?
- Перед самой собой, –сказала, как отрезала, девушка.
Больше я ничего не говорил. Оставил Наталию наедине с девичеством XXI века. А сам вот о чем подумал. Что такое хорошо и что такое плохо сегодня - совсем не то, что сорок, четыреста или четыре тысячи лет тому назад. ДОБРО И ЗЛО ПОМЕНЯЛИСЬ МЕСТАМИ. А это очень серьезно.
В течение тысячелетий девственность чего-то стоила. Ее сохраняли. Ее лелеяли и блюли. Она была символом непорочности и чистоты – прежде всего для самой девушки. Дорогого стоила девственность во всех странах и во все времена. И вдруг за какие-нибудь 5-10 лет отношение к целомудрию изменилось. Сохранение девственности как отрицательная характеристика – это нечто “оченно” новое в истории человечества. Столь же революционное, как переход к землепашеству от скотоводства.
Со времен Адама и Евы секс был связан с деторождением и беременностью. Изобретение контрацептивов изменило ситуацию кардинально. Женщина в сексе стала равна мужчине - разве что обладает чуточку другой формой некоторых частей тела, но не более. Там, где у одних выпуклость, у других вогнутость или гладь – и вся разнотуха. В остальном же это игра на равных. Сегодня мужчина от женщины в сексе отличается не больше, чем брюнет от блондина во время игры в пинг-понг. Грань между полами в постели не только стерта – ее нет вообще. Кто сверху, кто снизу, кто активен, кто пассивен, кто есть кто и кто кого – ответ на эти вопросы сегодня не такой, как на протяжении всех предшествующих тысячелетий. В половом акте наших дней мужчина и женщина не только равноправны, но и равнофункциональны. И тот, и другой занимаются в сущности одним и тем же, делая одни и те же телодвижения и произнося одни и те же слова с целью получения одного и того же: максимального удовольствия. И этим сказано все.
Все, да не все. С тем, что девственности можно лишиться до брака, свыклись даже мамы дочек и бабушки внучек. Дефлорация ноне именуется эвфемизмом: “дело житейское”. Но что сохранение девственности является грехом – это такой большой скачок, по сравнению с которым большой скачок Китая при Мао Дзэ-Дуне и в микроскоп не разглядеть. По сравнению с этим переворотом в этике различия между исламом, христианством и иудаизмом стираются. Все великие религии мира оказываются по одну сторону основополагающих принципов жизни, а те, кто считает девственность грехом - по другую.
И более того: насколько мне известно, ничего подобного не было во всей истории человечества. В Древнем Риме , считавшемся Эверестом распущенности, матроны вели себя более чем пристойно, беспутные Агриппины-младшие были таким же исключением, как императрицы на улицах города. В Вавилоне лишение девственности было ритуальным, женщины в браке вели себя, как и подобает в традиционном представлении вести себя женам. Блудницами (описанными в литературе) были только несчастные, к деторождению не способные. Те же, кого дефлорировали храмово, отдавались первому, пожелавшему их, вовсе не для опробования сексополовых достоинств предполагаемых женихов, а посвящая девственность Богу. Даже в эпоху камасутры не было ничего хотя бы отдаленно напоминающего революцию в этике наших дней: брак почитался священным, а игры между супругами с самыми изощренными позами устраивались с целью сохранения интереса друг к другу. Вот почему в историческом контексте утверждение, что лишение девственности до брака хорошо, а сохранение - плохо, как концепция, меняющая добро и зло местами, - это настоящая революция. Не в сексе, это еще полбеды, а в представлениях о добре и зле, плохом и хорошем. Ставящая нашу эпоху в истории человечества абсолютным особняком.
Но, может быть, мне попалась какая-то из ряда вон выходящая извращенка? Может, она одна такая? Для того, чтобы получить представление о состоянии молодых умов, я позвонил в разные страны восьми юным представительницам слабого пола в возрасте от 16 до 22 лет. С некоторыми был связан дружбой, с некоторыми – деловыми связями, некоторые же были детьми друзей. Задавая один и тот же вопрос: хорошо это или плохо, когда девушка выходит замуж девственницей, сохраняя невинность до первой брачной ночи с любимым?
И что же? Все (все восемь!) высказали более или менее такую же точку зрения, что и Наташа. Это не значит, что все девушки, с которыми я говорил, на практике соответствуют собственным представлениям о дурном и хорошем. Но это значит, что теоретически, на уровне представлений о правильном и неправильном, добре и зле, все восемь опрошенных девушек являются единомышленницами Наташи из города Н. Возникла совершенно иная мораль, какой не было доселе. А с нею и новый мир.
Согласно статистике, каждый месяц в Европе десятки тысяч женщин принимают ислам – в подавляющем большинстве именно потому, что мораль предбрачных проб и игр, ставшая идеологией Америки и Европы, их не устраивает. Они хотят иметь одного мужчину, т.е. мужа, которого любят, что хотят детей рожать – более чем одного или двух, что для сохранения населения страны абсолютно необходимо. Как же случилось, что западный мир, который принял христианство прежде всего из стремления к нравственной чистоте, стал полпредом морали, некоторые заповеди которой не просто противоположны, а императивно противоположны Нагорной Проповеди?
Одной из причин, по которой исламские террористы борются с западной цивилизацией, является царящий в Европе (с их точки зрения) разврат, ведущий прямиком в ад (многоженство магометанства не имеет ничего общего с предбрачными пробами, это нечто совершенно противоположное).
И приходит на ум: а так ли органична для современной западной цивилизации антинагорная проповедь? Такая ли уж она неотъемлемая часть нового символа веры и бытия, которой и поступиться нельзя? Такая ли уж она (говоря языком философии) акциденция нашего времени? Может быть, выбор общей морали способен в известной степени примирить цивилизации, очевидным образом идущие сегодня на конфронтацию? Ведь, говоря по совести, в этом вопросе ислам выглядит куда привлекательнее в наши дни, чем общество, в котором мужчина от женщины не отличается буквально ничем, независимо от того, пятиконечно твое тело (руки-ноги-голова) или шестиконечно. Может быть, кое-какие отличия мужчины от женщины все-таки стоит сохранить?
Мир стал иным. Но глядя на то же самое небо, на тех же самых мужчин и женщин, передвигающихся на таких же ногах, что и их предки, не до конца понимаешь, насколько он изменился. Может быть, он чересчур изменился? Может быть, стоит немножечко дать, так сказать, задний ход? Вопрос на засыпку – и одновременно информация к размышлению.
Серьезному размышлению.
Юрий Магаршак